Один день Аркадия Давидовича - Страница 3

Телепуз расстегнул у сержанта поясную кобуру, выдернул оттуда изрядно потертый «макаров», рукоятка которого была обмотана иссохшейся от старости синей изоляционной лентой, и зашвырнул его вслед за автоматом.

– Папа, а зачем ты у дяди мусора оружие забрал? – спросил Штукеншнайдер-младший.

– Видишь ли, сынок, – наставительно сказал Григорий, сделав упор на гуманистическую составляющую своего поступка, как ему рекомендовало делать светило детской психологии, чей курс воспитания для детей обеспеченных родителей Телепуз прослушал вместе со своей супругой. – Дядя пьяный, а вокруг – люди, животные... Он может случайно выстрелить и попасть в кого-нибудь.

– А как он потом его доставать будет? – не унимался малец.

– Пруд неглубокий, достанет, – отмахнулся Телепуз.

– Заодно, блин, и помоется, – хохотнул Глюк, откусывая мороженое.

Из-за поворота аллеи выскочила запыхавшаяся лоточница, зажимавшая в кулаке пачку мятых пятидесятирублевок.

– Вот! Я разменяла!

– Молодец! – похвалил Телепуз и отслюнявил «бизнесвумен» парочку бумажек. – Быстро смоталась... Сдачи не надо. Вот тебе еще столько же, – Штукеншнайдер ткнул пальцем в украшенный свастикой борт лотка, – но чтоб через полчаса этой гадости я тут больше не видел... Учти, блин, проверю...

Сияющая плохо припудренным фингалом и разбогатевшая на пару сотен продавщица осклабилась:

– Сейчас затру, не извольте беспокоиться...

– Ну, что? – Глюк потрепал отпрыска по курчавой шевелюре. – Пошли, на туканов посмотрим?

– Пошли! – радостно согласился Клюгенштейн-младший.

– Опять, блин, туканы, – проворчал Телепуз, разворачивая фольгу на брикете пломбира. – Как ни придем сюда – ты всегда к туканам идешь...

– Бегемота мы уже посмотрели, а к обезьянам мне что-то, блин, не хочется, – пожал плечами Глюк.

– Почему это? – с подозрением осведомился Штукеншнайдер, давно подметивший нежелание приятеля заходить в ту часть зоопарка, где расположены клетки с приматами.

– Не нравятся мне они, – коротко ответил Клюгенштейн, не вдаваясь в подробности.

Хотя история, приключившаяся на его глазах семь лет назад, была зело поучительна и, будучи рассказанной в коллективе, наверняка бы предупредила некоторые инциденты, случавшиеся с теми почтенными братанами, кто подумывал о содержании в домашних условиях крупных человекообразных обезьян...

Итак, Киевский зоопарк.

«Уважаемые киевляне» и «гости столицы», в числе которых был и приехавший по каким-то своим делам Клюгенштнейн, чинно бродили по аллеям, рассматривая живность и прохлаждаясь пивом. Некое особое оживление у посетителей вызывал вольер с гориллами. Вольер большой и крепкий, горилла под стать вольеру, но почему-то одна. На прутьях криво висела табличка с циничной надписью – «Обережно, горили кидають лайном» [8].

Люди, в отличие от обезьян, читать умеют, что, собственно, и привлекало их внимание к данной клетке.

Тут и там были слышны возгласы «Какая хорошенькая обезьянка!», «Как можно вообще клеветать на такое милое животное!» и прочее в том же духе. Народ прибывал, а горилла олицетворяла собой нечто среднее между буддийским монахом и каменной глыбой.

Через четверть часа ожидания у клетки Глюку стало скучно, но его долготерпение было всё же вознаграждено...

В пору бесшабашной молодости, два года из которой он провел в отдании Родине конституционного долга по защите ее интересов во всех уголках земного шарика, Аркадий много раз видел, как вылетает ракета из переносного зенитно-ракетного комплекса «Игла». Сначала вроде как лениво, оставляя за собой шлейф белого дыма, она всё быстрее и быстрее уходит точно в цель, пущенная недрогнувшей рукой стрелка.

Свежий кусок отличнейшего горилльего «лайна» был чем-то похож на «Иглу».

Распространяя за собой невидимый шлейф «амбре», в доли секунды маленький снаряд достиг цели. Рука гориллы как всегда не дрогнула, подтверждая репутацию двухсотпятидесятикилограммовой обезьяны и надежды посторонних зрителей.

Ба-бах!!!

Target destroyed [9]!

Стоявший в метре от Глюка вислоусый пузатый «target»-западенец [10], подбитый свежайшим гуано, грохнулся в пыль и начал кататься по дорожке, громогласно и на чистейшем русском языке объясняя рыдающим от хохота зрителям все тонкости своих сексуальных взаимоотношений как с гориллами, так и с руководством зоопарка, не удосужившегося натянуть перед клеткой мелкоячеистую сетку.

А горилла неподвижно остался ожидать следующих читателей злосчастной таблички...

– Ну, не нравятся, блин, – так не нравятся, – развел руками Штукеншнайдер, отложив выяснение непонятного поведения приятеля на потом. – Пошли к туканам... Только я, блин, по пути в одно место загляну.

Одна из двух кабинок платного туалета была занята, и Телепуз зашел в свободную. Не успел он присесть, как услышал вежливый голос справа:

– Здравствуй. Как дела?

Штукеншнайдер не был большим любителем болтать с незнакомцами, восседая на унитазе, однако, памятуя о правилах хорошего тона, не позволяющих игнорировать начинающееся с приветствия обращение, слегка смущенно ответил:

– Нормально, блин....

– Ну, и какие у тебя планы? – продолжил незнакомец.

Григорий провел ладонью по трехмиллиметровой шевелюре, прочистил горло и сообщил:

– Да вот, собираемся пойти на туканов посмотреть...

– Хорошее дело, – судя по доносящимся справа звукам, сосед заерзал на стульчаке. – А что завтра будешь делать?

Телепуз наморщил лоб и с полминуты помолчал, обдумывая ответ.

– Что притих-то? – обеспокоился вопрошающий.

– Прикидываю, что на завтра, – прогудел Штукеншнайдер. – Барыгу одного надо на место поставить, а то борзеть начал, блин, с кредитом что-то крутит...

Незнакомец тяжело вздохнул, словно сочувствовал Телепузу, и спросил:

– А послезавтра?

– Эт я, блин, не знаю, – Григорий наконец расстегнул ремень и принялся стаскивать джинсы. – Послезавтра еще нескоро...

Уместившись, наконец, Телепуз услышал финальную фразу, которую сосед произнес тихо, но отчетливо:

– Слушай, я тебе попозже перезвоню, ладно? Тут какой-то идиот в соседней кабинке отвечает на все вопросы, которые я тебе задаю...

У забранного оргстеклом вольера, где резвились сине-желтые «символы сионизма», как однажды окрестил этих носатых птиц неугомонный Ортопед, склонный к обнаружению еврейского влияния везде, куда только ни проникал его пытливый взор, друзья задержались на четверть часа и с интересом прослушали лекцию об ареале обитания этих милых пташек, пристрастиях в пище и методах их отлова.

Глюк даже задал экскурсоводу пару уточняющих вопросов о брачных играх туканов и напоследок осведомился, можно ли сделать тукану-самцу обрезание, ежели его захочет взять к себе на воспитание добропорядочная еврейская семья. Аркашины эскапады заставили милую девушку, недавно пришедшую на работу в зоопарк, покраснеть и быстренько увести экскурсию подальше от не в меру любознательного бугая.

Посетителей в тот день было немного, так что после ухода стайки хихикающих школьников Глюк с Телепузом и двое их потомков остались единственными присутствовавшими в низеньком двухэтажном строении, отведенном под обитание тропических пернатых...

Первый истошный вопль, донесшийся от расположенной в сотне метров анфилады клеток с хищниками, братки прозевали, ибо заспорили о том, можно приручить тукана или нет.

Клюгенштейн утверждал, что можно и всё порывался выбить оргстекло в вольере, дабы на практике показать приятелю миролюбивый норов носатых тварей.

Телепуз же, напротив, настаивал на обратном, указывая Глюку на злого и нахохлившегося вожака стаи, расхаживавшего взад-вперед в нескольких сантиметрах от прозрачной перегородки, и недовольно зыркавшего на братков выпученным фиолетовым глазом. Аркадий возмутился таким обобщением и, в качестве доказательства своих утверждений о том, что любая птица, ежели ее хорошо накормить, признает в кормильце друга, достал из кармана пакетик с очищенным миндалем и высыпал орехи в круглое вентиляционное отверстие, прорезанное в оргстекле почти под потолком, куда человек нормального роста вряд ли бы дотянулся.