Одержимость Сурового (СИ) - Страница 47

Сердце начинает колотиться сильнее, когда я думаю о своих родных. О том, что я смогла сделать хоть что-то, чтобы им стало лучше. А сейчас... Сейчас мы летим, чтобы рассказать о свадьбе и малыше. Я очень сильно хочу забрать родных с нами обратно. Чтобы мама и сестра были рядом. Но Демьян пока что не дал чёткого ответа, сможем ли мы это сделать сейчас. Нужно поговорить с врачами. Разрешат ли они маме сейчас перелёт. С проблемами с сердцем. И по поводу Дарьяны тоже нужно разговаривать с психологом. У неё такие хорошие успехи, но не станет ли возвращение обратно отсылкой к тому, что у неё вернутся кошмары и страх.

- А если врач скажет, что маме нельзя летать? - Закусываю губу и смотрю на Демьяна. Последние дни я стала нервничать без особой причины. А когда причина есть, то я нервничаю в два раза больше. Я не хочу оставлять маму и сестру одних. Переехать к ним мы не сможем. Я даже просить об этом не могу. Я понимаю. Теперь я многое понимаю. Демьяну нужно в городе быть. Нужно всё контролировать.

Я сильнее сжимаю его руку, Демьян на меня смотрит так... с нежностью. тепло. Уголками губ улыбается.

— Мы всё решим, — говорит уверенно. — Как только прилетим, поговорим с доктором и психологом Дарьяны. Если они скажут, что это безопасно, я организую всё, чтобы забрать их с нами. Если проблема будет в перелёте, значит, будет поезд. Автобус. Да, будет дольше, но главное, чтобы безопасно.

Я киваю, но сердце всё равно не успокаивается. Я всё равно нервничаю.

— А если психолог скажет, что идея плохая, что Дарьяне нельзя? — Тихо спрашиваю, глядя в окно на облака, которые тянутся бесконечно. Это самая больная тема.

— Если проблема в городе, значит, куплю им дом в соседнем. Будем часто ездить. Если в стране, тогда будем говорить с психологом. Всегда есть моменты. Нельзя сейчас или нельзя вообще. Всё решаемо. Нужно узнать, в какую сторону двигаться. — Его голос остаётся таким же спокойным и уверенным, как будто в этом мире нет проблемы, которую он не может решить. — Ты знаешь, что я сделаю всё для них. Но и рисковать ими я не буду. И так было много сделано.

Я закрываю глаза на секунду, пытаясь представить, как это будет — если они действительно смогут быть рядом. Мама, Дарьяна, мы все вместе. Мама будет безумно рада внуку или внучке. Дарьяна маленькому племяннику или племяннице. Большая дружная семья.

Самолёт приземляется, и мы сразу направляемся в бункер, где мама с Дарьяной проходят лечение и находятся в безопасности. Для меня до сих пор ещё всё это странно. Понятия не имею, как мама вообще это восприняла за адекватное объяснение, что они должны жить в таком месте. Но после всего, что с ними случилось, это был единственный вариант на безопасность. Здесь их никто не побеспокоит, и они могут спокойно восстанавливаться. Мама всегда говорит, что в бункере всё хорошо, что условия прекрасные, что они под круглосуточным наблюдением врачей.

Демьян снова сжимает мою руку, потому что я опять начинаю переживать.

Я не видела маму долгих пять месяцев. Малышу уже почти четыре месяца. Господи, как быстро пролетело время.

Демьян говорил, что я могу полететь одна, но я хотела полететь именно с ним. Демьян хотел отправить со мной охрану, но сам не мог отлучиться. Были дела. Он решал вопрос с клубом, который делал для Рама. Ещё закрывал поставки. Теперь он говорит мне многое. Рассказывает. Уверена, что не всё. Многое умалчивает. Но теперь я хотя бы имею полное понимание, чем он занимается.

Входим в бункер, и я немного замираю. По сторонам оглядываюсь. Вот почему у мамы даже вопросов лишних не было. Всё вокруг стерильно и напоминает клинику: белые стены, мягкий свет, запах лекарств в воздухе. Даже и не скажешь, что это бункер.

Мы подходим к комнате мамы. Дверь открывается, и я вижу её. Мама сидит в кресле, читает книгу, выглядит спокойной и расслабленной. Когда она поднимает глаза и видит меня, её лицо озаряется широкой улыбкой. А на мои глаза моментально накатывают слёзы. Мамочка.

— Алина! — Она поднимается со своего места, её голос звенит от радости.

***

Спустя два месяца *** Я хожу по комнате, поглаживая уже чуть выпирающий животик. Телефон прижат к уху, и я в который раз пытаюсь объяснить, что они сделали все не так, как я хотела. Что за люди?!

— Нет, только не розовый, — повторяю я, закатывая глаза. — Белый, можно с оттенками серого. Я уже передала макет вашему дизайнеру, просто следуйте ему. Нет, не нужно никакой самодеятельности.

Мои шаги становятся медленнее, я останавливаюсь у окна и прикладываю ладошку к месту, где только что толкнулся малыш. Кроха тихо напоминает о себе, и мои губы растягиваются в улыбке. Вот кому не нравится, когда я нервничаю.

— И да, — добавляю я, контролируя свой голос, чтобы не сорваться, — на стене обязательно должен быть рисунок, который я передала. Через две недели всё должно быть готово.

Через две недели у нас очень важное событие. Сюда переезжают мама и Дарьяна. Врачи и психологи, наконец, дали добро. Мы долго к этому готовились. Мамин врач переезжает вместе с ней, чтобы всегда быть рядом, ведь лечение ещё не завершено, хотя мама уже чувствует себя замечательно. Дарьяна... И вот здесь на глазах появляются слёзы. Она так много работала с психологом и, наконец, сказала, что готова вернуться. Я так горжусь своей маленькой сестрёнкой. Она упорно занимается. Прорабатывает все вопросы, которые не давали ей покоя. И я вижу изменения. Они просто нереальные.

Я занимаюсь подготовкой дома, который купил Демьян для мамы и сестры.

Этот дом — просто невероятный. Он огромный и находится буквально через несколько домов от нас. Суровый сумасшедший! Как по-другому это назвать? Но он сделал всё, чтобы я была счастлива. Чтобы мои родные были рядом.

— Да, через две недели, — говорю напоследок и заканчиваю разговор.

Я не успеваю отложить телефон, как в комнату входит Демьян. На губах играет улыбка. И этот его взгляд.

Он подходит ближе, обнимает меня сзади, его руки ложатся на мои бёдра, а дыхание обжигает шею.

— Только попробуй, — тут же выдаю. Каждый мой разговор с компанией, которая занимается ремонтом в доме мамы и Дарьяны, заканчивается тем, что Суровый довольный расхаживает по дому. А знаете почему?

— Мне нравится, как ты командуешь, — шепчет с улыбкой, крепче прижимая меня к себе. Его голос такой хриплый. — Это невероятно заводит.

— Это уже на фетиш начинает походить, ты в курсе? - Хихикаю. Вот так каждый раз. Его заводит мой командный тон. Но это не распространяется на то, когда я хочу что-то потребовать от него. В его сторону такой тон применять нельзя. Вот здесь ему уже не нравится.

Его губы касаются моей шеи, и моё сердце начинает биться быстрее.

— А кто сказал, что я нормальный?

— Значит, нравится, когда командую, да? — Дразню его, поворачиваясь к нему лицом. — Значит, куплю в следующий раз плётку, и мы обсудим твои поздние приходы домой.

— Плётку, говоришь? — Усмехается он, подтягивая меня ближе. Его руки крепко обхватывают мои бёдра, и я понимаю, что с каждой секундой эта игра становится всё более захватывающей. — Интересное предложение.

Его губы скользят вдоль моей шеи, и я вздрагиваю от этого прикосновения. В груди начинает нарастать тепло, а сердце будто сходит с ума. Мои слова кажутся слишком смелыми, но я не останавливаюсь.

— Да, — шепчу я, вглядываясь в его тёмные глаза. — Обсудим твои поздние приходы... и мои требования по поводу ремонта.

— Так вот в чём дело, — его губы касаются моих, но едва-едва, дразнят. — Ты меня наказывать собралась? — Собралась, — усмехаюсь в ответ, слегка отталкивая его, играючи.

Демьян резко притягивает меня обратно, наш поцелуй становится более страстным. Его руки скользят по моей талии, притягивая меня ближе, мурашки по коже. Хриплое дыхание.

Демьян забирается под моё платье. Его пальцы горячие. Моё нижнее бельё становится неприлично влажным.

Я расстёгиваю ремень на его брюках. Но внезапно этот момент прерывает резкий звук телефона. Я продолжаю бороться с ремнём. Плевать на всех. Но буквально через секунду понимаю, что не плевать. Чёрт! Эта мелодия стоит на человека, от которого не принимать вызов нельзя.