Очерки и рассказы Глеба Успенского - Страница 6

Успенский шаг за шагом прослеживает причудливую историю страсти старого, больного мужика, его любви к призраку, к воспоминанию. Автор стремится при этом к полной точности, ему важны все подробности и оттенки этого чувства с его страданиями и радостями. При этом автора интересует не примитивно-непосредственное в натуре его героя, а глубокие и сложные возможности, заложенные в его характере. И эти возможности проявляются тогда, когда он выходит из-под власти земли. Эта власть спасительна для него, она устанавливает и поддерживает его связь с широким миром; в финале рассказа к нему возвращается все им ранее утерянное — "и небо, и земля, и дождь, и снег", и его собственная духовная цельность. Все это так, но эти благодетельные стихии действуют лишь при условии бессознательного существования. Стоит только крестьянину "задуматься" и сразу перед ним встает его "ужасная, черная, темная жизнь", ее бытовая жестокость и привычная несправедливость. Значит, лучше не "задумываться", а жить стихийной жизнью нерассуждающего существа, подобной жизни дуба, который "просто растет, просто зеленеет, так, сам не зная зачем" ("Власть земли")? Вряд ли Успенский так думал, рассказывая историю Ивана Алифанова. Его герой возвращается к прежней жизни, но возвращается совсем иным человеком, резко изменившимся под влиянием нового душевного опыта, приобретенного в период "беззакония", страстей и мечтаний. "И прежде всего в нем быстро возникла и созрела пламенная любовь к жене, — вот с чего начинается возвращение блудного сына деревни под отчий кров. А раньше в глазах Ивана Алифанова "пламенная любовь к жене" была такой же "дурью", как и любовь к Аннушке. Расставшись с патриархальной непосредственностью и бездумностью, герой Успенского в итоге пережитой драмы стал не хуже, а лучше. Автор видит это и показывает со всей художественной честностью.

И все-таки отрыв мужика от земли, его раскрестьянивание пугали Успенского, а между тем старый общинный строй разрушался на его глазах, и жизнь все яснее говорила ему, что власть земли во всей ее цельности восстановить нельзя. Вопрос "что будет?" предстал перед Гл. Успенским во всей его пугающей неопределенности. "Конечно, — думал он, — Купон будет уничтожен, но не так, чтобы очень скоро. Напротив, в его истории будут еще небывало блестящие страницы" ("Не все коту масленица", 1888). Слова о "блестящих страницах" имели для Успенского зловещий смысл, и в близком будущем ничего отрадного для России он не ожидал. Но вера в неизбежность конечного торжества человечности, правды и красоты во всем мире не покидала его никогда. Больше того — чем мрачнее были впечатления сегодняшней жизни, тем с большей уверенностью говорил Успенский о полной гармонии, ожидающей человечество.

Герой рассказа Гл. Успенского "Выпрямила" (1885) сельский учитель Тяпушкин, живущий "в глуши деревни, измученный ее настоящим, опечаленный и поглощенный ее будущим", размышляет о судьбах человечества и всюду, во все времена и у всех народов видит "удивительные проявления жаждущей совершенства человеческой души". В этой жажде совершенства он усматривает залог лучшего будущего человечества. Герой рассказа не праздный мечтатель и не баловень судьбы, склонный к прекраснодушному оптимизму. Напротив, его жизнь — это "ряд… тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний, без просвета…". В этом смысле он сродни многим другим опечаленным жизнью героям Успенского, от лица которых часто ведется рассказ в его произведениях, но в отличие, например, от тех "пропащих", о которых речь шла ранее, он человек новый, он из тех, которые умеют бороться и знают, во имя чего борются. Упоминавшийся выше "пропащий" молодой человек из "Разоренья", объяснявший, почему он вырос "ненастоящим", уверял своего собеседника-рабочего, что появились уже люди сильных убеждений, какие и нужны сейчас народу. "Есть и настоящие… ты встретишь — погоди!" — говорил он.

Тяпушкин — один из этих "настоящих". В деревне он живет не по воле случая, а по сознательному влечению, заставившему его "идти в темную массу народа", его называют "нигилистом", на него "строчат донесения", словом — это человек революционного сознания. Он-то и убежден, что "терзания без просвета" не могут быть вечным уделом людей, он-то и улавливает ту светлую нить, которая тянется через всю человеческую историю и дает людям (даже и сейчас!) ощущение радости и гармонии. Это поэзия земледельческого труда, поэзия единения человека с природой. Это революционное подвижничество, "гармония самопожертвования", олицетворенного в девушке строгого, почти монашеского типа, сидящей на скамье подсудимых; прототипом ее, как известно, была деятельница народнического революционного движения Вера Николаевна Фигнер. И рядом с этими проявлениями гармонии в настоящем неожиданно и смело возникает у Гл. Успенского образ Венеры Милосской. В сознании Тяпушкина эта античная статуя говорит, однако, вовсе не о прошлом, а о настоящем и будущем. "Каменная загадка" заключает в себе пророчество о "выпрямленном" человеке, и пусть оно, это пророчество, осуществится только в бесконечно далеком будущем, даже и очертаний определенных не имеющем, все равно оно имеет прямое отношение к настоящему, к "жаждущей совершенства" душе современного человека.

Здесь пропадает различие между злободневным и вечным: подлинная красота, в чем бы она ни выражалась, всегда злободневна, потому что она выпрямляет душу "искалеченного теперешнего человека" и говорит ему о том, что нельзя человеку быть "лакеем, банкиром, нищим, кокоткой", нельзя свыкаться с таким порядком, который превращает человека в скомканную перчатку, нельзя допустить, чтобы "начинающий жить человек-народ" позволил унизить себя до этого. Венера Милосская объяснила герою Успенского, что по его силам ему можно и должно "идти туда", — так кратко и многозначительно определил он свою дорогу, свой выбор. Успенский говорил от лица людей, которые уже сделали этот выбор, но говорил не только о них, но и о тех, кто еще находится на пути, кто ищет. Он рассказывал, что его герои увидели "там", в народе, среди крестьян и среди городской бедноты, он показал страшное неустройство народной жизни и порожденные им беды и терзания единичного человека и "человека-народа". В его произведениях люди труда и связавшие с ними свою судьбу люди скорбной мысли и великих предчувствий в разговорах, мечтах и исповедях удивительными словами, искренними до последнего предела, простыми до наивности, взволнованными и тревожными, раскрыли свои стремления и надежды.

Глеб Успенский написал много томов, в наш сборник вошла совсем небольшая часть его сочинений, но они характерны для всего его творчества. Как и все, что писал Успенский, они до краев наполнены крупными и мелкими чертами русской жизни его эпохи. Эпоха Успенского уже давно ушла в прошлое, да и написаны его произведения в необычной манере — полубеллетристической, полупублицистической; все это создает некоторые трудности для современного читателя. Но если, преодолев эти трудности, он войдет в художественный мир Успенского, погрузится в него, то жизнь минувшего века захватит его целиком. Он увидит ее с близкого расстояния, в ее будничном облике, в ее прикрепленности к текущему дню и одновременно в ее высоких порывах к иным временам. В произведениях Успенского веет ветер истории, поэтому сегодняшние заботы людей рассмотрены в них в свете отдаленнейших целей человечества на его пути к совершенству.