Очень тонкая сталь - Страница 3

– Ну, давай пройдемся по дорожке и поговорим. Я долго буду говорить. Ты домой не спешишь? Хотя, что я спрашиваю? Служба есть служба… На службе не спрашивают, спешит ли офицер домой…

Генерал вышагивал, как ему и полагается, заложив за спину руки с портфелем, который я не вызвался поднести, чтобы не показаться лакеем. Я не люблю людей, которые «достают» своей услужливостью, и сам стараюсь не быть таким. Кабаков еще не настолько стар, чтобы ему трудно было носить портфель! Пусть носит. Даже за спиной, даже двумя руками. Ручка крепкая, выдержит.

– Сразу попрошу тебя не пугаться того, что я расскажу, – начал генерал с предупреждения. – Ну, да ты, надо полагать, не из пугливых. Так вот, за последние четырнадцать лет в России при невыясненных обстоятельствах погибли более семи десятков крупных ученых и научных работников, плюс к тому погибли несколько ученых, которые в свое время уехали работать за границу, но уже объявили о своем намерении вернуться на Родину. Не допустил кто-то их возвращения. Таким образом, начинает прослеживаться определенная тенденция…

– А что следственные органы? – спросил я, не понимая еще, какое я лично имею ко всему этому отношение. Или ФСБ желает использовать офицера спецназа ГРУ в качестве охранника при ученых? Но это напрасная затея, потому что из разведчика-диверсанта охранник получится только среднего пошиба, поскольку мы представляем противоположный клан. Нас обучают, как обойти охрану. Это тоже, конечно, опыт, применимый в охране, тем не менее, существуют специальные службы, хорошо обученные и отлично экипированные, которые и осуществляют охрану. Раньше это было мощное Девятое Главное управление КГБ СССР, сейчас это отдельная контора, которая называется ФСО[3].

Сравниться с ними в деле охраны военный разведчик не в состоянии просто по роду специфики своей службы. Справиться при определенных обстоятельствах – да, но – не сравниться в деле охраны. Значит, такое предложение в мой адрес отпадает. Что тогда? Задействовать меня в качестве ликвидатора конкурентов? Но и для этого существуют специальные службы, например, «сектор Эль» в том же ГРУ, где служат бывшие офицеры спецназа, так или иначе провинившиеся перед государством и обществом и потому, чтобы не понести наказание, вынужденные стать пресловутыми ликвидаторами. Аналог нашего «сектора Эль» должен существовать и в ФСБ, как раньше он существовал в КГБ.

Тут я вовремя вспомнил, что генерал Кабаков представляет следственное управление ФСБ. Значит, он может привлечь меня только к расследованию. Более того, он даже спрашивал меня, не желаю ли я попробовать себя в качестве сыщика. Я, естественно, понял, что это обтекаемая формулировка, не несущая большой смысловой нагрузки, тем не менее, видимо, в ней была доля истины. Но при этом я прекрасно осознавал, что у меня нет никаких необходимых следственных навыков, поскольку спецназ ГРУ не наделен следственными функциями и мы не изучаем даже методологию следственного дела. Значит, стать сыщиком в данном случае мне не светит. У ФСБ их своих – всю Лубянку засеять можно, и ведь прорастут, в силу особенностей своей профессии, даже через асфальт…

Вспомнилась и фраза генерала про «поножовщину». Она наверняка была тоже не случайной. Вот, возможно, «где собака зарыта. Но как можно использовать мои способности к ножевому бою? А это, мне подумалось, та самая причина, по которой ФСБ и пытается меня привлечь к своей работе. Но какие здесь могут быть варианты?

Подраться на ножах с другим специалистом ножевого боя? Такое предположение маловероятно. Против любого специалиста, умеющего обращаться с ножом, всегда можно выставить несколько человек с пистолетами и даже с автоматами. Спецназовцев и в ФСБ хватает, и даже вооружены они чаще бывают лучше, чем спецназ ГРУ. И нож здесь, в противостоянии с пистолетами и автоматами, будет бесполезен. Что еще может быть?

Единственный вариант, который я сумел просчитать, – войти в доверие к человеку, который сильно увлечен фехтованием на ножах. Причем это должен быть спортсмен высокого уровня, с которым я, скорее всего, лично знаком быть не должен, иначе это может вызвать с его стороны подозрение, а с другой стороны, если я лично с человеком знаком, я могу и отказаться работать против него. Но этот человек обязан интересовать ФСБ. Чем?

Если генерал заговорил об убийстве ученых, то человек, к которому я должен войти в доверие, обязательно должен иметь отношение к ученому миру. Каким образом? Он или сам должен быть из этого мира, то есть работать в этой сфере, или вращаться около него.

Первый вариант с большой долей вероятности отпадает. Насколько я понимаю, ученые люди всегда предельно заняты наукой, как алкоголик бутылкой, и потому с этим алкоголиком сравнимы. А чтобы добиться высоких результатов в искусстве ножевого боя, следует тратить уйму времени на тренировки. Я вот трачу не только служебное время, что соответствует профилю моей работы, но и личное, чем постоянно вызываю недовольство жены, считающей, что я должен все свободное время проводить с ней и с дочерьми, а их у меня две.

Следовательно, этот человек, если он спортсмен-ножевик высокого уровня, не может быть классическим ученым, но может при этом работать в сфере обслуживания научного предприятия. Например, лаборантом или каким-нибудь снабженцем, в конце-то концов. В голове сразу промелькнуло несколько лиц и даже фигур бойцов, которых я в той или иной степени знал. И подсознание дважды показало мне одного и того же человека. Я не был с ним знаком лично, но видел его несколько раз на соревнованиях. Ходил этот человек всегда, сколько я его видел, в черной униформе с надписью «Охрана» на спине. Кто-то, помнится, говорил мне, что Валентин Немчинов работает начальником охраны в каком-то «почтовом ящике», то есть на засекреченном предприятии. Кажется, я тогда переспросил, показав свою малограмотность в этом вопросе:

– Начальник Первого отдела?[4]

Мне ответили:

– Нет. Первый отдел всегда возглавляют выходцы из КГБ или ФСБ. У них бумажная работа – допуски, характеристики и прочее… А Немчинов – начальник физической охраны.

И сразу вспомнился голос, по которому я определил, с кем разговаривал про Немчинова. Тогда я, стоя на крыльце Дворца спорта, увидел, что один из участников соревнований уезжает на «Бентли». Сколько стоит такая машина, я мог только представить. А все, что мог себе реально позволить я – это низкоскоростной внедорожник «Шевроле Нива». И там же, на том же крыльце, мне рассказывал про Немчинова главный тренер сборной войск специального назначения Василий Юрьевич Масляков, который тогда случайно оказался рядом со мной.

– Наверное, не ножом на «Бентли» заработал…

– В некоторой степени и ножом…

Оказывается, когда-то Немчинов начинал тренироваться у Василия Юрьевича, стал тогда даже чемпионом России, потом уехал к родственникам в США, тренировался там, приобрел несколько странную, на взгляд тренера, технику боя, которая называлась «техникой ножевого боя тюрьмы Фолсом»[5]. А когда вернулся, получив в США наследство, открыл свой собственный спортивный клуб. Там тренировал, и там же сам готовился к соревнованиям, приглашая по своему усмотрению на спарринги других спортсменов-ножевиков. Раз в три месяца выезжал в США, где проводил очень дорогие семинары по ножевому бою. Там представлялся как «лучший ножевой боец России», хотя в последние годы на родине лавров, как боец, никаких не снискал.

– Я сам афишу его семинара видел. У него в клубе висит, в «тренерской». Так он там и называется «Лучший ножевой боец России», – сообщил мне Василий Юрьевич. – А стоимость недельного семинара по нашим деньгам запредельная. Сейчас уже не помню сколько, но у нас таких цен не бывает. Сам он говорит, что спортзал, где он семинар проводит, всех желающих вместить не может. Однажды даже пришлось снимать маленький тренировочный стадион с полем для бейсбола. Клиентура на семинарах – в основном американские уголовники. Хорошо, что он до наших не добрался. Понимает, что наши его за такие цены мигом обчистят, и нож не поможет. Но насчет того, что он лучший, сам разберешься. Тебе с ним скоро на схватку выходить.