Один год жизни - Страница 25

Ровно в одиннадцать часов в нашу дверь раздался короткий звонок, барахлящий уже вторую неделю к ряду. Дверь открыл папа, после чего мужественно передал двойняшек нашей новой родственнице, которую мы упорно отказывались признавать. На сей раз, мама была рада тому факту, что с Джудит пришел судебный пристав. Естественно он пришел, чтобы констатировать факт бесконфликтной передачи детей из рук в руки “на временное пользование”, как выразился отец. Однако мама была убеждена в том, что он приставлен не к нам, а именно к Джудит, чтобы проследить за тем, что эта женщина не навредит детям и не будет их настраивать против нас.

Следующие полчаса мама металась на кухне, перемывая то, что было вымыто еще вчера вечером, папа молча читал утреннюю газету, сидя в своем кресле, Эмилия, Эмметт и Тэмми отправились за покупкой нового платья для Эми (Эмметт иногда баловал её подобными штучками, а Тэмми любила наблюдать за примерками сестры, поэтому зачастую соглашалась пройтись с Эми по супермаркетам), а я с бабушкой и дедушкой смотрели повтор “Голос Британии”.

Ровно в половину двенадцатого дверной звонок снова прохрипел и мама, громко кинув свою любимую кастрюлю в раковину, буквально бросилась к двери.

– Наверняка эта маразматичка уже успела что-то натворить, – разгоряченно выпалила взбудораженная женщина и я сразу же побежала за ней, оставив стариков, не успевших отреагировать на произошедшее, на диване в гостиной.

– Приве-е-ет! – Улыбаясь до ушей, прокричала тётя Сэм, увешанная разнообразными дорожными сумками, после чего широко раскинула свои руки для объятий.

– Сэм, – растерянно выдохнула мама, после чего они обнялись.

– Как поживает моя дорогая племянница? – Обратилась ко мне через плечо мамы тётя.

– Нормально, как она может поживать? – Ответила за меня мама, затягивая в дом чемодан своей золовки.

– Иди сюда, я тебя обниму, – сказала Сэм, после чего стиснула меня в своих, по обыкновению сильных, объятьях. – Замуж еще не собираешься?

– Хотя бы одна из троих, так даже Эмилия всё никак не справиться с поставленной задачей, – выдохнул появившийся в коридоре отец.

– Бра-а-атец! Как ты? – Сняв с себя многочисленные и, очевидно, нелегкие сумки, обняла отца Сэм.

Я уже говорила о том, что у дедушки с бабушкой кроме отца не было больше детей. Но так как эта семейная пара всегда мечтала о большой семье, они решили взять опеку над сиротой. Когда моему отцу было двенадцать, они удочерили семимесячную Саманту. О её настоящей семье совершенно ничего не было известно, так как она являлась подкидышем к женскому монастырю. Саманта была на полтора дюйма выше меня, с голубыми глазами и натуральным рыжим цветом волос, которые густыми лентами опускались на её изящные лопатки. Её образ можно было воссоздать из основных черт внешности Эми Адамс и некоторых штрихов Сары Каннинг – она словно застряла где-то посередине.

Отучившись на этнографа, сразу после университета, Саманта начала колесить по миру эконом-классом, финансируя свои путешествия за счет собственных монографий и статей, частенько занимаясь во время путешествий мелкими подработками. Папа шуточно называл её “Самым Интересным Семейным Инстаграмом”, в сокращении СИСИ, за что частенько получал выговор со стороны мамы или затрещину со стороны самой Сэм. Её живой характер не позволял ей сидеть на одном месте дольше пятнадцати минут – рыжей обязательно нужно было что-то делать или куда-нибудь спешить. В свои тридцать восемь Саманта выглядела на все двадцать семь и обладала очень красивой фигурой, которую она умело подчеркивала выгодно подобранным гардеробом. Например, сейчас она была в джинсах с низкой посадкой, украшенными широким поясом, и футболке с красивым декольте, которая слегка приоткрывала её идеально-плоский живот.

Уже спустя полчаса после прибытия Саманты, все присутствующие были одарены разношерстными подарками из загадочных стран (последние три месяца Сэм провела в Камбодже, Вьетнаме и Японии). На некоторое время мы даже отвлеклись от того, что двойняшки сейчас находятся под присмотром чужой женщины, но вскоре мама снова впала в отчаяние. Приезд Саманты был как нельзя кстати. Её обожали все и её присутствие благоприятно влияло на маму, так как Сэм была единственным человеком, который был способен выслушать собеседника ни разу его не перебив.

– Лучше до прихода Эмилии и Тэмми определиться с моим спальным местом, чтобы не возникали трения, – мудро заметила тётя, которая в этом сексуальном теле больше подходила на роль моей еще одной сестры. – Я могу расположиться здесь, на диване в гостиной. Или доставайте свою раскладушку с чердака и засовывайте её в спальню к девчонкам.

– Вот еще! – Возмутилась мама. – Ты будешь спать на бывшей кровати Глории.

– Воу-воу-воу, Глория, ты съехала от родителей? У тебя появился бойфренд?

– У меня появилось спальное место в кладовой.

Дети задержались на три минуты, что окончательно вывело маму из себя. Она считала недопустимым, что Джудит самостоятельно расширяет рамки времени, назначенного для нее судьей. Теперь на суде этой лжебабушке точно не отвертеться, ведь судебный пристав стал свидетелем задержки!

Когда двойняшки рассказали родителям, что Джудит собирается подарить им щенка, мама покраснела от ярости и отправилась на кухню, чтобы успокоить нервы повторным ополаскиванием посуды, что в итоге закончилось сразу тремя разбитыми стаканами.

На следующее утро я, папа и Сэм парковались на ежегодной сельхозярмарке, которая располагалась в одной миле на север от города. Она проходила дважды в год: весной и осенью. Весенняя ярмарка считалась “бедной”, а осенняя “богатой”, так как к осени фермеры могли предложить покупателям в десять раз больше, нежели весной. Весной здесь в основном продавались изделия ремесленников, саженцы плодовых деревьев и животные – поросята, ягнята, козлята… Нас интересовали щенята.

Папа отказался “просто взять и проглотить брошенный маразматичкой вызов” и, одолжив у друга небольшую сумму денег, а заодно и страшный, старый пикап, сколоченный из нескольких разных моделей-собратьев, втиснул нас в автомобиль. И вот мы уже тряслись по сырому полю (ночью прошел дождь), остро ощущая собственной задницей каждую неровность под колесами старой рухляди, параллельно пытаясь не придавить друг друга. Однако, папе было глубоко наплевать как на то, что скорость нужно было бы поубавить, как и на то, что пикап рассчитан на ДВУХ и никак НЕ НА ТРЕХ человек. Уже когда отец начал парковаться, я поставила Сэм ультиматум по поводу того, что на обратном пути я отказываюсь сидеть между кроликом Роджером и Джессикой Рэббит*, как сейчас, и переберусь к окну (*Мультипликационные персонажи детективных нуар-романов о кролике Роджере, созданных писателем Гэри Вульфом, а также последующих комиксов, киноадаптации и мультсериалов).

Мы припарковались с такими душераздирающими звуками мотора, что, кажется, на нас обратили внимание все и каждый на этой ярмарке. После этого я была более чем уверена, что если бы в момент нашей парковки участники ярмарки вдруг узнали, что мы приехали за щенком, нас бы попросту закидали мелкими собачками, только чтобы мы свалили отсюда поскорее и подальше. Ощущение было ужасное, но вскоре все перестали на нас пялиться, занявшись своими делами, и мне стало немногим легче.

Хорошо, что тётя Сэм оказалась куда более предусмотрительнее меня и отца, и буквально заставила нас надеть резиновые сапоги. Но если папе и Саманте достались нормальные экземпляры сапог, цвета болотной тины, то я огребла мамины сапоги, в которых она проводила работы в своем палисаднике. Я была не против маминой обуви, но я была категорически против Свинки Пеппы, которую так обожали двойняшки и презирала я. Естественно мама приобрела их в своё время лишь потому, что они продавались по бешеной скидке (кому в здравом уме придет идея приобрести по нормальной цене сапоги тридцать восьмого размера с этой свиньей, когда можно обойтись нормальным вариантом?).