Очная ставка - Страница 4

К тому же он не знал доктора Балицкого. Ему было известно лишь, что тот является знакомым Завадовских. Именно так он представился, но этого было недостаточно. Полоньский не имел ни права, ни возможности проверить его профессиональные и моральные качества.

Человек вышел из трамвая, нахлобучил на голову старую, пропитавшуюся потом шляпу и плотнее закутал шею шарфом, так как резкий мартовский ветер стал хлестать мелким дождем. От остановки на Тарговой до дому немногим более пяти минут ходу. Он шел, с трудом протискиваясь сквозь толпу прохожих: здесь всегда была толчея, особенно под вечер.

В подворотне, как всегда, ожидала «клиентов» девица с первого этажа, беседовавшая с торговкой. Он знал их обеих. Старая продавала водку, у нее дома всегда имелось с десяток, а может и того более, бутылок, умело спрятанных под тахтой, шкафом и где только можно было, а теперь еще и в кафельной печи, потому как она перестала ее топить. Девица неохотно буркнула в ответ на его приветствие: «…вечер». Он никогда не давал ей подзаработать, поэтому и не представлял ценности. Торговка же быстро отошла в самый угол и оттуда бросала беспокойные взгляды на входившего. Это был «свой», он проживал в этом грязном, обветшавшем каменном доме уже более года, но, несмотря на это, вызывал в старой мошеннице ничем не объяснимый страх.

Он миновал женщин и стал подниматься на четвертый этаж. На лестнице было темно, лампочки, как всегда, кто-то разбил или украл. Но это не мешало ему, он мог попасть к себе с закрытыми глазами. Добрался до двери, расстегнул длинное помятое пальто и из внутреннего кармана пиджака достал ключи. Они были разной формы, умело выточенные.

Внезапно он вздрогнул, затем молниеносно обернулся, посмотрел наверх. Кто-то стоял несколькими ступенями выше и глядел на него. Он чувствовал этот взгляд.

— Это я, — произнес стоявший наверху. — Жду вас.

Он узнал голос, напряжение спало.

— Входи, — пробормотал хозяин. Он зажег свет в прихожей и старательно закрыл дверь на задвижку.

Меблировка квартиры была более чем скромной: железная кровать, небрежно застланная, белье на которой, видимо, давно не меняли, несколько стульев, шкаф с кирпичом вместо сломанной ножки, у окна стол, в углу какие-то коробки, сумки, узлы. Справа от прихожей — микроскопическая кухонька, там стояли так называемый «паучок», то есть две газовые горелки на ножках, рядом потрескавшаяся раковина с рыжими подтеками, несколько кастрюль, бутылки, тряпки. Ванная отсутствовала, общий туалет находился в коридоре.

Все, вместе взятое, производило убогое впечатление. Однако владелец этой норы, видимо, чувствовал себя в ней вполне уютно, поскольку на его лице пришелец не увидел смущения и не заметил каких-либо попыток навести относительный порядок. Наоборот, хозяин, сняв пальто, бросил его на кровать, шляпу кинул на пол, рукавом полинялого пиджака смел со стола газеты, крошки табака и несколько окурков.

— Садись. — Кивком он указал на стул, поправил очки в черной оправе, провел рукой по волосам. Его лицо искажал нервный тик, задиравший верхнюю губу и обнажавший зубы, на удивление белые, и ровные. Тогда он становился похожим на злую собаку. Довольно высокий, он сутулился и сгибался, вероятно, его мучили боли в спине.

Пришелец, знавший хозяина квартиры очень мало (они виделись всего несколько раз, и то непродолжительное время, в темной подворотне), теперь смотрел на него с интересом. Однако трудно было понять и оценить характер этого человека по его внешнему виду. Большие темные очки скрывали выражение глаз. Нос, щеки, морщинистые складки на коже — все казалось каким-то нечетким, словно вылепленным из глины, в напоминало бы маску клоуна, если бы не острый взгляд из-под очков и сжатые губы.

— Что у тебя? — опросил хозяин, садясь на второй стул.

— «Стекляшки», — ответил пришелец. — И шесть «тикалок».

— Я говорил, что часы не беру.

— Но они золотые. Все шесть.

— Какие «стекляшки»?

— Разные. Кольца, серьги, браслеты. Высокий класс, бриллианты чистой воды, — расхваливал он.

— Где у тебя все это?

Посетитель расстегнул куртку, вытащил пузатый мешочек и положил его на стол. Хозяин поморщился неодобрительно:

— Не стоило носить с собой. Вдруг бы тебя задержали? Ты не смог бы ничего объяснить.

Тот громко, во все горло, рассмеялся:

— Кто, мильтоны? Вы шутите! Теперь достаточно крикнуть, что тебя бьют, как немедленно налетит толпа дружков, сразу же отреагирует, и страха как не бывало! Если бы только кто-то попытался посадить меня в милицейскую машину, люди перевернули бы ее вверх колесами. Или сожгли. Теперь все можно[6].

Человек в очках присматривался к своему собеседнику, внимательно слушал, но его неподвижное лицо не выражало никаких эмоций. Гостю было не более двадцати лет. Он нервно облизывал пересохшие губы, бросая вокруг себя быстрые взгляды. Он не доверял скупщику краденого, но знал от других, что тот считался самым лучшим и надежным.

— Ты что, видел сожженную милицейскую машину? — спросил вдруг хозяин. Вопрос не имел никакого отношения к сделке, и парень потерял терпение, захотел побыстрее получить деньги и уйти. Он пожал плечами:

— Сам не видел, но говорили. А два дня назад милиционеру дали по морде так, что он аж перевернулся. Своими глазами лицезрел. Ему еще несколько раз вдарили, прежде чем он поднялся. Возможно, с ним и совсем бы разделались, но какая-то баба подняла крик: «Не смейте бить!» Ну, у тех душа ушла в пятки, и они смылись. Дураки, я бы его прикончил, а уж потом дал деру…

— Почему? — снова раздался вопрос.

— Как это — почему? — Лицо парня сделалось красным, глаза заблестели. — Вы что, не знаете? Теперь свобода, настоящая! Я читал листовки, которые разбрасывались на улицах. И на стенах есть надписи… Впрочем, один мне все четко разъяснил. Послушайте, это просто. Государство, то есть любая власть, представляет собой аппарат угнетения. Полиция, или милиция, — все одно — осуществляет это угнетение и мучает людей. Поэтому нужно развалить государство, упразднить правительство, полицию, ликвидировать законы, и только потом наступит свобода. Каждый будет поступать, как захочет. Ну, теперь вы понимаете?

Узкие губы скупщика краденого тронула едва заметная усмешка.

— А ты что будешь тогда делать?

— Я? Ничего! — заявил парень с откровенной прямотой. — Буду есть, пить, ходить по бабам, спать… Хватит, а? Хорошая жизнь! Ну, берете мои «стекляшки»? Я тороплюсь.

Хозяин осторожно высыпал из мешочка драгоценности и разложил их на столе. Вытащил из кармана лупу и тщательно изучил каждый предмет, одно кольцо отодвинул в сторону. Парень немного смутился: ему не удалось подсунуть стекляшку из «Яблонекса»[7]. Затем он попытался торговаться, но скупщик пренебрежительно взглянул на него, проворчав: «Здесь не базар».

Хозяин взял отобранные им драгоценности и часы, так как они на самом деле оказались золотыми, и заплатил за все четверть цены, которую обычно дают ювелиры. Так он поступал всегда, другие скупщики давали еще меньше, если «позаимствованные» драгоценности были недавно украдены. Рисковать никто не хотел. Человек в очках знал, когда парень ограбил магазин и где этот магазин находится. Если бы взломщик появился через месяц или два, то получил бы более высокую цену. Но все они обычно хотели как можно быстрее избавиться от товара, поэтому приходили сразу же после взлома, требовали денег для легкой жизни.

Гость спрятал наличные, поднялся со стула. И тут увидел в руках у хозяина пистолет, нацеленный прямо на него. Испуганно воскликнув: «Что вы?!», парень отскочил к двери.

Но хозяин не имел намерения стрелять. Он только предпринял попытку защититься от возможного нападения со стороны вора, если тому вдруг станет жалко «стекляшек» и часов. Однажды так и произошло. Спасло то, что скупщик обладал недюжинной силой — вор скатился по лестнице, скуля от боли, и больше не показывался. После этого случая скупщик обзавелся оружием.