Один против Абвера - Страница 7

Реального вреда эти мерзавцы теперь причинить не могли. Они были отрезаны от взрывчатки и машины. Им оставалось прорываться, но диверсанты с этим не спешили. Они засели на другой стороне моста, укрывались за мешками с песком и иногда постреливали оттуда.

Алексей пробежал несколько метров и залег. Дальше он передвигался ползком, мимо кустарника и полуторки, стоявшей на склоне. Он забрался за край ограждения, перекатился. Ему пришлось сплющиться. Пули выбивали щепки из бревенчатого наката на мосту.

– Командир, не лезь туда! – прокричал с дороги Казначеев. – Прибьют на фиг! Как мы без тебя?!

Капитан высунул голову из-за ограждения, когда стрельба оборвалась. Рядом красовалось развороченное пулеметное гнездо. Песок высыпался из мешков. Ствол ручного пулемета смотрел в небо.

Да, враги закрепились за грудой мешков на восточной стороне моста. Их было четверо, как и офицеров контрразведки СМЕРШ. Уйти в лес они пока не пытались. Сто метров простреливаемого пространства – не шутка. Но что им мешало податься на север, прикрывшись береговыми кустами?

Капитан вскочил и снова перекатился, вызывая огонь на себя.

– Командир, ты вообще нормальный? – завопил из леса Казначеев. – Куда лезешь? Уйди оттуда! Пристрелят же!

– Только не говори, что в атаку надо идти, – проворчал Пустовой, подползая к Алексею. – Полмоста не пробежим, сдохнем как коровы в голодный год. Подкрепления нужно ждать, командир. Сами по себе мы ноль.

– Этого подкрепления можно ждать до второго пришествия!

Саблин грыз щепку, соображал, как ему быть.

Диверсанты перекликались на другой стороне моста. Им тоже не нравилось создавшееся положение.

– Знаменского нужно брать живьем, – процедил Саблин. – Остальных в расход. У тебя патроны к пулемету остались?

– Пусто, командир.

– Пока сиди тут. Я прикрою тебя машиной. Ты выскочишь на мост, схватишь пулемет этих упырей и запрыгнешь в кузов.

– Эй, ты что задумал? – простонал Пустовой. – Сам прикинь, нужны ли нам сейчас потери.

Но капитан уже откатывался за пределы пролета. В его голове гудел ветер. Такое случается в трудные минуты. Он выбрался из зоны поражения, побежал к грузовику, на котором прибыли диверсанты. Они со своих позиций машину не видели.

Алексей убедился в том, что в кузове пусто, бросился к кабине. Он вскарабкался на жесткое сиденье и завертелся как на тлеющих углях.

Двигатель полуторки не работал, но Саблин даже не успел испугаться по этому поводу. Ключ торчал в замке зажигания. Правильно, кто бы его отсюда спер?

Горячий пот хлынул со лба Алексея.

«Какого черта я удумал?! Ладно, прорвемся, догорай, моя лучина! Лишь бы стартер сработал».

Ему повезло. Машина задрожала, затряслась. Ее окутал зловонный смрад.

– Командир, ты что удумал? – заорал Пустовой. – Ты долбанутый на весь кочан, понял? У тебя не все дома!

Двое из леса тоже верещали, соглашались с товарищем. Но их командир и сам знал, что у него не все дома.

Машина тряслась, задним ходом выбиралась на дорогу.

– Мужики, не спите! – проорал капитан в открытое окно. – Я прикрою вас.

Захрустел рычаг переключения передач. Полный ход, вперед, к вершинам творческого роста!

Диверсанты, похоже, оторопели, когда на мост взгромоздилась их же машина. Они даже стрелять сразу не стали, растерялись. Все решали секунды.

Перед въездом на накат Алексей сбросил скорость, чтобы не разбить подвеску. Колеса перевалились на бревна. Саблин бросил быстрый взгляд в заднее окошко. Он увидел, как Гена Казначеев и Женя Левторович выкатились из леса и понеслись вприпрыжку. Именно сейчас машина закрыла их от пулеметчика.

Активизировался Пустовой. Матерщина в его исполнении стала уже не спонтанной, а вполне деловой. Машина прогрохотала мимо разоренного пулеметного гнезда.

Пустовой выпрыгнул из-за нее, стащил с мешка пулемет, забросил его в кузов, вцепился в борт и заорал:

– Гони, командир!

Вторая передача, третья. Алексей сползал с сиденья. Полуторка разгонялась. За ней, прикрываясь кузовом, бежали Казначеев с Женькой. Парни не стали отсиживаться в кустах. В кузове ругался Пустовой, разбрасывал какие-то железки.

Пелена стояла перед глазами Алексея. Приближался восточный край моста. Там метались люди. Из-за мешков ударил пулемет. Разлетелось лобовое стекло. Саблин сполз с сиденья, закрылся левой рукой.

Ливень пуль окатил капот. Его крышка вздыбилась и отвалилась. Из двигателя повалил густой дым. В клочья разлетелась покрышка левого переднего. Машина завиляла, забилась о перила ограждения, ушла с дороги и понеслась на пулеметное гнездо, расположенное слева от съезда.

За секунду до столкновения загрохотал пулемет за спиной капитана. Пустовому удалось взгромоздить его на крышу кабины.

Дальнейшее Алексей помнил плохо. Машина, получившая необратимые повреждения, протаранила пулеметное гнездо, порвала, расшвыряла мешки с песком. Трещало, рушилось ограждение. Полуторка снесла его левым крылом, съехала с дороги за пределами моста, накренилась. В глаза Саблина несся куцый тальник, обрастающий первыми робкими листочками.

– Тормози, командир, расшибемся! – голосил из кузова Пустовой.

Алексей давил на тормоз, но машина не слушалась. Из капота валил густой паровозный дым. Капитан вцепился в баранку, которая вырывалась из рук, била по пальцам. Полуторка врезалась в пригорок. Ее кузов вздыбился, едва не оторвался от кабины.

Пустовой уже кувыркался среди кочек. Он почти не пострадал, мигом сориентировался, запрыгал к машине, распахнул дверцу.

Радужные круги носились перед глазами Алексея. Он не мог продохнуть. Боль под ребрами впечатляла. Капитан вроде бы ничего не сломал, но ударился очень душевно.

– Все в порядке, командир, – утробно проурчал Пустовой, вытаскивая его из кабины. – Наши в городе.

Они покинули накренившуюся машину и только сейчас обнаружили, что бой продолжался. Оперативники злобно орали, гнали диверсантов к лесу. Те сдуру бросились к опушке параллельно дороге и попали под огонь на открытой местности. Один уже валялся на земле, оскалив зубы. Трое пытались спасти свои драгоценные шкуры. Их преследовали оперативники, стреляли прицельно.

– Издыхайте, твари! – пафосно проорал Левторович. – Да что же вы никак копыта откинуть не можете?

Боль под ребрами становилась терпимой. Саблин ковылял, держась за отбитое место. Автомат оставался при нем, правда, ему приходилось волочить его за ремень.

Засмеялся Казначеев. Его последний выстрел удался. Заулюлюкал Левторович. Он тоже попал в десятку.

В канаве на склоне ворочался последний диверсант. Он не мог подняться: подвернул ногу. Чумазое лицо исказилось от ярости. Оторвался капитанский погон, недавнее новшество в Красной армии. Он уже не полз, понял, что это бесполезно, свернулся, подобрал под себя ноги, смотрел волком.

– Снова здравствуйте, капитан, – выдавил Саблин, плотоядно скалясь. – Как служба, как жизнь молодая? Вы неважно выглядите, совсем недавно смотрелись куда лучше.

– Да пошел ты!.. Ненавижу, сука! – Пальцы диверсанта впились в дерн, из глаз сочилась слизь.

– Милейший человек, – заметил Казначеев.

– А главное, русский, – добавил Левторович. – Как же не узнать брата Васю? Немец в критической ситуации не стал бы посылать супостата по всем канонам нецензурной лексики. Стало быть, перед нами изменник трудового народа и трусливый фашистский приспешник. Пустим его в расход, командир?

– Можно, – согласился Алексей, передергивая затвор автомата.

Знаменский задрожал. Переломился стержень, который позволял ему сопротивляться. Жизнь-то одна, другой не будет! Он застонал, закрыл лицо трясущимися руками.

– Не стреляйте, – просипел он. – Ладно, я согласен сотрудничать с вами.

– Правда? – удивился Саблин. – Тогда небольшая проверка на вшивость, господин Знаменский. Ваши настоящие имя и фамилия?

– Василий Лизгун, бывший капитан Красной армии, заместитель командира саперного батальона, Вторая ударная армия. Попал в плен год назад под Мясным Бором в Новгородской области.