Очень полезная книга - Страница 7

— Не трогай ты их, — велел Иван спутнику, коим овладела излишняя любознательность, — не дай бог, ядом стрекнут!

— Думаешь, ядовитые? — опасливо попятился тот.

— Откуда мне знать? Но зачем-то же они хвосты задирают?

— Я думал, пугают просто… У них, между прочим, очень неплохой потенциал. Если что, сгодятся… гм… — Он уловил косой взгляд спутника и осекся.

Ивану стало тошно от одного воспоминания об утренней сцене с чудовищем, становиться свидетелем новой он категорически не желал. Но поразмыслил и решил: каждый выживает, как может. Если природа магических созданий вынуждает их обращаться друг с другом подобным образом — это их личное дело. И разумнее всего не осуждать их, а постараться извлечь выгоду.

— Давай так, — предложил Иван. — Я отворачиваюсь, ты ловишь этих уродцев, повышаешь свой потенциал до максимума и возвращаешь нас по домам. Идет?

Нолькр фыркнул:

— Когда б все было так легко! У нас нет подходящего оснащения, и заклинаний я не знаю нужных — мы даже простые портальные перемещения не изучали еще, не то что астральные. Не мой уровень магии, уж извини. Вызвал бы меня лет через десять, а лучше — через сто, тогда бы я тебе помог. Но не теперь.

Иван помрачнел.

— Хочешь сказать, у нас нет никакой надежды? Только и осталось, что загнуться в этой дыре?

— Надежда есть всегда! — сию банальную истину Кьетт изрек тоном мудрого старшего товарища. — У нас даже есть варианты. Либо найти хорошего мага и попросить, чтобы он нас вернул, либо вызвать демона и заставить его нас вернуть, либо раздобыть хорошую литературу по магии и постараться вернуться самостоятельно. Что ты предпочтешь?

Но Иван на его вопрос отвечать не стал, он думал о своем, страшном.

— А если нет в этом мире ни магов, ни книг, ни средств для вызова демонов? И вообще ничего нет? Если эта пустыня или это болото… — он сделал широкий указующий жест, — нигде не кончается? Тогда что?

— Тогда все, — признал Кьетт. И попросил: — Знаешь, давай будем надеяться на лучшее. Хотя бы еще часок-другой.

Три часа они надеялись впустую. Устали, вконец оголодали, стерли ноги обувью, не приспособленной для дальних переходов по пересеченной местности. А хуже всего — страшно захотели пить.

Почва меж камней была волглой и топкой, под ногами хлюпало на каждом шагу. Иван вырыл ножом глубокую ямку, и в ней довольно скоро скопилась мутная жижа — назвать эту неаппетитную субстанцию водой язык не поворачивался.

— Думаешь, ее можно пить? — Иван с большим сомнением взирал на дело рук своих.

Кьетт присел, понюхал, опасливо потрогал жидкость пальцем, понюхал снова.

— Это не вода, — сообщил он. — Это настоящее поливалентное колдовское зелье, хоть разливай в бутыли и на рынок неси.

— Но пить-то его можно? Или оно ядовитое?

— Думаю, можно. Зелья пьют иногда. Но, думаю, нам стоит с этим повременить. Вот дня через три, когда у нас обезвоживание начнется, рискнем. Тогда ведь нам уже без разницы будет, от чего помирать…

Однако до крайностей не дошло. Что-то смутно-серое возникло впереди на горизонте. Оно приближалось медленно, но неуклонно, росло, высилось стеной. Длинная зазубренная цепь, уходящая острыми вершинами в темные облака… Горы! Казалось бы, ну и что? Кто сказал, что в горах их ждет что-то хорошее? Что не безлюдны они, подобно окружающей равнине, или неведомыми чудовищами не населены? Но радость была такая, будто дом родной на горизонте увидали. Или это было предчувствие?

— О-го-го! — радостно завопил Иван. — Живем!

— Живем, — охотно согласился Кьетт. — Вот видишь, как хорошо, что с питьем не поспешили!

А вскоре их ждала еще одна радость. Немощеная, разбитая и раскисшая, но явно рукотворная дорога пересекала их путь, тянулась вдоль горного хребта, до которого, по утверждению Кьетта (Иван в горах не разбирался, поскольку не бывал), оставалось еще много часов пути, хотя казалось — рукой подать. Определенно разумная жизнь в этом мире была, и дорога вела именно к ней! Очень обнадеживающее открытие!

У всякой дороги, как известно, есть два конца. И у каждого из двух товарищей по несчастью оказалось собственное мнение, куда идти. Ивану почему-то казалось, что надо сворачивать направо, Кьетт возражал, ничем свое мнение не аргументируя: налево, и все тут! С какой стати?

Поразмыслив, Иван решил, что надо внимательно изучить следы и выбрать то направление, куда их больше ведет. В этом определенно был смысл, и минут двадцать они ползали вдоль и поперек невысокой насыпи с видом заправских следопытов. Но их усилия ни к чему не привели. Определять направление движения по старым (да хоть бы и по новым!) колеям они не умели, а отпечатков обуви или, на худой конец, копыт на дороге не сохранилось.

— Похоже, здесь сто лет никто не ходил, — заключил Иван уныло.

— Или все следы дождем смыло, — внес свою лепту Кьетт. — Как теперь поступим?

А как поступают разумные существа всех миров, когда им надо сделать немотивированный выбор? Жребий кидают! Одни считают результат случайным, другие усматривают в нем волю высших сил, но порой это бывает единственным способом принять решение.

Пятирублевая монетка завалялась у Ивана в кармане. У Кьетта была своя, в три кроны. Но он честно признал — Иванова красивее, а главное, отлита лучше, равномернее по толщине. Кидали три раза. Победил Иван.

И был очень горд, когда километров через пять-шесть (судя по времени) вдоль дороги, свернувшей к горам, стали встречаться сначала чахлые кусты, а потом и полноценные деревья — дубы с бурой осенней листвой и богатым урожаем желудей. Правда, гордость его слегка поуменьшилась, когда он увидел, что именно висит на одном из дубов, самом раскидистом и величавом.

Это был удавленник. Точнее, удавленница. Дева лет восемнадцати, очень эффектного телосложения, но в разодранных одеждах, босая и косматая. Она глядела на мир мертвыми голубыми глазами, и несколько черных птиц уже прыгало рядом, радостно каркало в предвкушении обильной трапезы. Потом одна, самая нетерпеливая, слетела вниз, села красавице на голову и долбанула клювом в лоб.

Подобного зрелища Иван снести не мог. Только что стремился как можно быстрее проскочить неприятное место, а тут как перевернулось все в душе!

— Мы должны ее снять! — объявил он. — И предать тело земле!

— Еще не хватало! — горячо воспротивился Кьетт, чей жизненный опыт был, может, и ненамного богаче Иванова, но оказался более приближенным к местным условиям. — Как бы ее соплеменники нас самих потом земле не предали! Не мы вешали, не нам и снимать!

Иван его слушать не стал. Велел сурово:

— Дай нож!

— Ну и дурак! — пожал плечами нолькр, однако нож дал: не драться же из-за чужой покойницы! — Но на меня не рассчитывай, сам с ней возись…

— Справлюсь, — сквозь зубы бросил Иван и сделал уверенный шаг к дереву. Один. Второй вышел уже гораздо менее уверенным, третий дался через силу, на четвертом ноги стали подкашиваться, а руки дрожать. В общем, виси дева чуть дальше — так и осталась бы висеть. Но пятого шага не потребовалось. Отворачиваясь, чтобы не видеть жуткого синюшного лица, Иван резанул ножом веревку, та поддалась не сразу, пришлось пилить, и наконец мертвое тело мешком свалилось прямо на ноги своему «освободителю». Тот отскочил, не удержавшись от вскрика.

— И что теперь? — приблизившись, осведомился Кьетт, и в голосе его звучало неприкрытое осуждение. — Чем зарывать станешь? Только не моим ножом, не то окончательно затупится! Что тогда делать будем?

А вот это уже был аргумент! В краю, где юных дев принято развешивать на дубах, оружие следует содержать в боевой готовности. Иван без возражений вернул клинок владельцу и принялся беспомощно озираться в поисках какого-нибудь подручного средства: не настолько дорога была ему покойница, чтобы рыть ей могилу голыми руками. Подобрал с земли тяжелый сук, раз-другой ковырнул… Тяжелая и потная глинистая почва поддаваться не желала. «Натуральный суглинок!» — плюнул Иван и попытки прекратил. Ограничился тем, что, преодолевая отвращение, подтащил тело к краю насыпи, чтобы не видно было с дороги, и запорошил опавшей листвой. Изгваздался по уши, пока сгребал — десять раз пожалел, что связался. Однако главные последствия своего гуманистического акта ему еще только предстояло оценить.