Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина - Страница 18

— Откуда? С гор, наверное спустился, — облизал пересохшие губы Женька.

— А чего он в городе не видел? — заметил Михаил. — Зачем он сюда прибежал?

— Я же сказал, потому что бешеный, — отрезал Женька. — Бешеный леопард.

— А может, барс? — буркнул Михаил.

— Ну, пусть барс, — соглашался Женька. — Бешеный барс.

— А по-моему, не барс и не леопард, — задумчиво сказал Михаил. — Похоже, злая собака. Большая злая собака.

— Большая, злая и бешеная собака, — уточнил Женька, — если ты хочешь. Но таких огромных собак не бывает!

— Да хотя бы у Молчуна не меньше, — возразил Михаил.

— Держите меня...— засмеялись Мошкины.— У Молчуна — с большого теленка, а этот — с маленького быка!

— Может, пойдем посмотрим? — предложил Михаил. «Капитану» было стыдно перед «командой» за свой испуг.

— В другой раз, — отозвались Мошкины. — Завтра. — И заторопились.— Сегодня я спать хочу.

— И я, — пискнул Женька, — сегодня... А ты иди один. За нас не волнуйся.

Но и Михаил не пошел. Наверное, потому, что «не хотел за них волноваться».

Ночью Михаил и Женька долго спорили о собаке-леопарде-барсе, пока тетя Клава не постучала снизу.

— Бешеный барс — ладно, чепуха, хоть и страшно, — шепотом сказал Женька. — Знаешь, я чего больше всего на свете боюсь? Шторма боюсь. Как начнет швырять?

— А Мошкины боятся шторма? — строго спросил Михаил.

— Еще побольше меня, — ответил Женька. — А в плавании много штормов будет: два или три?

— Тысяча три! Особенно на Ладоге, — засмеялся Михаил и значительно пообещал: — Завтра я вам спортиспытание на шторм устрою. Хорошо, что ты мне сказал.

Женька помолчал, поворочался на кровати.

— Мишк, а Мишк...

— Что? — сонно сказал Михаил.

— Считай, что я тебе не говорил... про шторм. Ладно? Тогда и спортиспытание не нужно. Верно, а?

Но Михаил ничего не ответил. Он уже спал.

«Дернуло меня за язык,— рассердился сам на себя Женька, а потом рассердился на Михаила. — А он и рад. Ведь не забудет!»

Женька надеялся, что Михаил, если не забудет, то хотя бы передумает. Утром как назло, даже из окна видно, море было гневное, штормовое, оно катило валы и с неприятным грохотом разбивало о берег. Женька благоразумно не стал напоминать Михаилу о «штормовом испытании», но тот все отлично помнил.

— Так... шторм, — сказал он. — А?

— Не будем? — не выдержал Женька.

— Будем... Сколько, думаешь, сейчас баллов?

— Восемь! — выпалил Женька. — Или девять!

— От силы пять, — сказал Мишка. — Слабовато... Жаль даже... Но ты не огорчайся, что-нибудь посильнее придумаем. Есть у меня мысль.

Женька тут же проклял в душе эту мысль.

Они зашли за Мошкиными, и Михаил повел всех к морю. Близнецы шагали вяло, с неприязнью поглядывая на бушующее море. Женька уже успел им шепнуть по пути об испытании, потому что, как он считал, уж лучше втроем бояться, чем одному. Смелее себя чувствуешь. Мошкины шли и говорили страшными голосами вроде бы Женьке, а на самом деле стремились запугать своего «капитана».

— Ну и шторм! Все суда на якорях! Выход в море закрыт! Никому купаться не разрешают! Ну и шторм.

Михаил недоуменно взглянул на них, затем понимающе — на Женьку и сказал:

— А-а... Им уже известно.

Но он почему-то привел их не на море, а на старую пристань, к сторожу. Мошкины и Женька сразу повеселели.

— Конечно,— заискивающе улыбнулся Женька Михаилу,—ты правильно решил. Наберем досок, гвоздей. Какие тут испытания, такой штормяга! Десять баллов!

— Не поднимай волну, — ласково сказал ему Михаил и, поздоровавшись со сторожем, спросил, нет ли у него ненужных, списанных бочек.

Сторож сказал, что есть, сколько угодно. Он уже привык к самым неожиданным просьбам ребят.

— Я их вон за тем забором в овраг скатил, — показал рукой сторож. — Целая куча в овраге.

— В овраге!—обрадовался Михаил и загадочно произнес: — Это хорошо, что овраг искать не надо.

— Оврагов у нас сколько хочешь, — Женька не понимал, зачем понадобился овраг.

Ребята обогнули пристань и вышли к глубокому, крутому с этой стороны оврагу. Другой склон оврага был вдвое ниже. На дне оврага действительно лежали бочки. Одни рассыпались, другие были на вид невредимые.

— Отлично, — посуровел Михаил. — Достанем каждому по бочке, каждый заберется в свою и — лети вниз! Почище любого шторма качка.

— Страшно, — задрожали Мошкины.

— А я... — звонко начал Женька, — если влезу в бочку, ни за что не решусь скатиться! Так и буду сидеть!

— Не беспокойся, столкнем, — обнадежил его Михаил.

— Страшно, — снова сказали Мошкины, отступив от края оврага.

— В плавании будет пострашнее, — сдвинул брови Михаил.—Тут испытаете — там не растеряетесь, все привычней будет. И не трусьте! Даже по Ниагарскому водопаду в Америке в бочках спускались!

— Так то — в Америке, — заныл Женька. — Так то — по Ниагарскому! А тут вон какая глубина!

— На берег спишу, — пригрозил Михаил.

Спрятавшись в густых кустах на той стороне оврага, вездесущие Борис, Молчун и Хихикало бесполезно гадали, что здесь происходит. Мишкина команда расчищала дно от обломков, выкатывала наверх бочки, убирала со склонов камни и камешки, железяки и даже щепки.

И вот на краю обрыва выстроены в ряд четыре бочки, положенные набок.

Михаил залез в одну из них.

— Толкайте, — гулко сказал он. — Ну? Приказ слышали?!

Мошкины толкнули — и бочка с грохотом понеслась вниз! Она застряла в пышном кусте бузины на дне оврага, и Михаил, пошатываясь, выбрался из нее. Сел и очумело завертел головой.

— Отлично качает! Почище шторма! — придя в себя, весело закричал он. — Давай! Женька-а, давай!

Сразу последовать за Михаилом Женька не решился. Он спустился по косогору, внимательно осматривая путь, который ему предстояло пройти.

— Рассчитывает,— с уважением сказал Борис.

Женька убрал с дороги крохотный камешек. Взобрался на косогор, помялся, покосился на Мошкиных и нерешительно забрался в бочку. Мошкины толкнули — и бочка полетела, из нее далеко и гулко разносился отчаянный Женькин крик.

Михаил еле успел отскочить в сторону:

— Ты что на меня бочку катишь!

Женька, кряхтя, выполз из бочки, всхлипнул и стал ощупывать себя.

Понеслась третья бочка. Она мчалась необычайно быстро и высоко подскакивала. Вот она подскочила в очередной раз, с грохотом ударившись о дно оврага, и — рассыпалась! Груда обручей и щепок...

И никого!!!

Михаил с Женькой испуганно переглянулись. И тут покатилась четвертая бочка. Оказалось, прежнюю Мошкины пустили пустую на пробу. Потому она так и подскакивала, что была пустая.

Четвертая бочка со страшной скоростью промелькнула мимо Женьки и Михаила. Она летела с такой быстротой, что легко вкатилась по невысокому и пологому другому склону и остановилась только на верху оврага — на той стороне. Из бочки на четвереньках выползли оба брата Мошкины. Они недоуменно уставились вниз, не понимая, как это они оказались вверху, будто совсем и не было головокружительного спуска.

— Ох-ох-ох... — застонали они.

— Свихнулись,—сказал в кустах Хихикало Борису и Молчуну.

— Мо-лод-цы! — похвалил Михаил своих «мореплавателей». И его команда удалилась вслед за ним, прихрамывая и пересчитывая на ходу ссадины, синяки и шишки.

— Сам ты свихнулся, — запоздало ответил Борис, вылезая из кустов.— Попробуй сам. Слабо?

Хихикало убедительно молчал. Борис обошел вокруг бочки Мошкиных, лежащей у склона.

— Эх, была не была, — и забрался внутрь. — Толкайте.

— У тебя ж опыта нет, — отговаривал Хихикало.

— А у них есть? — отозвался Борис. — Они сегодня сами впервые.

— Они каждый день с ума сходят, — утверждал Хихикало. — Привыкли.

— Толкайте, ну!—рявкнул Борис. Хихикало и Молчун посмотрели на него, пожали плечами и так толкнули бочку, что она чуть ли не со свистом загудела в овраг.

К их удивлению, неопытный Борис не только остался жив, но даже цел и невредим. Пошатываясь, как Михаил, он вылез из бочки, покрутил головой и проникновенно произнес: