Очень опасная игра - Страница 5

— Но вы же можете взять для двенадцатого калибра литую пулю. Та поразит медведя на расстоянии шестидесяти ярдов, а то и больше. С пулей в одном стволе и дробью на дичь в другом вы получаете максимум того, что можно получить от одного ружья. Вы позволите мне написать фирме «Парди» от вашего имени, сэр? И когда в следующий раз вы будете в Лондоне…

— Минуточку, — сказал я. — Для этого требуются деньги, верно?

Он казался слегка огорченным.

— Стоимость ружья зависит от выбранного вами дизайна, но я полагаю, она составит около тысячи долларов за штуку.

Я ухмыльнулся:

— Я всего лишь пилот сельскохозяйственной авиации, и оружие мне необходимо для самозащиты в каких-нибудь чрезвычайных ситуациях. Возможно, я смогу подобрать двенадцатый калибр в Рованиеми или Ивало, но здесь я никогда не слышал о литых пулях. Так что если вы объясните мне, где их заказать, я буду вам признателен.

Он опять просиял.

— Если вы мне позволите, я буду счастлив заказать их для вас. Полагаю, вам потребовалась бы лицензия на импорт, а раз у меня она уже есть…

— Спасибо.

Мы выгрузили остатки его багажа, теперь уже сложенного стопкой на берегу. Будь я сам джентльменом из штата Вирджиния, я, возможно, выразил бы готовность помочь перенести его прямо в хижину. Но до нее было больше полумили, а время шло к закату; я не хотел расплачиваться там, в Рованиеми, издержками ночной посадки.

Он, без сомнения, на помощь и не рассчитывал, потому что вытащил нечто похожее на чековую книжку в темном переплете из змеиной кожи и сказал:

— Я обязан вам за рейс, сэр. Сто долларов покроют все расходы?

Я быстро сделал в уме небольшой пересчет — в Лапландии не часто встретишь доллары — и сказал:

— Это примерно вдвое больше, чем требуется.

Он кивнул, заполнил чек и вручил его мне. Это был дорожный чек «Бэнк оф Америка» на сотню долларов.

— Но все же это вдвое больше, чем требуется.

— Вы не просто доставили меня сюда, сэр, но сделали это, не привлекая чьего-либо внимания и, полагаю, в свободное от работы время. Вы были очень добры. — Он сунул чековую книжку в карман. — Не смогли бы вы, сэр, навестить меня в ближайшие две недели, если сумеете найти кое-что из этих вещей? — с этими словами Хоумер протянул мне клочок бумаги. Это был листок почтовой бумаги с грифом «Фредерик Уэллз Хоумер», выведенным мелким каллиграфическим почерком в одном углу, и адресом какого-то вашингтонского банка под ним. Он содержал перечень всяческого консервированного хлама и прочего провианта, который в Рованиеми или Ивало можно приобрести, не переходя на другую сторону улицы.

Я спрятал листок в карман. Хоумер тем временем быстро писал что-то в блокноте поменьше с тем же самым грифом. Когда он вручил листок мне, я увидел, что это письмо адресовано фирме «Парди» в Лондоне.

— Если вы вложите это в конверт с таким же адресом, то литые пули будут доставлены в течение нескольких дней.

— Спасибо. Я наведаюсь к вам в ближайшие две недели. Вы будете здесь совершенно один; до ближайшей дороги больше двадцати миль, и вас от нее отделяет совершенно непроходимая местность. Так что если прострелите себе ногу или вас изувечит медведь, никто не узнает об этом даже тогда, когда будет уже слишком поздно. Это вы понимаете?

Он улыбнулся:

— Мне приходилось бывать одному в безлюдных местах, сэр.

— Ладно. Но эти места куда более дики, чем кажется. И нельзя позволить снегу захватить себя. Снег ожидается только через месяц, но если он пойдет, вам не следует оставаться в этих лесах. Озеро замерзнет, и я не смогу сесть. Так что, если пойдет снег, то на следующее же утро возвращайтесь на берег, и я вас заберу.

— Так я и сделаю, сэр.

Я чувствовал себя неловко в роли наставника, но было еще нечто, о чем мне следовало сказать ему напоследок.

— Русская граница приблизительно в двадцати пяти милях к востоку отсюда. Старайтесь держаться от нее подальше.

Он только кивнул в ответ и сказал:

— Спасибо, что напомнили, сэр.

Я не протянул ему на прощанье руки, поскольку это не принято у американцев, хотя он наверняка отнесся бы к этому вполне нормально. Он культивировал в себе образ некоего англичанина в начищенных до блеска коричневых ботинках, с ружьями от «Парди» и с тягой к жизни среди дикой природы. Согласно моим представлениям о социальной истории, и в этом тоже проявляется специфика «английской души».

На этот раз Микко снял для нас комнаты в дешевом пансионе. На ужин можно было выбрать вареное мясо или пустой желудок, впрочем, так кормили в большинстве пансионов Финляндии. Ужин мы пережили, но позже меня начала мучить жажда.

У Микко была девушка, с которой ему хотелось повидаться, так что я прошелся до «Полары» и выпил в одиночестве пару стаканов ликера из морошки. Улицы были пусты: в Рованиеми почти нет ночной жизни, за исключением субботы, когда сюда прибывают ребята с местного военного аэродрома.

Я уже собирался свернуть за угол последнего перед пансионом дома, когда на меня напали. Их было трое. Один, подбежав ко мне сзади, обвил рукой мою шею и крикнул еще двоих своих сообщников. Когда они приблизились ко мне, я заметил сверкавшие у них в руках «пууко» — разновидность миниатюрных финских ножей с изогнутым лезвием.

Будь они мастерами своего дела, все закончилось бы прежде, чем я сообразил, что случилось. Но стараясь не привлекать постороннего внимания, они держались чуть поодаль и, несмотря на отсутствие опыта, страстно желали попрактиковаться.

Тот, кто держал меня за шею, был немного ниже меня ростом. Я рывком как можно сильнее наклонился вперед, так, что тот оказался у меня на спине, а затем резко рванулся в обратную сторону. Он рухнул на тротуар, я — на него. Незадачливый бандит взвыл от боли, а обвивавшая мою шею рука повисла как плеть. Я скатился с него, когда первый тип с ножом, споткнувшись о его ноги, пытался дотянуться до меня. У меня тоже имелся нож «ферберин», укрепленный на правом ботинке, но до этого момента не было возможности его достать. Лежа на земле, я пытался ударить ногой ему по лодыжке, но промахнулся. В какой-то момент он изловчился и полоснул ножом сверху вниз, целясь в мою ногу, но тоже промахнулся.

Третий бегал вокруг, пытаясь достать меня сзади.

У меня еще оставалась моя бейсболка. Я сдернул ее с головы, обернул ею левую руку в надежде ухватиться за нацеленный на меня нож и, держась за него, попробовать подняться на колени. Нож попортил мою бейсболку, но жесткий козырек защитил мне руку. Тут я уже не растерялся и правой рукой ударил противника в солнечное сплетение. Затем поднырнул у него под рукой и, оказавшись сзади, заставил его захрипеть и сложиться пополам. Теперь у меня было время. Я отстегнул от ботинка свой нож и принялся помахивать им перед собой, для устрашения третьего бандита. Тот остановился. Я двинулся на него, походя пнув первого с ножом по щиколотке. Пнул очень сильно, так что он рухнул с грохотом на землю, вздымая тучу пыли.

Третий, как оказалось, был юнцом с длинными светлыми волосами, в темной кожаной куртке, не слишком умелым в поножовщине. Но в его расчеты и не входило участие в серьезной схватке, разве что в легкой забаве… Нож он держал слишком высоко, я же приближался к нему, пригнувшись и выбросив левую руку вперед, провоцируя на удар. Он клюнул на мою уловку, и я сделал выпад, нацелив низкий колющий удар ему в промежность. Нож не достиг цели на каких-нибудь полфута, но мысленно он представил возможный результат, непроизвольно взвизгнул и отскочил на целый ярд.

Я злобно захохотал, и отнюдь не из желания оказать на врага психологическое воздействие, я и впрямь был злобен и мстителен. Шок от внезапного нападения сменился холодной яростью и жаждой крови. Я двигался на него боком, нацелив нож все в то же самое место. И он дрогнул. Широко размахнувшись, он нацелился мне в руку и, не успей я вовремя ее убрать, наверняка отсек бы ее, затем обратился в бегство.