Очаровательный притворщик - Страница 32

– Скажите, ведь отделка этой комнаты – дело рук Блисс, не правда ли? – спросил он у Зельды, когда та вернулась с плетеным подносом, на котором возвышались два узких стакана.

– Да, она приобрела мебель на барахолке в Хоуме, – кивнула старушка, подавая ему стакан. – А потом сама сшила чехлы. – Зельда опустилась в плетеное кресло, отозвавшееся легким скрипом. – А вот сад – это мое детище.

– Значит, вы бы нашли общий язык с моей мамой. Садоводство всегда было ее страстью. Помню, она не раз говорила, что, работая в саду, человек ближе к небесам, чем где-либо еще на земле.

Зельда понимающе покивала красиво причесанной головой.

– Мне кажется, ваша мама – мудрая женщина. Тем более непонятно, как у нее мог вырасти такой дурак сын.

– Я сам недавно задавался этим вопросом, – с покаянной вежливостью ответил Шейн и отпил глоток чая, который оказался на редкость вкусным – свежезаваренным и с привкусом мяты. – Великолепный чай.

– Я всегда придерживалась мнения, что, если задумал что-либо сделать, не пожалей времени и усилий, чтобы выполнить это как следует… Итак. Значит, вы в самом деле считали, что моя внучка занимается кражей бриллиантов?

– Нет, мэм. – Первым порывом Шейна было скрыть правду, но он тут же вспомнил, что поклялся себе начать жизнь с чистой страницы. – Во всяком случае, в последнее время.

– Хотелось бы верить, что вы убедились в ее невиновности прежде, чем уложили ее в постель.

– Да, мэм. – Шейн чувствовал неловкость, обсуждая столь интимные вещи с женщиной, которая по возрасту годилась ему в бабушки. Но понимал, что играет на ее поле, а потому если надеется перетянуть Зельду на свою сторону, то должен играть и по ее правилам.

– Вы любите мою внучку?

Час от часу не легче! Это было еще хуже, чем обсуждать со старушкой вопросы секса.

– Она занимает все мои помыслы.

– Это не ответ на вопрос. – Голубые глаза Зельды прожигали его насквозь, не хуже лазеров. – Вам, конечно, известно, что Блисс вас любит?

– Да, мэм.

– Поэтому, прежде чем решить, стоит ли выступать в роли вашего адвоката, я должна убедиться, что вы чувствуете к ней то же самое. Хоть я не люблю плохо отзываться о мертвых, приходится признать, что Алан Форчен проявил себя бесчестным человеком, низким предателем. Но после разрыва с ним у Блисс была уязвлена гордость. Вы же разбили ей сердце.

– Я понимаю, мэм. – Эх, нелегко это было – вот так, напрямую, выслушивать нелицеприятные отзывы о своих поступках. Но Шейн понимал, что сам заслужил это. Да он, кажется, готов нагишом пройтись по всей Бурбон-стрит, лишь бы вернуть Блисс. – И пусть это уже не меняет дела, но мне стыдно, что я не сумел повести себя иначе с самого начала.

– В этом-то и беда всех лжецов, – глубокомысленно отозвалась пожилая женщина. – Стоит раз соврать, и твоя ложь, разрастаясь, как снежный ком, тебя же и придавливает… Итак, – продолжала она, – вы любите Блисс?

Шейн решил, что это именно тот случай, когда надо говорить правду.

– Не знаю, – нехотя сказал он. – Могу только подтвердить: я никогда не чувствовал к другим женщинам того, что испытываю к вашей внучке.

– А вот мой Дюпре всегда говорил, что в ту самую минуту, как увидел меня, он понял, что влюбился.

– По-видимому, ваш супруг был не в пример мудрее.

– Не то чтобы мудрее, а, наверное, просто больше прислушивался к внутреннему голосу, – задумчиво проговорила Зельда. – Вы ведь знали многих женщин, не правда ли?

Вопрос заставил Шейна невольно поежиться. Что, если Блисс находится где-то поблизости и слышит весь этот допрос?

– Да, мэм, боюсь, что так.

– Вам незачем извиняться. Меня бы встревожило, если бы красивый и холостой мужчина, вроде вас, не умел сорвать куш. Но в конце концов наступает пора, когда мальчик должен стать взрослым. Стать настоящим мужчиной. Перебеситься и остепениться. Надежно обосноваться и обзавестись семьей.

– Я готов к этому. – Странное дело, как только слова сорвались с его губ, Шейн совершенно ясно понял, что это правда. – До недавнего времени я и сам не осознавал, как много значит для меня Нью-Орлеан. Как сильно я истосковался по родине, по дому.

– Порой требуется изрядное время, чтобы понять: самое верное счастье поджидает тебя у собственных ворот, – согласно кивнула Зельда. – Блисс тоже сначала казалось, что она без ума от разъездов по стране, путешествий и приемов. Но… даже не окажись Алан таким ничтожеством, уверена, ее бы скоро утомила столь искусственная жизнь.

– Я никогда еще не встречал женщины более оптимистичной, находящейся в большем согласии с собой и со своей жизнью, чем Блисс. – Во всяком случае, подумал он, таковой она была до последней поездки в Париж и их встречи.

– К ней еще вернется былая жизнерадостность, – сказала Зельда, будто прочитав его мысли. – Блисс обладает поразительной способностью чудесным образом возрождаться после перенесенных горестей. Таков был и мой Дюпре. Бог свидетель, этот человек потерпел много неудач в своих начинаниях, но всякий раз умел загораться новой идеей.

– Думаю, ему это удалось, миссис Зельда. Когда он женился на вас. – Это было второе правдивое заявление Шейна за время визита.

Красивый, звучный смех, так похожий на смех его Блисс, был ему ответом. На щеках женщины заиграли милые ямочки, а глаза озорно заблестели. В который уже раз Шейн отметил, что здесь все напоминает ему о возлюбленной.

– А вы умеете говорить комплименты. Вы истинный сердцеед, Шейн О'Мэлли. В этом отношении вы совершенно не похожи на своего брата.

Шейн подозревал, что в данном случае Зельда вовсе не собиралась сделать ему комплимент.

– Майкл всегда отличался прямотой и открытостью характера.

– Да, этот человек тверд и неколебим, как скала, – согласилась Зельда. – И коли уж мы решили играть в открытую, должна признаться, я надеялась, что Блисс полюбит Майкла.

– Для нее, несомненно, это было бы куда лучше, – признал Шейн.

– После их разрыва с Аланом мне так и казалось. Теперь же я начинаю думать, что была не права. – Она помолчала. – Блисс все еще остро переживает боль от вашего вероломства. Вы должны понимать, что после Алана все это кажется ей повторением дурного сна.

– Я понимаю. Но вопреки сходству внешних обстоятельств я ни в малейшей степени не похож на Алана. Это так, поверьте.

– Вижу. И знаю, что со временем Блисс тоже увидит это – как только у нее будет возможность хорошенько задуматься. Все, что сейчас от вас требуется, Шейн, – дать ей время. – И Зельда поднялась, давая понять, что аудиенция окончена. – А я, со своей стороны, постараюсь убедить ее по крайней мере переговорить с вами.

– Благодарю вас, мэм.

– Не благодарите, я стараюсь не ради вас, а ради своей внучки. С виду она воплощение легкости и молодого задора, но у нее крепкий внутренний стержень, который помогает ей справляться с вызовами и превратностями судьбы. Да и голова у нее на удивление трезвая и холодная. Вам будет не просто завоевать ее вновь. Но Блисс отнюдь не враг себе, и, если мы дружно возьмемся за дело, я уверена: она разберется, где ложь, а где правда.

Повинуясь внезапному импульсу, что случалось с ним крайне редко, Шейн, не обращая внимания на протестующе выставленную вперед руку, в благодарном порыве схватил старушку за плечи и расцеловал в обе щеки – на удивление гладкие, почти не тронутые морщинами.

– Теперь я понимаю, почему дедушка моей Блисс когда-то потерял из-за вас голову.

Она так мило и забавно покраснела, сделавшись при этом на добрый десяток лет моложе, что в который раз напомнила его возлюбленную.

– Дамский угодник, – покачала она головой, тем не менее польщенная. – Но таков же был и Дюпре. А этот человек подарил мне самые прекрасные годы моей жизни. – Ее сияющие глаза вновь приобрели строгое и решительное выражение. – От вас я жду того же самого для Блисс.

– Да, мэм, – без колебаний ответствовал Шейн.

Разговор, к сожалению, завершился не так, как ему рисовалось в мечтах. Он-то надеялся, что Блисс выбежит из соседней комнаты и в слезах бросится ему на шею. И все-таки, покидая маленький уютный домик на колесах, Шейн чувствовал, что смотрит в будущее с таким оптимизмом, с каким уже давно не смотрел.