Очаг поражения - Страница 6

В гостиной Наталья увидела пятерых мужчин и хозяйку борделя. Кто-то сидел, уткнувшись лицом в тарелки, кто-то лежал на полу.

– Они мертвы?

– Что вы! Мне убивать не велено. Моя девочка против лишения кого-либо жизни. Я им в спиртное клофелина добавил. Проснутся через пару часиков. А вот помнить ничего не будут. – Он захихикал, и Наташа заметила, как его зрачки сузились до размера булавочной головки.

– А охрана на входе?

– Тоже спит.

Во дворе он подошел к гаражу и, открыв его, долго выбирал машину.

– Нас трое да двое ваших. Возьмем внедорожник, тем более что дороги заснежены.

Он завел машину и вывел ее из гаража. Наташа взглянула на терем. С окон, прильнув к стеклу, за ними наблюдали женщины.

– Может, и их выпустим? – спросила, указывая на окна.

– Они не пойдут. Привыкли жить по-скотски. Тепло, кормят, поят и почти не бьют. А за воротами им не выжить. Стержень сломлен, – доктор замолчал и пошел открывать ворота.

Черная, неприметная в ночи, огромная, как танк, машина подъехала к дому председателя. Лекарь нажал на клаксон и не отпускал, пока не открылась дверь дома. В свете фар Наталья увидела рыхлую фигуру своего насильника, тревожно всматривающегося в темноту.

– Кто там?.. – от страха перед неизвестностью его голос дрожал, как у овцы.

– Это я, доктор. Приехал по поручению хозяйки.

– Что случилось? Ночь на дворе. У нее что, телефона нет? Позвонить нельзя, чтобы решить все вопросы? – узнав, кто приехал, трус осмелел, голос его приобрел начальственные нотки.

– Значит, нельзя, если меня прислала. Открывай ворота. Зачем на улице разговаривать.

Толстяк, засопев, спустился с крыльца и прямо в домашних тапках подошел к воротам.

«Хаммер», урча, как большая кошка, въехал во двор, чуть не сбив хозяина дома.

– Выходи, только ничего не говори, пока я сигнал не дам.

Доктор переложил пистолет в карман теплой куртки и вышел из машины. За ним последовала Наталья и встала за его спиной.

Увидев женщину, хряк опешил.

– А эта здесь зачем?

– Давай в дом веди, поговорим в тепле, а то ноги отморозишь, – лекарь, словно клещами, вцепился в руку толстяка, подталкивая его к двери.

Чуть не воя от боли, мужик засеменил к дому.

Доктор достал пистолет и прижал ствол к щеке хряка.

– Где дети этой женщины? Быстро! У меня терпение на нуле…

Зная о репутации врача, хряк побелел от страха и, чуть не намочив в штаны, махнул головой вглубь дома.

– Спят с бабушкой.

– Хорошо. Спасибо, – оскалил зубы узколицый и ударил хряка рукояткой пистолета по голове. Перешагнув похожее на кита тело, пошел в дальние комнаты.

– Постой здесь. Дальше я сама, а то детей напугаешь, – остановила его Наталья.

Ее сердце билось от непривычных, теплых и умиротворяющих материнских чувств. Она будила детей, целуя их и ласково гладя по голове.

– Мы уезжаем, – сказала недоумевающей бабушке. – Помогите одеть детей.

– Голубица ты моя! Прости, Христа ради, сына моего непутевого! – заплакала старушка. – Слаб он и дурак! А все равно моя кровинушка, – приговаривала она, одевая полусонных детей.

– Все мы грешны. Пусть свою совесть слушает чаще. Как очнется, скажите, что держать в рабстве можно тело, а не душу. И чтобы его совесть не мучила до конца дней, пусть девчонок выпустит на волю. И к доктору поехать надо. Глядишь, вновь мужиком станет.

Взяв полусонных детей на руки, они вместе вышли на улицу. Перешагивая тело своего сына, старушка не сдержалась и плюнула на него.

Когда машина стала выезжать за ворота, женщина догнала ее и, с трудом переводя дыхание, заколотила по двери высохшим кулачком.

Доктор, притормозив, открыл боковое стекло.

– Чего еще?

– Возьмите, – ткнула ему черную барсетку. – Это сумка сына. Там деньги, справки, печать. Вам нужнее будет. Ну, с Богом! – она перекрестила людей, сидящих в машине, и долго стояла, пока машина не растворилась в ночи.

Когда, замерзнув у ворот, она вошла в дом, ее сын сидел на полу. Он кряхтел, ощупывая окровавленную голову, и крыл матами всех и вся.

Старушка сердито глянула на него и сказала:

– Очнулся, нехристь? Лучше бы тебя сразу убили, чтобы один раз оплакать, чем всю жизнь людям в глаза стыдиться смотреть… – Сколько материнской боли было в этих гневных словах! Она перешагнула через ноги непутевого сына, подошла к иконе и, крестясь, стала молить о спасении детей и просветлении разума тех, кто им мешает.

Оглушенный не столько ударом по голове, сколько только что произошедшими событиями, мужик не знал, за что хвататься. Позвонил по телефону в бордель сначала хозяйке, затем в домик охраны, но трубку никто не брал. Ругаясь, заметался по дому. Заметив отсутствие детей, схватил с вешалки тулуп, шапку и прямо в домашних тапках побежал к машине. Только с пятой попытки завел УАЗ и, выбив ворота, помчался в бордель. Уже через несколько минут он влетел в распахнутые ворота усадьбы и, не снижая скорости, с разворота затормозил о бампер стоящей машины. Не заглушив двигатель, ворвался внутрь домика охраны, теряя на ходу тапок. Увидел храпящего охранника, стал будить его пинками, шлепать по морде тапком и поливать холодной водой. Прошла целая вечность, пока тот открыл глаза.

– Где хозяин?! – брызгая слюной, заорал на него толстяк.

Охранник, смерив его мутным взором, спросил:

– Потерял хозяина? Так ты, браток, полай! – и снова отключился.

– Скотина безмозглая! – завизжал от гнева хряк и побежал босой в двухэтажную избу.

В гостиной он увидел «законника», трех его охранников, сутенера и мадам спящими. Поняв, что с уходящим временем дистанция между ним и беглецами стремительно увеличивается, нашел в кармане одного из бандитов пистолет и расстрелял в потолок всю обойму.

От грохота мужики стали ворочаться и открывать глаза.

– Ты чего, кабан, волыной трясешь! Совсем берега попутал, бекас недотраханный? – вяло спросил авторитет, потирая виски.

– Может, я и недотраханный, но вас могли трахнуть, да и не по одному разу, – огрызнулся толстяк и отбросил уже не нужный ему пистолет.

– Пасть захлопни, кусок сала! И за словами следи, а то не посмотрю, что властью наделен. Порву, как грелку! Говори толком, что случилось?

– Что случилось?! Приехал лекарь с новенькой на вашем «хаммере», приставил пистолет к голове, оглушил, детей забрал и уехал.

Чувствуя, что силы иссякли, толстяк плюхнулся на стул, налил себе стакан водки, выпил, не закусывая, и уставился в противоположную стену, а через пять секунд упал мордой в холодец.

– Свинья в свинье! – заметил старшой и стал отдавать приказы очнувшейся братве: – Проверьте кабинет лепилы, да герыч у него в сейфе заберите, заодно и полечимся, а то я ничего не понял из того, что мне эта куча тухлого мяса лопотала.

Метнувшись в кабинет доктора, бойцы вернулись с пустыми руками.

– Ни доктора, ни герыча. «Медведь» выпотрошен подчистую, ни алтына, – доложили они.

Старший, заметив, как быстро отрубился хряк, сказал:

– Так вот как нас лепила вырубил! Ампулу балдежа через пробку «баяном» запустил. Странно! На него, беспредельщика, не похоже. Чтобы он кого-то живым оставлял… У кого есть доза в заначке? Давай сюда! Сейчас раскумаримся и в погоню. Если эта туша говорит, что лекарь уехал на моей машине, догоним. По-пьяни забыл ее заправить. Всех на доски распустить, а доктора, крысу, живым ко мне. Машину мою не портить. Шкуру спущу.

– Детей тоже убить?

– Я сказал всех! Кроме «шприца». Я его сам медленно кромсать ножичком буду, как колбасу.

– Что ты мне про шмару говорила? Чья она? – переспросил законник у бандерши.

– Председатель ее и привел.

– Вот бивень гнутый. Свяжите его – и в багажник. С собой заберем. Ответит за то, что шмоньку привел, из-за нее весь этот кипеж случился.

Пока братки вытаскивали председателя и грузились в машины, бригадир принял дозу. Раскумарившись, он встрепенулся и приказал подготовить для него молоденькую полненькую проститутку.