Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник) - Страница 20

Гости аплодируют. И Серафима Павловна, и Сережа тоже. Аллочка прижимает пальчик к губам, обдумывая ответ. Даня, счастливо прислушавшись к ее ласковому лепету, набирает на сенсорной панели – лотерея «Мой малыш»: «девочка», «3,5 кг», «52 см».

«Принято», – отвечает механический голос.

«Принято», – вторят гости, сдвигая бокалы.

Молодые снова целуются. И Серафима Павловна с Сережей тоже. Потому что счастливы за сына, потому что любят друг друга уже двадцать пять лет, как в день свадьбы. И шампанское ударяет в голову. И кажется, что все получится.

Надя родилась через два года. Первым девчачьим криком подтвердив право папы и мамы на новенькую двушку улучшенной планировки в районе аэропорта. Честно вытянула три с половиной килограмма на первом взвешивании, оплатив себе детский сад и школу. А вот ростом Надюшка всегда была невелика, как ни хотелось Аллочке, чтобы дочка пошла в отца. Недобор в полтора сантиметра означал лишь одно – учебу в вузе семья будет оплачивать самостоятельно. Но таких денег в бюджетной сфере не заработаешь.

Даня срочно ушел из поликлиники терапевтом в частную больницу. Аллочка отправилась за ним, по вечерам бегала по клиентам: хорошая массажистка всегда нужна. Сережа сменил проектное на стройку. Больше зарплата.

А Серафима Павловна осталась в школе.

Ни сын, ни невестка, ни муж – ни один не упрекнул, не обмолвился и словом. Но Сима чувствовала на себе тяжелые взгляды коллег. Мол, ради внучки могла бы и потерпеть. Устроиться в гимназию. Пятьдесят один – не возраст. Люди и постарше работу меняют. Но Сима осталась в старой школе. Сюда она пришла еще совсем девчонкой. Здесь на родительском собрании встретила Сережу. Здесь учился Данька. Здесь выучит и Надю.

Серафима Павловна осталась. Осталась до самого последнего дня, когда классы перевели в новое здание, а старую школьную территорию обнесли забором, пригнали бульдозеры и краны. Нет, не новая жизнь, ненасытно требующая перемен, заставила Симу покинуть класс. Это были они, ее ребята.

Дети, что сорок лет назад входили сюда под дребезжание первого звонка, умели любить. Они полюбили школу. Они запомнили школьный сад, утопающие в зелени корпуса. И, став взрослыми, решились признаться в этой любви единственным известным способом – дать родной школе денег. На новое здание поближе к центру района, на современную технику, компьютеры, тренажеры… А в знакомом с детства здании начали готовить приют для себя. И через пару лет вместо доски над входом в школьный сад появилась резная табличка «Дом престарелых “Старая школа”».

– …«Старая школа»! Два пожизненных места категории «Все включено» для финалистов шоу «Зажились!», – взвился над трибунами знакомый голос. – Еще раз повторим для вас имена и номера наших участников. Три-ноль-ноль-один, Лопатин Иван Александрович, слесарь-ремонтник с тридцатилетним стажем. Личное обаяние и монтировка! Иван Александрович Лопатин! Две тысячи ваших голосов на номер три-ноль-ноль-один вложат заветную монтировку в руки этого игрока. Неужели вы оставите героя с пустыми руками?

На экранах появилась алая монтировка. Медленно вращаясь, подставила камере логотип фирмы-изготовителя. Лот номер три-ноль-ноль-двенадцать – масляно блестящий разводной ключ. Счетчик в углу экрана лихорадочно отсчитывал голоса.

Стеклянная капсула на высокой серебристой ноге вознеслась над зелеными изгородями лабиринта. Иван Александрович замер в ней, как паук в янтарной капле, подняв над головой сцепленные в замок руки. Серые со стрелками брюки, коричневые сандалии, клетчатая рубашка с коротким рукавом, полотняная шоферская кепка – на имидж «своего парня» ушла не одна неделя работы, а небрежную растрепанность молочно-белой седины создавали опытнейшие стилисты и лучшие парикмахеры. Он и вправду выглядел своим, смутно знакомым, так что Серафима Павловна даже прищурилась, стараясь разглядеть лицо слесаря, но случайный солнечный луч блеснул на стекле кабинки, заставив ее отвести взгляд.

Лопатин держался молодцом. Под свободной рубашкой угадывался поддерживающий спину корсет. Игроку номер один везло меньше всех. Ему стоять еще минут пять-шесть с поднятыми руками, пока не взмоют вверх все капсулы. Пока беснующиеся на трибунах и припавшие к экранам зрители не отголосуют за оружие и амуницию.

– Поздравляем, Иван Александрович! В лабиринте вас ждет разводной ключ от нашего постоянного спонсора немецкой фирмы «Кайзер – Ка». А наш следующий игрок – Три-ноль-ноль-два, Епифанова Агата Сергеевна! Создатель приюта для домашних любимцев «А-gata». Шестнадцать кошек Агаты Сергеевны сейчас болеют за нее у экрана телевизора. Как жаль, что эти крошки не могут проголосовать за свою хозяйку. Но вы – можете! Электрошокер нового поколения от Энтони Ди Арма или ножи для мяса «Эледженс»?..

Агата Сергеевна замерла в стеклянном коконе, приложив руку к груди, всем своим видом показывая, что покорно принимает выбор зрителей.

– Серафима Пална, – ожил в наушнике голос Димы, – все помните?

– Да, Димочка, – терпеливо отозвалась Сима, – у слесаря старая травма колена и камни в почках. У кошатницы неправильно сросшийся перелом бедра, остеопороз. А у кого его нет?

– И парик, – весело добавил Дима, подбадривая больше самого себя, чем подопечную, – а у пары Семенчуков: у него – астма и силикоз, у нее – сердце слабое и один глаз стеклянный…

– Не переживайте так, дорогой мой, я все помню, – ответила Серафима Павловна, глядя, как над зеленью взмывают в сдвоенном стеклянном шаре супруги Семенчуки. Екатерина Михайловна в цветастой, чуть расстегнутой на полной шее ситцевой блузе и плотных садоводческих шортах, и Аркадий Игнатьич, высокий и жилистый, в льдисто-сером рабочем комбинезоне и белой, слишком льнущей к сухопарому телу олимпийке. Этим компромиссов не нужно. Два места в «Старой школе» – двое Семенчуков.

Повезло. Одногодки. Сима была на четыре года старше Сережи. Хотя много лет они позволяли себе роскошь не думать об этом. Мол, до семидесяти далеко, может, и не дотянем. Откажет сердце, вылетит из-за угла потерявшее управление такси… И не придется Сереже смотреть, как его дорогая Симочка глотает на исходе семидесятого дня рождения желтую таблетку от Министерства социальной рациональности. Но нет, зажились.

Только вместо аккуратной дамы с форменным беретом на ровных кудряшках и чемоданчиком с таблетками, пристегнутым к запястью, на пороге появился Костя.

– Серафима Павловна, – темноволосый молодой человек учтиво склонил голову, входя в переднюю. – Разрешите представиться. Константин. Можно просто Костя.

Сима посторонилась, позволяя гостю пройти в дом. Отметила неброский, но дорогой костюм, блеснувший сталью коллекционный хронометр. Однако молодой человек будто бы и не заметил внимательного взгляда старой дамы, церемонно положил на стол кейс.

– Вы – из Министерства? – стараясь не выдать нервозности, спросила хозяйка. – Мой юбилей в будущем месяце, и я полагала… таблетку принесут не раньше, чем за сутки…

– Что вы, Серафима Павловна! – ласково улыбнулся Костя, щелкнув застежками кейса. – Разве я похож на живодеров из Службы контроля сроков жизни? Вы, моя дорогая, меня этим просто обижаете. Но у меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– А если все-таки попробую? – Серафима Павловна холодно посмотрела на юного наглеца, на мгновение сбив с него тонкое напыление дорогой самонадеянности.

– Тогда, – быстро справился с собой молодой человек, – через три недели вы получите свою таблетку и принесете пользу обществу. А я…

Костя легко вскинул движением головы длинную, закрывавшую половину лица челку. Блеснул нестерпимой синевой острый взгляд:

– …Я предлагаю вам… надежду. А взамен я прошу лишь минуту вашего времени и чашечку чая.

– Вы коммивояжер, – догадавшись, расслабилась Сима, – извините, молодой человек, но мне ничего не нужно.

– Нужно, моя дорогая Серафима Павловна, – отозвался Костя, открывая кейс.