Обыкновенная трагедия - Страница 4

Работа на базаре находилась для всех, для большинства малооплачиваемая, но позволяющая каждому получить свой кусок хлеба. На вершине пирамиды находились владельцы рынков и складов. Они снимали самую обильную пену с бурлящего деньгами базара. Задача этих людей заключалась лишь в регулярном собирании платы с торговцев и арендаторов, и, изредка, в поддержании вверенных структур в состоянии, минимально достаточном для их дальнейшего функционирования. Они были неприлично богаты и их капитал стабильно рос, невзирая ни на какие потрясения, случающиеся за стенами базара. Дальше в пищевой цепи шли оптовые поставщики, скромно спрятавшиеся в прохладе крытых складов. Они не связывались с розницей и без шума делали деньги, продавая товар крупными партиями мелким реализаторам. Наконец были сами розничные реализаторы, рядовые солдаты пехоты торговли, его пыльные ступни. Денег у них было меньше, чем у первых и вторых, но их бизнес был прост и не затратен. Всю эту торговую армию обслуживали когорты обслуживающего люда. Они убирали мусор, носили грузы, готовили еду, парковали автомобили и успокаивали редкий зуд совести, принимая подаяние.

Почти посередине базар разрезала единственная дорога, ведущая в город. Она с раннего утра и до позднего вечера была переполнена транспортом. В самые жаркие часы-пик путь от одного конца базара до другого, длинною не более пяти километров, занимал около часа, сводя пассажиров с ума и истощая их жизненные силы. По краям часть дороги занимали ряды припаркованных автомобилей, поставленных так плотно, что пешеходам приходилось сходить с тротуара на обочину, рискуя в лучшем случае испачкать одежду о железо проезжающих мимо машин, а в худшем – быть сбитым одной из них.

Энергия множества людей, отчаянно пытающихся заработать, создавала тут атмосферу нервозной суматохи. На базаре все куда-то торопились, ругались, пихались и пропихивались. Лица людей были серы, напряжены и суровы. То и дело вспыхивали огоньки ссор. Некоторые из них быстро затухали, а некоторые разгорались до неприлично скандальных и крикливых баталий. И даже небо было неблагосклонно к этой земле. Воздух тут почти всегда был грязен, насквозь пропитанный вонью выхлопных газов, и дуновения ветра, бывало, не доносилось чтобы развеять ядовитый туман.

Зарабатывать на жизнь торговлей на базаре было делом стойких. Летом между рядами из грузовых контейнеров, кое-где прикрытых заплатками пластиковых навесов, воздух прожаривался до состояния удушающего марева. Истекающие потом и хватающие ртом разреженный воздух торговцы безуспешно спасались включенными на полную мощь вентиляторами. Зимой же на рынках было смертельно, оглушительно холодно. Металл контейнеров и недостаток солнечного света превращали ряды в промозглые могильники. Силуэты продавцов увеличивались вдвое под слоем теплых курток и свитеров, руки заматывались в варежки, а ноги обувались в неуклюжие унты. Но люди привыкали. Базар давал работу и возможность выжить. Сменялись сезоны и трудности становились привычными. Жизнь людей шла своим чередом.

Мария прошла через одни из ворот и тут же утонула в водовороте людей, потащившем ее вглубь базара. Она никогда не бывала в таком людном и шумном месте, и ее голова закружилась от шума и суеты вокруг, лишив ориентации. Ногу девушки дважды переехали громыхающими железными тележками проносившиеся мимо носильщики. С горловым рыком они кричали «Дорогу!», но она не успевала вовремя отскочить. И теперь одна туфля была измазаны грязью, а нога болела от ушиба. Также она то и дело сталкивалась с раздраженными спешащими покупателями и с торговцами мелким товаром и их переносными лотками. Аромат дымных мангалов с гирляндами жареного мяса и дух свежих лепешек, приправленных луком, из глиняных печей, сводили спазмами голодный живот. Ее одежду то и дело тянули немытые руки экзотического вида женщин с грудными детьми на руках, калеки и нищие самого разного вида, жалобно просящие подаяния. А из замусоренных, воняющих мочой тесных закутков между рядами на нее исподлобья смотрели опасного вида мужчины, пряча взгляд и огоньки сигарет в ладонях – базарные карманники и аферисты, высматривающие очередную жертву.

Вконец растерявшись и потерявшись, Мария уже отчаялась найти нужное место самостоятельно и достала телефон для того, чтобы просить помощи тети. Но внезапно, когда она вышла на открытое место, заведение родственницы предстало перед ней всей неказистостью своего фасада, к радости и облегчению девушки.

Столовая находилось возле самых старых рядов базара у широкого прохода между рынками. Небольшое строение представляло собой переоборудованный грузовой контейнер, обшитый листами покрашенных в зеленое деревянных досок. В нем было вырезано два узких окна и вставлена пластиковая дверь. Громоздкая вывеска с претенциозным и несуразным названием украшала строение. Мария вошла в душное помещение столовой и увидела женщину, сидящей к ней спиной за одним из столов, с ворохом бумаг и калькулятором, в которой узнала родственницу. Ее тетя была коренастой высокой женщиной средних лет. На ней был запачканный пятнами жира некогда белый передник, а седеющую голову стискивал красный платок. Когда открылась входная дверь и Мария вошла в помещение, женщина рывком повернулась к девушке.

4. Тетя

– Здравствуйте, тетя, – улыбнулась родственнице Мария.

– Ааа, это ты! Что-то долго едешь! Все утро тебя жду. Шлялась по городу что ли? – женщина подозрительно прищурилась на девушку через оправу толстых, подвязанных ниткой у сломанной дужки очков.

– Нет, тетя, – Мария вспыхнула от смущения, – сразу с автобуса сюда, долго ехали…

– Смотри! Будешь шастать, обратно матери отправлю. Ну садись… рассказывай… Как сестра? Братишка? Бездельничает, наверное, паршивец, на шее у матери?

Девушка села за шаткий стол напротив родственницы. Она чувствовала себя неуютно под бесцеремонным пронзающим взглядом тети, внимательно изучающим каждый сантиметр ее наружности. Румянец залил ее щеки, выдавая неловкую стыдливость.

– Мама хорошо, болеет иногда, но держится. Братишка в пятый класс пошел, совсем взрослый стал… Вы сами как? – вежливо спросила девушка, опустив голову, и боясь взглянуть в лицо женщине.

– Шевелюсь понемногу. Спасибо, что спросила, племянница… – выдавила из себя женщина, сделав особое саркастическое ударение на слово «племянница», – Значит вам деньги нужны… – больше с утверждением, чем с вопросом продолжила она, – ну так заработаешь, если дурой не будешь. Вот тут работать и будешь, – она широким жестом обвела помещение мозолистой ладонью.

В заведении было пять деревянных столов покрытых густым слоем грязи и застывшего жира. На каждом лежало по листку меню, запаянному в прозрачный пластик. В глубине помещения виднелось квадратное отверстие на кухню, откуда доносилось шипение готовящейся еды. Над потолком висел облепленный мухами вентилятор, разгоняющий по сторонам запах жареного лука. За двумя столами, низко уткнувшись в глубокие тарелки, сидели несколько мужчин – посетителей. Они сосредоточенно поглощали красноватый бульон с лапшой большими алюминиевыми ложками, наспех вытирая потеющие лица, и не обращали внимания ни на что вокруг.

Женщина продолжала внимательно изучать девушку, сложив шершавые ладони в замок и покручивая кругами большие пальцы, потом разомкнула руки и хлопнула ладонями об стол, решив про себя некий вопрос.

– Ладно. Пусть будет так. Посмотрим, что выйдет. Некогда мне сейчас с тобой сплетни гонять. Ничего в работе сложного нет. Мать твоя говорила, что ты в столовой работала, так что должна справиться, – женщина встала, по-старчески опершись на колени, и властным голосом раздала указания, – на кухне работает повар, разговаривать с ним не лезь, он немой. Принимаешь заказ, относишь ему через окно, разносишь тарелки, берешь деньги и убираешь со стола. Уборка за тобой. На улице, если нужно, тоже подметешь. Ничего сложного, и мартышка справится. Деньги будешь отдавать мне. До копейки! – женщина угрожающе повысила голос, – я буду все проверять, счета сравнивать. Найду недостачу – сначала отработаешь, а потом пну под зад так, что полетишь обратно домой к маме. Даже на автобус тратится не придется. Мне тут воровки не нужны. Тебе все ясно? Справишься?