Одержимый ею (СИ) - Страница 33
— Парни, мы руками сучки Фемиды зачистим город от конкурентов на вполне законных основаниях! Считайте, нам выдали именные лицензии на убийства! — обрадовал я своих.
Ребята оживились. Еще больше оживились, узнав, что теперь в зале можно будет иногда потрепать за холку какого-нибудь спецназовца.
Это было две недели назад. За это время на территории Усадьбы уже возвели длинное здание с хорошей звукоизоляцией — тир. Наконец-то и мои бойцы почти законно получили возможность тренироваться еще и в стрельбе.
Спарринги со спецназом мне и самому приносили кайф. Вояки владели разными школами и техниками.
Эти две недели тренировок мы с Димой обрабатываем предполагаемых продавцов Кантера. Но эти мрази осторожны, на прямой контакт не идут, шкерятся где-то вместе с полотном. Я связываюсь с ними через какие-то подставные номера. Напряг в Управлении отряд аналитиков и ребят из IT отдела, но результат пока нулевой. И эту организацию боится весь криминальный костяк региона?
Машков порадовал известием, что некая Октябрина решила вдруг раздробить недавно пополненный на весьма круглую сумму счет и переправить эти части на какие-то левые счета. После предъявления моего новехонького удостоверения, Миша почти без возражений выдал мне распечатку всех транзакций. Если унылую кислую рожу не считать возражением. Распечатка ушла к аналитикам, а через час я получил адресок неловящейся рыбки.
Эти две тухлых кильки мнили себя щучками? Я живо собрал всех подконтрольных мне бойцов, и мы выдвинулись по адресу. Не доехали — на подъезде к нужному дому, наш автомобиль обстреляли. Мои люди все сработали как надо: парни рассыпались из ПАЗика и рассредоточились на местности, словно репетировали, грамотно взяв под контроль каждый квадрат. Вот и сказалась совместная тренировка.
Мои ребята тоже очень правильно среагировали, четко зафиксировали нужные точки и тихо залегли, молча вычисляя стрелков. Димон, прозванный Батя за добродушную, какую-то «отцовскую» манеру со всеми общаться, перекинул из-за спины любимую «детку» — СВД — и принялся сосредоточенно выцеливать местность в оптический прицел.
Их оказалось всего двое, дилетанты, решившие по-быстрому срубить деньжат. Уговорили лопоухую бабку отдать картину, наобещали ей золотые горы, за которые дадут за полотно на черном рынке. Только не было у дебилов доступа к той среде! Развели Октябрину на мякине, даже жалко ее стало. Небось хотела себе на достойную старость заработать. Вот не грызла бы мою Ингу, осчастливил бы старушку! А так, не буду поощрять паскудный характер.
Хватит того, что я одного из отряда спецуры Вову Беса отправил галерею охранять, а на самом деле — чтобы местные девочки не скучали без мужской ласки. Остальные парни, правда, расстроились, особенно, после рассказа Понта, что там в галерее розарий неокученный без «садовника» гибнет.
Пока парни страхуют местность, я почти на брюхе ползу к дому, вижу обоих кретинов. Но и они меня замечают — не спецназ я ни разу! Один — здоровый дуболом размером с мамонта, второй поменьше, но жилистый, зараза.
Мамонтяру вырубаю эффектным ударом ноги с вертушки ровненько в башку. Большой шкаф, как в народной мудрости, падает громко. Второй наскакивает на меня, явно мнит себя великим мастером боя. Кстати, он весьма неплох, но явно привык к показательным боям в защитном снаряжении, и потому сразу теряется, падает и хрипит от боли.
Кажется перестарался и что-то ему сломал. Ничего, в тюрьме выздоровеет.
Оставляю валяться обои на полу и осматриваюсь. На грязном столе разложен Кантер, поверх стоит бутылка коньяка и два граненых стакана. Суки ублюдочные — Кантера на стол стелить, как скатерть? Кидаюсь к телам на полу и от души, только недавно обнаруженной, начинаю метелить обоих. Убить их мне не дают — врываются мои парни и толпой на одного оттаскивают от вандалов.
— Валерий Евгеньевич, не стоит мараться! — урезонивает меня Батя, — за избиение при задержании эти мрази могут вывернуться от закона! — фыркаю и успокаиваюсь.
Тем более что звонит Егоров, которому уже доложили, и поздравляет.
— Надо отметить, — говорит он.
Едва слышу и разбираю. В голове — шум. На губах дурацкая лыба. Сажусь, приваливаюсь к стене, и вижу доброе лицо Завадского. Учитель улыбается мне.
И я понимаю — экзамен сдал.
Глава 19
ИНГА
Две недели воздержания, нервозности и ожидания. Две недели на осознание — твой любимый прямо сейчас совершает подвиг, но при этом рискует жизнью.
Я горжусь Валерием, переживаю за него и тихо схожу с ума. Каждую ночь засыпаю в его постели, обнимая подушку, хранящую его запах. И только ложусь, как охватывает тоска по его губам, рукам, проникновениям… Я не знала прежде, что мужчину можно желать так сильно. Что находиться рядом с другим человеком — может стать потребностью…
Судьба подкидывает мне занятие, чтобы я не скучала без работы — у Артёма реабилитация, и я помогаю ему, как могу, адаптироваться. Никогда не прощу за то, что он сделал. Но… Артём — брат Валерия, его единственная семья, и любимому будет очень больно, если с его оболтусом-братом что-то случится.
Тёма где-то растерял свою болтливость. Когда я, с помощью телохранителей, усаживаю его в кресло и спускаю вниз, вывозя на прогулки по саду, он молчит и только сосредоточено смотрит перед собой.
Однажды он попытался устроить сеанс раскаяния — в тот день его суровый доктор гонял его по комнате, заново уча ходить.
Уставший и измученный Артём принимается каяться:
— Прости меня, Инга. Я так виноват перед тобой.
— Молчи! — пресекаю всякие попытки надавить на жалость. — Знаешь, это называют «крокодиловы слёзы». Если бы Валерий проиграл тот бой, — меня окатывает волной панического ужаса, — меня бы сейчас и в живых, может быть, не было.
Артём поникает, опускает плечи, едва не плачет.
А что ты хотел, дорогой? Думал, чистосердечное раскаяние подкупит меня?
— Знаешь, — тихо говорит Артём, — я много думал в одиночестве… И… Валерка — он хороший. Лучший брат на земле.
Ну и то хлеб!
Но остальные наши совместные прогулки проходят в молчании, что не может меня не радовать. Только так я могу находиться рядом с Артёмом.
Пожалуй, сейчас я даже рада, что дом — напичкан охраной, что Тугарин или кто-то из его ребят ходят за мной едва ли не по пятам.
Мне так комфортнее, спокойнее, не надо всякий раз оглядывался — не притаился ли за вон тем кустом извращенец, который хочет меня украсть и отвезти на аукцион.
…В конце второй недели случается целых два невероятных события.
Звонка от этого человека я не ожидаю никак. Глава департамента культуры у нас человек серьёзный и очень занятой. А тут — звонит лично, правда, с городского номера, но всё же…
— Инга Юрьевна, вы не могли бы часика через два подъехать в департамент.
У меня сердце пропускает удар: зачем это? Меня что — хотят навсегда отлучить от культуры?
Гоню панику, пытаюсь ответить ровно:
— Хорошо, подъеду.
— Вот и славно. Буду ждать.
Звонок прерывается, а я ещё сижу и тупо смотрю на телефон, словно гаджет в моих руках способен дать ответ на сакраментальный вопрос: что это было?
От волнения пытаюсь отвлечься сборами. Тщательно выбираю одежду, колдую над строгой причёской, потрошу коробки с обувью.
К назначенному времени готова, выгляжу скромно, но элегантно и со вкусом. То, что нужно.
Тугарин ворчит, что приходится покидать пределы дома — он, признаться, радовался, что меня уволили. Но у него чёткий приказ от Валерия — слушаться меня и выполнять мои требования, если они разумны.
…Олег Константинович Дольский — мужчина слегка за шестьдесят, но ещё сохранивший привлекательность и стройную фигуру (что редкость для чиновника такого уровня) ждёт меня, откинувшись в огромном кресле, более похожем на трон.
Вхожу в его громадный кабинет робко. Мне кажется, что мои каблуки цокают слишком громко, и от этого становится неловко.