Одержимый ею (СИ) - Страница 17

Фу, отвратительно.

Отвожу взгляд, потому что чувствую острый приступ тошноты. Меня сейчас вырвет прямо на дорогой паркет.

Наконец Лютый отлипает от женщины, берёт её за руку — только сейчас я замечаю, что у неё на руке нет безымянного пальца — и подводит ко мне.

— Аннушка, — воркует он, — вверяю тебе эту куколку. К семи вечера она должна выглядеть так, чтобы даже у импотента на неё вставал.

— Не волнуйся, шеф, — отзывается Аннушка, и голос у неё оказывается низкий, почти мужской, — сделаем в лучшем виде.

— И ещё, драгоценная моя, осмотри её, пожалуйста. Эта фиалочка должна быть невинна, как дева Мария в момент непорочного зачатия. Но Пахом, сука, скорее всего уже пробу снял. Поэтому тебе предстоит сделать одну милую операцию.

— Всё будет, шеф. Мой медицинский кабинет — твоими стараниями — лучший в городе.

— Рассчитываю на тебя, — Лютый звонко шлёпает по заднице, девица неприятно взвизгивает.

Лютый поворачивается к своим парням:

— Идёмте, ребята, подождём, развлечёмся. Сегодня новых девочек привезли…Так же, Анна?

Та кивает.

Амбалы Лютого скалятся:

— Ага, новых, но со старыми дырками.

И, обмениваясь сальными шуточками, уходят наверх, вслед за своим боссом.

Мы с Анной остаёмся один на один, и она пристально рассматривает меня.

Анна выше меня, шире в плечах и почти плоская. Но лицо, не считая шрама, исключительно красиво. Классической иконописной красотой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Идём, — наконец, говорит она.

Мотаю головой:

— Нет. Пожалуйста. Отпустите меня.

— Ты дура? — интересуется Анна, вскинув брови. — Я не собираюсь предавать Лютого. Мне моя жизнь дорога и шкура, хоть и изрядно потрёпанная.

— Но я не хочу на торги! — жалобно пищу, обхватывая себя руками.

— Раньше надо было думать! — злится Анна. — До того, как ты оказалась здесь! А теперь не строй из себя недотрогу! Я с тобой церемониться не буду. Со мной никто не церемонился.

И в подтверждение своих слов грубо хватает меня за плечо и тащит по коридору, а потом буквально закидывает в одну из дверей, закрывая её за нами.

Я оказываюсь среди медицинского кабинета. Здесь ничего страшного, всё вполне цивильно, чисто, стерильно, как в респектабельной клинике.

— Раздевайся и на кресло! — командует Анна, и достаёт из ящика перчатки и гинекологический набор.

Кресло я замечаю только теперь, и меня окатывает жаркой волной. Это так стыдно и унизительно.

— Что стала? — рявкает Анна. — Бегом! У нас мало времени!

— Но вы не можете?! — жалобно сопротивляюсь я. — Вы не врач!

— Я акушер-гинеколог со стажем, — злится она. — Думаешь, я всю жизнь борделем управляла? — и, видя мой испуг, должно быть, вспоминает медицинскую этику и сбавляет тон: — Не дрейфь, я аккуратно посмотрю. Никто ещё не жаловался.

Мне остаётся только подчиниться и пройти через унизительную процедуру. Я радуюсь тому, что по-прежнему удаётся сдерживать слёзы. Они были бы совсем ни кстати.

Закончив осмотр, Анна кидает мне пушистый халат и говорит:

— Одень пока его, сейчас на процедуры пойдёшь. То-то шеф будет рад, что ты ещё целка, и зашивать не надо.

Господи, какие же омерзительные разговоры.

Дальше Анна передаёт меня в руки других — стилистов, маникюрщиков, косметологов. И я увещеваю себя, что просто посещаю салон красоты. Так легче продержаться.

Наконец, мне приносят наряд на сегодняшний вечер — струящееся платье из нежно-сиреневого шелка и шифона. Длинное в пол, с широкой разлетающейся юбкой. Рукава приспущены, оставляя обнажёнными плечи. По лифу — вышивка бисером и объёмная аппликация в виде цветов и веток.  Умеренное декольте и никаких разрезов. К нему — светлые босоножки на невыском каблуке, кулон-капля из аметиста на тонкой серебряной цепочке и изящный венок из лаванды. Когда меня облачают в это великолепие, я становлюсь похожа на лесную фею.

Результат в зеркале очень нравится и в тоже время — очень печалит меня. Будь это для любимого — я была бы счастлива. Но ведь меня готовят на продажу. И сейчас — просто красиво упаковали товар.

Когда всё законченно, врывается Лютый, злой, как чёрт, а за ним — несколько амбалов.

— Везите её в «Клетку»! — вопит Лютый. — Этот поддонок Пахом всё переиграл! Хочет бой — будет ему бой!

Я не успеваю ничего расспросить, узнать, что происходит, как меня подхватывают, словно фарфоровую куклу, и почти на весу тянут вновь к машине.

В этот раз мы останавливаемся возле какого-то ангара. Вокруг такая грязь, что всё тот же лысый, который до этого лишь грубо хватал, поднимает меня на руки.

— Ты губу не раскатывай, девка, — комментирует он свои действия, — просто босс сказал доставить тебя в целости и сохранности. И чтобы не пылинки на тебе не было.

Он несёт меня по каким-то полутёмным коридорам, где шушукаются подозрительные и гадкие на вид личности. И мне становится дурно от одного их вида.

Но дурнеет по-настоящему, когда вон вытаскивает меня в полосу света, и я понимаю, где оказалась и почему это место называют «клеткой».

Передо мной действительно клетка, огораживающая арену. На таких, обычно, проходят бои без правил.

Лысый заносит меня внутрь и идёт к небольшому подиуму, в центре которого стоит чёрный трон.

Сюда он и опускает меня.

С ужасом оглядываю помещение, где оказалось. Вокруг на трибунах беснуются какие-то…нет..не люди, чудовища. Их мерзкие рожи искажены похотью и жаждой крови. Они непрестанно орут, из-за чего закрытое пространство наполняет давящий гул.

И вот на подиум рядом со мной взбегает рефери — это я понимаю по полосатой рубашке и чёрной жилетке.

Вспыхивают прожектора, высвечивая меня. А все, кто за прутьями клетки, становятся невидимы.

— Внимание-внимание, уважаемая публика! — кричит рефери в микрофон, так, что у меня закладывает уши. — Сегодня у нас — особенный бой. Сегодня победителю достанется ценный приз, — он указывает на меня, — вот эта нежная принцесса. И — внимание! — она ещё девственна!

Зал просто ревёт.

Какой ужас!

Это даже хуже, чем аукцион. Стать трофеем какого-то отбитого на всю голову урода!

Боже, почему я не умерла сегодня.

А рефери продолжает бесноваться:

— Позвольте мне представить вам наших сегодняшних участников. Один из них в конце этого вечера распечатает сладенькие дырочки нашей принцессы! Итак, в синем углу сегодня абсолютный чемпион последних трёх лет, мастер ножевого боя Бизон.

Вой трибун превышает допустимые децибелы. Удивляюсь, как у меня не льётся кровь из ушей.

За клеткой скандируют:

— Бизон! Бизон! Бизон!

И он появляется.

Бизон далеко от меня, но его аура буквально вжимает в трон. Он громаден. Наверное, у этого верзилы в роду были орки или гоблины. Во всяком случае, ничего человеческого в его отвратительной роже нет. Он уродлив и гадок. В ручищах он сжимает гигантские ножи. Такими мясники рубят туши.

Не человек — настоящая машина убийства.

И…мой смертный приговор.

Прости меня, Чудовище, твоя Белль подвела тебя…

ВАЛЕРИЙ

Оклёмываюсь я достаточно быстро. И не в такие передряги попадал. Да и не с руки сейчас валятся с царапинами. Инга эти несколько дней ходила за мной, как за младенцем. И её милая, хоть и слегка назойливая, забота приятна мне. Поэтому я позволяю себе украсть у жизни эти несколько дней гармонии и тихого почти семейного счастья.

Кроме того, я замечаю иногда, что девочка бросает на меня взгляды, в которых читается явный женский интерес.

О, Белль, не надо на меня так смотреть. Твоё чудовище и так на грани.

От одного ее вида мне срывает крышу! Ее нереальные фиалковые глаза являются мне в тревожных снах, которые я не запоминаю. Уже не помогают ни зал, ни виски! Но нельзя! Нельзя, черт возьми! Она не просто чужая жена, она — жена брата и потому неприкосновенна! Но я сам же и запер ее в нашем доме, в котором теперь каждый уголок пропитался ее ароматом — тонкий, свежий, цветочный парфюм, от которого кружится голова и путаются мысли.