Один день из жизни жены Эйвери Мэнна - Страница 2

Эми: Нет, я не это хотела сказать. (Мэрилин вздрагивает.) Что бы это ни было: речи, резкие обвинительные высказывания, лекции, нотации, — отец мог повторить всё это слово в слово.

Мэрилин: Это вовсе не значит, что он слушал. Можно слушать, не слыша, о чем говорится.

Эми: Что?

Мэрилин: Прекрати это!

Эми: Извини! (Обнимает мать и даёт её цветок.)

Мэрилин: Всё что я хочу сказать, так это, что он скрылся от нас. Забрался навечно в свою маленькую неприступную раковину. Не в ту, в которой он жил всю свою жизнь.

Эми: Мама, оставь его в покое. В том, что случилось, нет его вины.

Эйвери: (из гроба). Нет, это не моя вина.

Мэрилин: Не сейчас, а раньше. В том, что произошло за последние 24 года, его вина. Ты знаешь, о чём я думаю? (Эйвери медленно встаёт из гроба, хватает крышку и плавно начинает закрывать его.)

Эми: Нет, но я уверена, что ты имеешь в виду.

Мэрилин: Если бы он смог, если бы он имел возможность, то он обязательно закрыл бы крышку гроба, чтобы не слышать нас. Вот о чем я думаю. (Эйвери перестал закрывать и исчез в гробу, оставив его открытым.)

Эми: Я думаю, ты хочешь слишком многого от умершего человека.

Мэрилин: Нет, но я жду… чего-то. Того, чего я, действительно ждала, нормального человеческого ответа на то…

Эми: На что?

Мэрилин: На вопросы, которые были важны для меня, для вас. Вопросы, которые были важны для нас.

Эми: У него была друга программа, вот и всё. Кроме того, ты сказала, что это было важно для тебя, имея в виду, что это было важно, прежде всего, для тебя.

Мэрилин: Черт возьми, это было важно для него самого. Я жила с ним более двадцати лет, родила ему детей, делила с ним постель. (Во время этой перепалки, появляется Грегори Мэн, самоуверенный, до некоторой степени. Одет так же, как его отец. Думая, что его мать и сестра ругаются, он пытается уйти.)

Мэрилин: Ты куда собрался?

Грегори: Я не знаю, что здесь происходит, но уже не хочу принимать в этом участие.

Мэрилин: Участие, в чем?

Грегори: В этом… во всём, что происходит здесь.

Мэрилин: Воскрешение твоего отца, вот, что здесь происходит, Грегори. И, нам бы хотелось, чтобы ты принял в этом участие.

Грегори: Я имел в виду… горячий спор с Эми.

Эми: Горячий спор?

Мэрилин: То, что было сейчас, называется «горячим спором»?

Эми: Я думаю, это был просто обмен мнениями.

Грегори: Вот, вот, именно это, я и хотел сказать, Эми.

Мэрилин: А я думала, что это просто дружеская беседа. Разговор, который обычно происходит, между матерью и дочкой. Ты должен знать о том, что нас связывает.

Грегори: Меня это просто не интересует, что бы это ни было. То ли это жаркая беседа, или обмен мнениями, то ли это дружеская беседа или начало регионального конфликта. Я не хочу быть участником ни того, ни другого. Мама, я даже не хочу присутствовать при этом. Хотя я чувствую, что мне необходимо быть здесь во имя памяти об отце. Прошу, не трогайте меня.

Мэрилин: Трогать тебя? Боже, Грегори, у меня и в мыслях не было намерения трогать тебя! И, во имя всех святых, не надо оставаться здесь лишь память об отце. Ему всё равно, будешь ли ты здесь или нет. Делай что хочешь. Ну, уж, конечно, не для меня и не для него.

Эйвери поднимается во время этой перепалки и слушает весь этот разговор. Затем он вылезает из гроба и садится в кресло. Другие не реагируют, так как не видят Эйвери. Это тот самый момент, когда действие на сцене останавливается для Эйвери. Так как члены его семьи, что вполне естественно, не могут этого видеть.

Эйвери: (к аудитории). Ну, я вижу, что пришло время, чтобы вы услышали моё отношение ко всему, что было сказано. Не то, что бы Мэрилин ошибалась или путала, или даже была пристрастна, просто все искажено. Вы увидите, что я имею в виду.

Грегори: Прекрасно! Если отцу всё равно, здесь я или нет, то я ухожу.

Эйвери: Нет, не уходи!

Эми: Нет, не уходи! Ты нужен нам здесь! Это же наше семейное дело, не так ли?

Грегори: Хорошо. Но не ожидайте от меня…

Мэрилин: Выражать эмоции? Не беспокойся, мы не будем. Что отец, что сын. Одного поля ягода.

Эми: Мама, успокойся!

Мэрилин: Извини, Грегори. Я не хотела это говорить.

Грегори: Но ты же сказала. И почему мы с ним одного поля ягода?

Эми: Ну, ты хоть не начинай, Грегори. Хотя бы не сегодня. Не сегодня и никогда. Давайте держаться вместе. Ты, я и мама. Хорошо?

Грегори: Хорошо.

Эми: Мама?

Мэрилин: До конца, хорошо. Мы будем присутствовать с начала до конца.

Грегори: О чем ты говоришь? С начала чего?

Эми: Этой случайности, этих поминок. Мы будем присутствовать с начала до конца.

Эйвери: Конечно! К ужасному концу, к нелогичному исходу.

Грегори: Хорошо! К ужасному концу.

Эйвери: Это мой сын!

Грегори: Почему, так или иначе, они называют это «поминками»? (Он подходит к гробу и заглядывает в него.) Он похож на всё что угодно, только не на бодрствующего.

Мэрилин: Это древний религиозный ритуал, бодрствование. Мы — живущие, охраняем усопшего от злых духов до тех пор, пока тело не будет погребено.

Грегори: (вопит). Убирайтесь отсюда! Чертовы духи, убирайтесь отсюда! Оставьте отца в покое, он никому не причинил зла. Оставьте его! Ну, как? (Эйвери ободряет его. Подходит к нему и пытается похлопать по спине.)

Грегори: Когда начнём выпивать и закусывать? Разве это не является атрибутом поминок? Как-никак, для того, чтобы жить, надо кушать и нужно жить, для того, чтобы потом помянуть.

Эми: Грегори, хоть на какой-то период времени, можешь соблюсти формальность? Я имею в виду то, что отец лежит в том ящике перед нами. Я уверена, что он был бы рад дружескому отношению в нашей семье. И всё же, я думаю, тебе необходимо поубавить свой пыл.

Мэрилин: Когда ты пришел, ты не заметил поставщиков провизии на кухне?

Грегори: Могу только догадываться, кто это был, — те, в белой униформе. Но, зато, точно знаю, кто был, в черной униформе.

Эми: Какой же ты восприимчивый.

Грегори: Послушай, сестра. Ты бы хоть не начинала…

Эми: Не заводи меня, мой братец, Грегори! Я…

Мэрилин: Прекратите! Оба! Это не делает вам чести, особенно, на поминках своего отца! Вы знаете, как он ненавидел всякого рода конфликты.

Грегори: Боишься, что разбудим усопшего?

Эми: Какой ты сообразительный, Грегори!

Грегори: Ну, интересно, кто же начнёт первым изобличать? (Эвери проявляет беспокойство.)

Эйвери: Очень интересный вопрос. Этим мог бы быть любой, я думаю. У меня было много разного рода знакомств.

Грегори: Тебя всегда это интересовало, когда ты была маленькой — интересовало, кто же будет произносить речи на твоих поминках, если ты умрёшь раньше времени. То ли это будут твои друзья, то ли недруги, желающие твоей смерти.

Эми: Зная отца, я уверена, что это будет целый ряд очень интересных характеров.

Мэрилин: И что потом?

Эми: Что потом?

Мэрилин: Узнала своего отца?

Эйвери: Брось, Мэрилин! Оставь, черт бы тебя, побрал!

Эми: Конечно! Я знала своего отца!!! А, ты, нет? (Мэрилин внимательно смотрит, улыбается.)

Мэрилин: Знать моего отца?

Эми: Нет! Знать моего отца? Твоего мужа?

Мэрилин: Ну, я знала его достаточно хорошо, как верующего, и почти совсем не знала его в других ипостасях. Почему же ты не рассказала мне о нём, если ты знала его так хорошо?