Один день из жизни жены Эйвери Мэнна - Страница 17

Мэрилин: Дэйн?

Уинни: Да, теперь Дэйн. От нее мы не слышали ни единого слова.

Мэрилин: Зато я слышала. Мы с ней говорили до того, как вы пришли. У нее было, что рассказать.

Кейт: Ну, а зачем от нас скрывать? Мы, как-никак, одно целое.

Эйнджел: Его рассказы, вот, что он дал Дэйн. Я уверена, что мы должны услышать их.

Мэрилин: Нет, они предназначены только для меня. Я их помню достаточно отчетливо. Я услышала их как раз перед тем, как вы с Уинни пришли сюда.

Кейт: Тогда откуда об этом знает Эйнджел, если, вообще, она имеет понятие о предмете разговора.

Дэйн: Наверное, интуиция Эйнджел? Или что-то более реальное?

Мэрилин: Это очень интересный вопрос; даже ты, Кейт, должна согласиться, что это очень интересный вопрос.

Кейт: Да, конечно, и ответ на него лежит на дне бокала. В случае, если вы поглощаете достаточно спиртного, то ответ на вопрос становится достаточно очевидным. Спиртное — чистое, как кристалл, но не разбивается.

Дэйн: Ты предполагаешь, что мы понимаем тебя?

Кейт: Нет.

Дэйн: Что касается меня, то я, действительно, не понимаю.

Уинни: Расскажи нам эти истории, если, правда, они не сугубо личные.

Кейт: Причин для этого слишком много, так что, давай, рассказывай.

Дэйн: Мне нет необходимости что-либо скрывать о моих взаимоотношениях с Эйвери.

Уинни: Черт возьми!

Дэйн: Что, начнем рассказ о черной собаке?

Эйвери: Нет-нет, только не с черной собаки.

Уинни: Да-да, с черной собаки! С трудом сдерживаю желание услышать его.

Дэйн: Ты что, слышала его?

Уинни: Нет. Но я хочу его услышать. Мне нравились рассказы Эйвери, когда-либо написанные им. Хотя, персонально, как тебе, он мне их не читал.

Дэйн: Очень хорошо. Рассказ о черной собаке, написанный когда-то жившим, а теперь усопшим Эйвери Мэнном. Жил-был, однажды, черный пес, которого мы, как бы лучше его назвать…

Кейт: Чернушка.

Дэйн: Нет. Спот. Спот — так звали эту черную собаку.

Эйвери: Эту собаку не звали Спот. У нее, вообще, не было имени.

Кейт: Собака была совсем черная, или у нее были черные пятна?

Дэйн: Она была совершенно черная, как позор.

Кейт: Как большущая, черная дыра в космическом пространстве. Такой я ее вижу.

Дэйн: Нет. Ты не могла ее видеть, в этом вся соль рассказа. Никто не мог ее видеть, так как она появлялась в кромешной темноте, в самую темную ночь года. Но она требовала к себе внимания; она была одинокой и заброшенной; живя в своей внутренней и внешней темноте. Она была незаметной, сливаясь с окружающей ее темнотой. От рождения она была одиноким животным, это наша черная собака.

Уинни: Она, по всей вероятности, должна была вопить от одиночества, живя в этом темном мире. Люди бы услышали ее вопли и, вероятно, пошли бы с ней на контакт.

Эйвери: Бросили бы кость или еще чего-нибудь.

Дэйн: Да, люди, некоторые из людей, могли ее слышать, но они не знали, как помочь ей, ибо не знали причину ее плача. Более того, они не могли определить, откуда исходит этот плачь, так как не видели ее. Они, просто слышали этот плачь, шедший из темноты. Никто не мог посоветовать, что делать.

Кейт: И так, что же случилось?

Дэйн: Ничего, ничего, вообще, не случилось.

Уинни: Ты имеешь в виду…

Дэйн: Я ничего не имею в виду. Потому что ничего не могло случиться или не случиться.

Уинни: Очень печальная история. Я рада, что Эйвери не рассказывал ее мне. Мне бы не хотелось слушать такие рассказы.

Эйвери: Это, конечно, не шедевр, да и рассказала она его не слишком точно. У черной собаки была своя жизнь, но не настолько мрачная, как она ее обрисовала.

Мэрилин: Послушай, Кейт, неужели Эйвери открывал тебе все черные стороны своей жизни?

Кейт: Ничего похожего на то, как в этом рассказе. Я имею в виду, что его расположение духа в чем-то было, похоже, но этот рассказ что-то сверхординарное.

Мэрилин: Дэйн, а ты уверена в этом? Что-то не похоже ни на один из рассказов, написанных Эйвери.

Дэйн: Я немного приукрасила.

Уинни: Ты, сука. Ты не могла этого сделать.

Эйвери: Наоборот! Именно это она и сделала.

Дэйн: Я сделала это. Я приукрасила, так просто, ради интереса. Думая, что это будет к месту.

Мэрилин: Немного мрачновато, но достаточно хорошо, если предположить, что у тебя есть желание молоть такую бессмыслицу.

Уинни: Ты меняла текст прямо во время рассказа. Ну, и сука же ты! Как ты могла!

Дэйн: Это было достаточно легко, и сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что это именно то, что Эйвери дал мне. Умение распознать и передать хороший рассказ. Конечно, это моя профессия, но Эйвери был таким хорошим рассказчиком, что я просто не могла не стать лучше, как редактор и агент, общаясь с ним.

Уинни: Не могу поверить, что ты могла с нами так поступить. Сделала из него какое-то бедное существо, затерявшееся в темноте экзистенциального небытия, молящего о помощи и не услышанного, кем бы то ни было.

Мэрилин: Несомненно, это не тот случай. Мы именно те, кто хочет оказать помощь любыми средствами.

Кейт: Что больше говорит о нас, чем о нем.

Мэрилин: Расскажи ещё что-нибудь. Что ещё Эйвери дал тебе?

Уинни: Теперь только одну правду!

Дэйн: Глядя в прошлое, я думаю, несмотря на все истории, рассказанные им мне, Эйвери дал мне ключ к той части его самого, которую искала Мэрилин, к той части, в которой он отказывал ей все предыдущие годы.

Уинни: Почему же он делился с тобой, а не с Мэрилин?

Кейт: Потому что Дэйн не делила с ним постель. Он мог делиться с ней этой частью, воздерживаясь от секса и, следовательно, не быть поглощенным ее чувствами к нему. Как хороший слушатель, она не мешала его автономии.

Дэйн: Что правда, то правда! Я не делила с ним пастель, его комнату или заднее сидение его паршивого Вольво. Единственное, чем он делился со мной, так это его рассказы.

Уинни: Я думаю, мы коснулись очень важной темы, которая представляется еще более важной, если брать во внимание тот факт, что это именно та тема, которую Эйвери вообще игнорировал.

Мэрилин: Давайте прекратим стараться быть умными, а начнем быть любезными.

Уинни: Извини, Дэйн. Это слишком грубо с моей стороны. Ты заслуживаешь лучшего.

Дэйн: Мы все этого заслуживаем. (Поднимает стакан.) Будьте здоровы!

Уинни: Да! Будьте здоровы! (Пауза.) Мэрилин?

Мэрилин: Почему бы и нет! Будьте здоровы!

Уинни: Я ошеломлена твоим энтузиазмом.

Мэрилин: Это всё, что мне осталось в моём положении.

Дэйн: Я думаю, возможно, наше радушие истощается. Как-никак, алкоголь испаряется.

Мэрилин: Кажется, еще одна бутылка где-то затерялась. Или нам лучше перейти к виски?

Эйнджел: Никогда не мешаю, никогда не волнуюсь.

Кейт: Мне кажется, что мы уже перешли этот рубеж. Видимо, пришло время разойтись по домам.

Мэрилин: Нет-нет! Еще не время. Вы не можете уйти до тех пор, пока я не узнаю то, что хотела узнать.

Уинни: Если ты не можешь вспомнить, что ты хочешь узнать, то это именно тот момент, когда нужно разойтись.

Дэйн: Собирайся, Уинни. Я вызову такси.

Уинни: Я не уверена, что смогу быть даже пассажиром в настоящее время. Я не настолько трезва, как кажется.

Дэйн: Ничего! Ты выглядишь прекрасно! Скажи Мэрилин «до свидания». И как его звали?

Эйвери: Эйвери, Эйвери! Этот труп зовут Эйвери! (Уинни подходит к Мэрилин и крепко ее обнимает. Затем она подходит к гробу и смотрит на Эйвери.)