Ода абсолютной жестокости - Страница 13
Корабль проплывает мимо меня. Мелкие лодчонки жмутся к берегам, убегают от его покатых бортов. Одноместный ялик какого-то нерасторопного рыбака засасывает под киль и ломает, рыбак, отфыркиваясь, появляется из-под воды и тут же получает по голове веслом, после чего окончательно скрывается под водой.
Всё-таки город такой же, как и моя провинция. Просто здесь нужно быть ещё сильнее.
Еду по мостовой вдоль берега. Я не помню, чтобы я пересекал мост, когда убегал от Киронаги. Но теперь от куполов и башен меня отделяет река. Наверное, она петляет.
Продолжаю свой путь. Многие на меня оглядываются, но никто не пристаёт. Я чувствую, что не прочь подкрепиться. Думаю, что в этом районе мне не найти приличного места, но это неважно.
Вижу вывеску. Это таверна. На вывеске изображено чудовище с телом рыбы и бычьими рогами. Рядом нарисована кружка. Вывеска до того засалена и загажена, что рассмотреть рисунок удаётся с трудом.
Подъезжаю. Подбегает какой-то нищий:
– Посторожить лошадь господина?
Я осматриваюсь и понимаю, что если я оставлю ему лошадь, я её больше не увижу.
Бью бродягу в лицо, он падает. Становится на четвереньки, выплёвывает осколки зубов.
Двери таверны – двойные, широкие. Распахиваю их ударом ноги, захожу, ведя лошадь под уздцы. Лошадь всё равно пахнет лучше, чем любой посетитель этого притона.
В таверне довольно много народу. Вижу свободный стол, сажусь. Конь идёт смирно, он умный. Своим задом он сдвигает чей-то стол, но мне плевать.
К столу подходит толстяк в засаленном фартуке.
– Сюда нельзя с лошадьми, – говорит он на удивление тихо.
– Принеси мне поесть, – чеканю я.
Толстяк уходит.
Все пялятся на меня и на лошадь. Я достаю дробовик и кладу перед собой на стол. Большая часть зевак отворачивается. Зато к моему столу тут же подсаживается худой аскетичный тип в рваной широкополой шляпе.
– Сколько? – спрашивает он.
– Что сколько?
– Ну, сколько за пушку возьмёшь?
Смотрю на него, прищурившись.
– Я тебе сейчас голову из него разнесу. Пойдёт такая цена?
Тип ухмыляется.
– Ну смотри, по-хорошему ведь предлагали…
Из-за соседнего стола встают три человека. Они чем-то неуловимо похожи на первого, такие же худые и высокие, в таких же дурацких шляпах.
Они стоят и смотрят на меня. Я не люблю, когда на меня так смотрят.
Один из тройки, средний, получает заряд в грудь, второму отрывает полголовы. Третий пытается вытащить меч (кривой, похожий на ятаган), но затихает с ножом в глазу. Я сажусь. Мой сосед смотрит ошеломлённо.
– А теперь я буду спрашивать, а ты – отвечать, – говорю я. – Хорошо?
Он кивает.
– Это что за мразь? – показываю на убитых.
– Эт-то б-банда Р-рит-т-ока, – он заикается.
– Ага. Они хотели меня ограбить?
– Д-да.
– Прекрасно.
Я спокойно перезаряжаю оружие.
– Эй ты! – кричу мужику за стойкой.
Он поворачивается.
– Где моя жратва?
Мужик склоняется чуть не до земли и показывает жестами, мол, сейчас, с минуты на минуту.
Снова поворачиваюсь к бродяге за моим столом.
– Так вот. Ты поедешь со мной. Поведёшь меня в центр города: мне туда нужно. И только попробуй сбежать. Подстрелю и возьму с собой. А когда приедем, буду долго пытать. Ясно?
Бродяга, дрожа, кивает.
Передо мной появляется огромная тень. Это здоровяк в грязном сюртуке. Его правый глаз закрывает повязка. Интересно, это он сегодня повредил или для красоты носит?
– Твоя лошадь мне мешает, – говорит здоровяк.
Я разношу ему череп выстрелом из дробовика.
– Ещё кому-нибудь моя лошадь мешает? – спрашиваю довольно громко.
Молчание.
Толстяк в фартуке, у которого я заказывал еду, если это можно так назвать, приносит на подносе тарелку похлёбки, огромный ломоть мяса и жбан какой-то вонючей жидкости.
Я отхлёбываю суп: вполне сносно, доводилось есть и хуже. Уплетаю за обе щеки.
Но дрянь из жбана я пить не могу, поэтому мясо ем всухомятку. Всё это время худой бродяга сидит напротив и смотрит. Я подталкиваю к нему жбан.
– Я это не буду, – говорю.
Он хватает и выпивает до дна.
Доедаю в мертвенной тишине. Молчит вся таверна. Все смотрят на меня.
Встаю. Толстяк в фартуке смотрит на меня из-за стойки. Показываю ему неприличный жест, забираю из глаза одного из мертвецов свой нож. Худому бродяге бросаю:
– Пошли.
Мы выходим. Платы с меня никто не требует. Бонда что-то жуёт. Нашёл, чем поживиться, – ну и отлично.
Я думаю, что мне теперь делать.
– Тебя как зовут?
– Бырва.
Так, ехать нужно в центр. С другой стороны, что в центре делать, я не знаю. Но надолго зависать тут, в трущобах, тоже не хочется.
Судя по ценам на книги, моих денег хватит разве что на сегодня. Нужно пополнить мошну.
– Где можно достать денег?
Бырва уже перестал заикаться.
– Э-э-э…
– Повторяю: где можно достать денег?
– Украсть… – нерешительно говорит Бырва.
– Много денег. Прохожих трясти – это не по мне.
Я говорю уверенно, хотя никогда подобного не делал.
– Ну… Банк…
– Пошли.
Бырва идёт впереди, я забираюсь на Бонду и еду за ним. Мы сворачиваем от набережной куда-то в сторону. Кварталы становятся богаче. На Бырву теперь обращают больше внимания, чем на меня. Видно, что я одет хорошо, хотя одежда покрыта слоем пыли. Бырва останавливается.
– Дальше я не пойду.
– Где банк?
Он показывает пальцем на одну из вывесок. На ней написано короткое слово и нарисована монета.
Еду к банку. Бырва бежит прочь.
Спешиваюсь, тут же появляется мужчина, предлагающий последить за лошадью. Судя по всему, тут это – повсеместная услуга. Этому на первый взгляд доверять можно, да и квартал довольно пристойный. По пути мы два раза видели стражу.
Стражники ездят по трое. Они закованы в металлические латы: кирасы, наплечники, поножи. У них есть огнестрелы и мечи, плюс к тому кистени, прицепленные к сёдлам. Видно, что с преступниками стража не церемонится.
Даю монету сторожу.
– Остальное – потом.
Он кивает. Надеюсь, я не продешевил.
Снимаю с седла сумку, захожу в банк.
Передо мной стол, за столом сидит курчавый черноволосый человек в очках с тонкой оправой. Присматриваюсь: качество изготовления оправы и линз – великолепное, такого я никогда не видел. Справа и слева – двери.
Я вспоминаю, что на фасаде здания заметил несколько дверей, теперь я понимаю их назначение. Каждая ведёт в отдельную кассу, а кассы соединены между собой. Так, наверное, проще обороняться от грабителей. Таких, как я.
Мне нужны деньги, а Риггер не привык останавливаться на полпути.
Служащий улыбается мне и собирается что-то спросить, но не успевает. Я всаживаю ему в глаз нож и перепрыгиваю через стол во внутреннее помещение банка. Справа – три человека. Слева – двое. Оба левых получают по ножу, двое правых – по выстрелу из дробовика. Последний оставшийся в живых дёргает какой-то рычаг на стене. Я лечу к нему и перерубаю ему руку, но рычаг уже нажат, и раздаётся жуткий вой, будто взбесилась тысяча котов.
Деньги лежат на столах, на полках – повсюду. Начинаю набивать сумку. Примерно через минуту появляется охрана.
Лицо одного мне знакомо: я несколько минут назад видел его на улице.
Наверное, никто не грабит банки в этом городе, если охрана организована так плохо, думаю я.
Но охрана организована хорошо. У всех – огнестрелы, и их много. Я успеваю порезать двоих, прежде чем пуля попадает мне в голову.
Я открываю глаза в темноте.
Я смотрю на себя со стороны и думаю: как я мог так опуститься? Риггер, который убивает, – это нормально, это правильно. Но Риггер никогда не унизился бы до воровства. Тот Риггер, который больше недели назад спустил Болта в колодец.
Тот Риггер, которые ехал с Киронагой по улицам столицы, уже мог это сделать. И сделал.
Я поднимаюсь. На моих руках кандалы. Я сижу на лежанке из грубых досок. Спускаю ноги на землю: высота лежанки не более тридцати сантиметров, а пол – мокрый. Я бос. На мне осталась холщовая рубаха и панталоны. Кожаную одежду сняли. На ногах – тоже кандалы.