Очень Большой Лес. Том 2 - Страница 3

– И Точилина, – добавил Костя.

– Вот уж кого нам не хватало, так только этого мажора, – скривил губы Мерадзе, не забывший свой конфликт с лейтенантом.

– Слушать приказ! – встал Максим. – До вечера картина такая: Егор Левонович общается с Сумасходом, круг наших интересов в этом плане я очертил.

Карапетян кивнул.

– Мир, Костя и Вика – выход на поверхность, сбор грибов, трав и ягод.

– А шахта? – огорчился Костя.

– Шахту будем проверять все вместе.

– Тогда ладно. А вы что будете делать?

– Снимать штаны и бегать, – пошутил Редошкин.

– Жора! – укоризненно посмотрела на сержанта Вероника.

– Извини, – стушевался сержант, проведя ладонью по своей заросшей рыжеватой щетиной щеке.

– Мы запустим дрон и попробуем разобраться с контейнерами в арсенале, – сказал Максим. – Общий сбор не раньше чем через пару часов. Ещё вопросы?

– А ты не планируешь поговорить с Лесом? – спросил Костя. – Взял бы, да и спросил, куда ведёт шахта, что это за звездолёт лежит недалеко от Крепости.

– Шахта есть и у центра обороны, – сказал Максим. – Лес меня уже предупредил. И ведут эти шахты в параллельный слой местного «бутербродного» Универсума. Но подробностей я не знаю, самому интересно. О звездолёте мы вообще не разговаривали. Поспрашиваю, конечно.

– Это либо пришельцы-попаданцы, как и мы, либо представители ещё одной расы Демонов.

– Ничего по этому поводу сказать не могу.

– Про город надо спросить, – напомнила Вероника. – И про порт с флотилией шхун.

– Всё впереди, главное сейчас – чёрный лес. Если нет вопросов, расходимся.

– У меня куча, – сказал Костя.

– Твои вопросы обсудим вечером, – улыбнулся Максим. – Вольно, бойцы! За работу!

Москву накрыл снежный циклон, и Дорохов, проснувшийся утром двадцать четвёртого января, невольно вспомнил прощание с Тюменью, отмеченное не только таким же снегопадом, но и морозом ниже тридцати градусов.

Возвращение домой из мира Большого Леса несколько дней назад едва не закончилось трагедией.

Двигатели Ми-38, на борту которого вместе с командой Дорохова находились спасённые попаданцы в количестве пяти человек, при выходе из «червоточины», связывающей вселенные, отключились, и вертолёт упал на гору растений, накрывшую бассейн с горячей минеральной водой базы отдыха «Советская», с высоты пятисот метров. К счастью, именно эта сравнительно мягкая гора псевдолиан, стеблей каких-то «водорослей» и «бамбука» и спасла лётчиков и пассажиров, получивших разной степени тяжести ушибы и переломы, но оставшихся в живых.

Журналисты, коих на базе оставалось ещё немало, кинулись было выяснять подробности происшествия, но им было доложено о бое с ожившим «птеродактилем», что уже не вызывало былого ажиотажа, а о том, что на борту вертолёта были «посторонние люди» (сиречь – вернувшиеся из вселенной Большого Леса), знали только сотрудники ФСБ.

Спасённых сразу доставили в аэропорт в сопровождении спецназа, и уже к вечеру они были в Москве, в оперативном центре Службы специального назначения на Кропоткинской.

На следующее утро стало известно, что «лепесток» иномерианы, продолжавший основной луч «межвселенского пробоя» над базой отдыха «Советская», исчез. Это показали приборы Платова, поднявшегося на полукилометровую высоту на военном Ка-29, и подтвердили два запуска беспилотников, так и не нашедших вход в иномериану. Связь с иной вселенной-браной окончательно прервалась.

Директор ФСБ генерал-лейтенант Шарий, узнав об этом от Дорохова, велел ему оставить под Тюменью замов и вернуться в столицу для встречи с президентом.

Рандеву состоялось двадцать второго января, а уже двадцать третьего Дорохов был отправлен в отставку с формулировкой «по болезни».

Вместе с ним были вынуждены подать рапорты об увольнении и генерал Плащинин, и полковник Савельев, хотя они в принципе не были виноваты ни в чём. Зашёл даже разговор о привлечении обоих к уголовной ответственности «за оставление подчинённых в экстремальных условиях, представляющих угрозу для жизни». Однако генерал Скорь, начальник Африканского отдела ГРУ, взял вину на себя, и уголовная статья была дезавуирована. Тем не менее Плащинин и Савельев были уволены, и Дорохов мог им только посочувствовать, хотя сам оказался в таком же положении.

Двадцать третьего января он сдал дела заместителю директора генералу Ставискому, ухитрившемуся остаться «с чистыми руками», несмотря на своё участие в работе экспедиции под Тюменью.

И вот двадцать четвёртого Дорохов проснулся дома с осознанием полной свободы от всех треволнений и непониманием, что делать дальше. Вспомнил чью-то шутку: искал себя, но не нашёл, где спрятал. Вышел на веранду новостройки в районе проспекта Жукова, на двенадцатом этаже, куда он переехал год назад, полюбовался на снегопад и вернулся в спальню, не потревожив сон жены, которая спала в другой комнате.

Однако понежиться в тёплой постели генералу не дали.

Только он смежил веки, как раздался мягкий певучий звук, напоминающий шелест моря. Пришлось надевать вижн-очки дополненной реальности, вошедшие в моду и объединявшие мобильный телефон, компьютер и видеокамеру в режиме скайп-связи.

Звонил Дионисий Порфирьевич Платов, доктор физико-математических наук, с которым Дорохов работал под Тюменью. Бросив взгляд на часы: восемь утра с минутами, – Андрей Тарасович, увидев лицо учёного в линзах очков, поздоровался с Платовым, стараясь, чтобы голос не казался сонным:

– Приветствую, Дионисий Порфирьевич. Надеюсь, вы с хорошими новостями?

– Надо поговорить с глазу на глаз, Андрей Тарасович.

– Что так? – удивился Дорохов. – Хотите посочувствовать? Или что-то вспомнили?

– Есть кое-какие идеи…

– Поздравляю. Какие же?

– Как отыскать иномериану. Но мне нужна помощь.

Дорохов наморщил лоб.

– Вы меня озадачили. Не вы ли пару недель назад утверждали, что иномерианы невозможно создать? Потому что они суть следы столкновений вселенных?

– О создании иномерианы речь не идёт. Но под Тюменью она вела себя нестандартно, и есть шанс… короче, если вам интересно…

– Подъезжайте, Дионисий Порфирьевич. Карантин в столице ещё не объявлен, поэтому вас никто не остановит. На этот раз эпидемия не столь сильна, как в прошлом году. Но всё равно постарайтесь без нужды ни с кем за руку не здороваться. – Дорохов улыбнулся. – А то моя жена не пустит вас на порог, она боится инфекции. Кстати, вы не боитесь заразиться коронавирусом?

– Не боюсь, – остался серьёзным Платов. – Как говорится в таких случаях: зараза к заразе не пристанет. Буду через час.

Пришлось вставать, умываться, бриться, и когда в дверь позвонили, гостя на кухне уже ждал горячий кофе с гренками и сыром.

Платов выглядел как обычно: сдержанный, сосредоточенный на своих мыслях, хорошо выбритый, с аккуратно подстриженными ногтями и причёской ёжиком. Лишь в глазах физика пряталось смущение, будто он сомневался в собственной адекватности.

Познакомив гостя с женой, Дорохов уединился с ним на кухне, и они отведали сваренную в турке бразильскую арабику категории майлд, обжаренную по особому рецепту хозяином.

– Что собираетесь делать? – спросил Платов, сделав глоток и прищёлкнув языком.

– Месяц буду валяться на диване, – сказал Дорохов. – Читать, писать мемуары, смотреть видео или играть в «танчики».

– Я серьёзно. У вас нет никаких амбиций?

– Амбиции, дорогой Дионисий Порфирьевич, это как член в метр длиной: очень круто и совершенно бесполезно. Хотя кое-какие надежды на применение моего опыта у меня имеются. Возможно, стану советником в одной из частных разведструктур. Но вы хотели поговорить со мной о другом.

Платов пожевал ломоть жареного белого хлеба с сыром, отпил полчашки кофе.

Дорохов сделал то же самое, терпеливо ожидая речи гостя.

– Я сделал кое-какие расчёты по методикам нашего уважаемого Егора Левоновича, – начал Платов, – и действительность превзошла мои ожидания.