Один год жизни - Страница 4

“Мы ознакомились с Вашим резюме и предлагаем пройти собеседование завтра в 10.00 по адресу Б***-стрит-10”.

Всего одна строчка, заставившая меня улыбаться до ушей в течение следующей минуты. Впервые не я напросилась, а меня пригласили на собеседование! Как мало нужно человеку, ищущему работу вторую неделю к ряду, чтобы ощутить терпкий вкус успеха, разливающийся по ухмыляющемуся сознанию.

“Кто завтра определенно не пойдет на биржу труда, как планировал это еще пару минут назад? Я не пойду! Я отправлюсь на Б***-стрит-10 и получу свой кусок от трудоустроенного пирога!” – Возбужденно пронеслось в моем, затуманенном от счастья, подсознании. Я была настолько возбуждена, что чуть не упала лицом на клавиатуру от отчаяния, когда пробила адрес своего собеседования. Как я могла забыть, что переулок Б***-стрит живет отдельной жизнью от нашего города и фактически является отдельным государством? Аристократическая улица с исключительно изысканными коттеджами, фигурно подстриженными газонами и роскошными автомобилями, от названия марок которых язык заплетается в узел. Мысленно я уже шла в сторону биржи труда, как вдруг что-то внутри меня щелкнуло. Я называю подобные щелчки внутри себя “бойцовской кнопкой”. Моей семье нужны деньги и если эти буржуи готовы раскошелиться хотя бы на фунт, тратя время на моё убогое резюме, я возьму этот фунт.

С утра моя решимость немного потускнела и скукожилась в уголке моего сознания.

Субботние завтраки в нашей семье всегда состоялись чуть позже привычного времени, так как отец, Эмилия и Тэмми обычно предпочитали хорошенько отоспаться после трудовой недели. Однако сегодня все, за исключением Дина и Элис, встали с утра пораньше, в остром предвкушении моего собеседования у миллиардеров (если верить словам отца, я шла минимум к нефтяным магнатам).

– Вот им наказание за роскошь, – начал “подбадривать” меня отец, намазывая масло на еще теплую булочку, которую с утра купила в лавке на соседней улице Тэмми. – Пусть вкусят нашей Глории кусочек, чтобы жизнь им медом не казалась.

– В данном случае не вкусят, а выкусят, – остроумно заметила Эмилия.

– И всё же я надеюсь, что Глория как-нибудь умудриться вернуться к нам целой, а не покусанной. Ты думаешь пойти в таком виде? – Спросила мама, только сейчас обратив внимание на мои черные джинсы, легкую алую рубашку с небольшим декольте, которую я купила всего полгода назад для “особенных дней”, даже не подозревая о том, что такими “особенными днями” станут дни моих собеседований.

– Я на все собеседования так хожу, – непонимающе встряхнула плечами я.

– Но в такое место нужно было бы одеть что-нибудь поприличнее.

– Боюсь, что это самое приличное, что есть в моем гардеробе.

– Ладно, займу тебе один из своих костюмов, – выдохнула Эмилия, делая мне столь лестное одолжение.

Её предложение прозвучало так, словно у нее в гардеробе имелось как минимум десять костюмов, хотя на самом деле их было всего два и, причем, не самых фешенебельных: серый (её любимый) и коричневый. Если серьезно, я даже расчувствовалась, так как Эми редко бывала такой щедрой. Наверное, сегодняшняя её щедрость была напрямую связана с её уверенностью в том, что у меня ничего не получиться и таким образом она пыталась меня подбодрить.

– Не нужно, правда. Я так пойду. Не хочу запачкать твой костюм, – попыталась как можно более вежливо отказаться я, чтобы не задеть самых нежных сестринских чувств.

На самом деле Эмилия была всего на один размер крупнее меня, но эта единица много значила. К тому же, её одежда катастрофически не подходила мне по фасону. И если с бедрами я еще могла смириться, то за грудь было всё же немного обидно.

Доев свой тост и поправив элегантно заколотые на макушке, пышные волосы, ради которых я встала в семь утра, чтобы их вымыть, высушить и придать им “достойный” объем, я, наконец, переступила порог родительского дома под бурные, не лишенные сарказма овации и пожелания со стороны родни, в частности отца, вроде: “Облажайся красиво” или “Пусть узнают, где раки зимуют!”.

Я поднялась вверх по улице, села на тридцать седьмой автобус и к холму, на котором расположилось около двух десятков элитных домов. Выйдя на нужной остановке, я проводила взглядом автобус, завернувший влево от величественных и нагнетающих, в этой ситуации домов, расположившихся на вершине холма, которые словно давили на наш маленький городок, высокомерно смотря на него сверху вниз. До начала Б***-стрит оставалось около двухсот пятидесяти метров мимо яблоневого сада по правую сторону от меня и просторного поля слева, зеленеющего весенней свежестью. Подобным пейзажем можно было бы насладиться, если бы не подступающий к моему горлу комок необоснованного страха.

Пройдя большую часть пути, я машинально посмотрела на старые часы, которые мама одолжила мне на время собеседования. Они были позолоченными и вся наша семья считала их едва ли ни самой роскошной вещью под крышей нашего дома, за исключением обручальных колец родителей, но мне вдруг показалось, что они выглядят смешно, по сравнению с ручкой садовой калитки особняка, который я только что успешно миновала. Судорожно подумав о том, что дешевую одежду мне еще смогут простить, но дешевую подделку часов, марка которых была очень популярна еще пять лет назад, минимум высмеют, я сняла их и положила в свой маленький черный клатч из искусственной кожи.

Дойдя до нужного дома, который оказался последним на улице, я громко выдохнула и еще раз поправила пальто из серой плащевки, которое всё-таки согласилась одолжить у Эмилии на время собеседования. Пальто мне было почти впору, поэтому я не чувствовала себя в нём недоросшей младшей сестрой, которой достается одежда в наследство от старших детей, или переросшим хоббитом-лепреконом, нашедшим шмотку по пути к сказочному замку. Посмотрев на роскошное, двухэтажное поместье, я попыталась представить его хозяина. Не знаю почему, но я была уверена в том, что этот дом принадлежит именно хозяину, а не хозяйке. Наверное потому, что обычно хозяйки подобных поместий обожают усаживать свои палисадники душно пахнущими розами, буквально заставляющими лёгкие сжиматься от приступов удушья. Идя по этой странной улице, олицетворяющей иную, роскошную сторону медали нашего города, я не смогла не обратить внимания на несколько таких домов, хозяйки которых буквально утопили свои особняки в розах, не смотря на то, что сейчас был далеко не сезон их цветения.

Я была уверена в том, что как только достаточно потеплеет, прелестные дары флоры буквально начнут душить Б***-стрит своими терпкими ароматами. Палисадник же этого дома был практически пуст, по крайней мере сейчас, в прохладном апреле этого года. Справа, чуть поодаль от входа в странно-пустующий палисадник расположилась шикарная терраса внушительных размеров, рядом с которой стоял небольшой, трехступенчатый, посеревший от частых дождей и северных ветров, фонтан из белого мрамора. Зрелище было даже слегка унылым, отчего я не сомневалась в том, что здесь проживает именно представитель сильного пола. По устоявшимся стереотипам, я сразу же представила пожилого, плотного мужчину, с сигарой в правой руке и яйцом Фаберже в левой. Он наверняка провел разгульную молодость и завел нескольких незаконнорожденных детей от разных женщин. Естественно детей он либо признал и теперь ежемесячно платит их матерям огромные суммы алиментов, если дети еще несовершеннолетние, либо отказался от них и сделал всё возможное, чтобы вычеркнуть их из своей жизни, а вместе с тем и из завещания, составленного на молодую любовницу. В свои сорок он решил остепениться и женился на двадцатилетней дочери какого-нибудь начинающего депутата, который жаждал добиться успеха на своем поприще. Его молодая жена, недалекая красавица, родила ему законного наследника и либо отказалась больше рожать, так как мужа она не любит и фигуру из-за него портить не собирается, либо вообще развелась со стариком, отобрав у него половину его имущества. Ну или хотя бы сорок пять процентов, ведь подобные девушки берут дорого за вынашивание и рождение именно законного ребенка. И теперь он переехал из столицы сюда, в свою резиденцию, чтобы отойти от потрясения, и сейчас, в тишине пустых комнат, вынашивает новый план, как в очередной раз обанкротить какую-нибудь слабую фирму и заработать на этом неплохие проценты. Вокруг него кружат молоденькие служанки, предлагающие ему фуа-гра, лобстеров и кое-что другое, от чего он наверняка не отказывается. О, ужас! Неужели рабочее место мне предлагает старик-извращенец?! Загнав себя в тупик подобным развитием собственных безумных мыслей, я резко нажала на дверной звонок, пытаясь развеять бред, навеянный паническим состоянием, нависшим над моим здравомыслием.