Обятия времени. Амнезия (СИ) - Страница 6

— Так, а твари эти ночные?

— О, это совсем другая история. Они еще до войны появились. Во время аварии вроде как, только не много их было. Не у нас, в другой стране. Оттуда все пришло, хоть я и не уверен. Вроде война как раз из-за этого и была. Сейчас сложно сказать, — Фил вздохнул и закурил. — Когда первые чудища полезли, люди не знали ни кто они, ни как с ними бороться. Знаешь, что тут только не было. Сначала паника, ужас что происходило. Людей прямо на улицах жрали. Потом все поняли, что ночами лучше дома сидеть и все запирать. Двери, окна, ставни, ворота. Тогда проблем стало меньше гораздо. Кто-то даже ловить их начал. Потом фотографии в газетах «русские споили мутантов», немцы их в бордели запихивали, китайцы есть начали, французы пытались научить их в любви признаваться и одеваться модно и так далее. Всякое было. Я думаю, что справились бы с этой напастью, но только первоначально их вида три видели, а потом появились новые, действительно опасные. Потом война началась и все, дальше точно сказать не могу.

— Это они в квартирах живут?

— Да. В тех, куда свет не проникает. И не только в квартирах. Я потому тебя и отправил в тот магазинчик, что там потолок был разбит. Будь там темнота — не вышло бы ничего.

— А с небом что? Молнии, ветер безумный, цвет зеленоватый, облака.

— Этого я тебе не могу сказать. Последствия, так выразимся. А уж причина мне неизвестна. Спросишь ученых, если встретишь.

— Мда… ситуация час от часу не лучше, — я прожевал последний кусок мяса, и достал из под стола пачку печенья.

— Люди в дикарей превратились. Те, что свободные, еще как-то сами живут. Группировки получше экипировку имеют, но там обязательства, законы, порядки и свое «начальство». Причем их не мало, но все на свое ориентированы. Кто-то сбором занимается. Бегают по руинам и собирают все то, что осталось. Продают, обменивают. Другие как раз торговлей. Ничего не делают, только перебегают из лагеря в лагерь и торгуют. У этих дороги всегда и всюду открыты, но руки связаны. Другие — типа оружейников. Создают новое оружие или старое собирают, выкупают, переделывают и модернизируют. Броню делать могут, снаряжение улучшают. Даже майку тебе могут пуленепробиваемой сделать, если связи есть и деньги хорошие. Есть типа исследователей. Этим факты нужны. Они, как правило, заказы делают стрелкам, чтоб им мутанта труп достали того или иного, нашли что-то, сфотографировали, документы притащили. Доходы у этих от медицины. Продают препараты, подлечивают, пули достают и так далее. Стрелки — это что-то вроде наемников. Берутся за любую грязную работу. И не только грязную. Но они хороши в открытом бою. Их обратная сторона — охотники. Эти тварь любую даже живьем поймать могут. Мясо с них добывают.

— С мутантов? — удивился я.

— А с кого ж еще? Животных сейчас найти — дело, мягко сказать, очень непростое. А некоторые мутанты имеют хорошее и безопасное мясо. Да и много разных группировок еще. Но есть элита, — он поднял палец вверх, — эти в суперсовременной броне расхаживают с таким оружием, что почти любую сталь пробьет. У них там и ученые лучшие и знания обширные. У этих даже техника рабочая есть. К счастью, их почти не видно. Говорят, что они хотят новое государство отстроить.

— А что с другими странами? Там ситуация такая же?

— А черт его знает. Только я лично думаю, что там все по-другому. И знаешь, легенды то разные ходят. Есть, говорят, страна еще, где все уцелело и люди живут счастливо и хорошо. Но точно никто этого не знает. Говорят, что где-то, как на луне, а где-то болота сплошные. Пустыни выжженные есть.

Мы просидели в тишине, доедая последние остатки обеда. Говорить больше не хотелось. Нужно переварить все то, что я услышал. Мир уже не станет привычным — это понятно, но чего же теперь ждать? За что бороться? Какую можно иметь цель?

— Фил, что можешь сказать об этом? — я снял жетон с шеи и протянул старику. Он долго осматривал украшение, молча уставившись в знак. — Фил?

— О, да… прости, — он кинул мне жетон в руки. — Задумался о чем-то своем. Понятия не имею, честно сказать. Похоже на какой-то птичий череп. Помнишь зеленый у того бандита? Это что-то типа знака группировки. Возможно, ты раньше принадлежал к одной из них. Или военный трофей. Узнаем, как вернешь память. На будущее: не советовал бы тебе это показывать кому попало. Если эта группировка занималась темными делишками — тебя пристрелят на месте и еще награду за голову получат.

— Понял. И это… — я немного смутился, — Фил, а почему ты мне помогаешь?

Старик посмотрел на меня таким взглядом, какого я раньше не видел. В этот момент мне показалось, что я знаю его всю жизнь. Его глаз выражал собою все миролюбие и даже какую-то отцовскую любовь. И что-то в нем такое родное, болезненное, ущемленное. Видно, что он не совсем был готов к такому вопросу. Он отвел взгляд в сторону и прокашлялся, разбавляя обстановку. Я понял, что сейчас он мне искренне не ответит. Ну, или, в крайнем случае, скажет не все.

— Я расскажу тебе небольшую историю, — Фил стал серьезным и мрачным, — я переходил один лагерь работорговцев, стараясь не попадаться на глаза. Не то чтобы это было сложно физически, просто там у них была небольшая семья. Жена, муж и трое детей. Мне не нужно рассказывать тебе то, что они делали с женщиной на глазах у ее родни. Да, именно они. Их было семеро. Потом еще трое достали из клетки мужчину и отрезали ему конечности. По кусочку. Постоянно приводя в чувство, с помощью препаратов. Они смеялись и гоготали. А дети остались у них на продажу. Их родители не выдержали пыток и скончались у меня на глазах. Для меня это был страшный удар. Я ничего не смог бы сделать. Но вот уже потом я подумал: а что, если бы этот мужчина мог постоять за себя? То ничего бы особо не изменилось, разумеется. Просто велика вероятность, что напав на них с самого начала, он бы показал своим примером жене дальнейшие действия и они, возможно, погибли бы во время их захвата, а детям всяко было бы проще, если бы они не видели пыток отца и надругательства над матерью. И еще была одна мысль. А что, если бы я был не один? Что, если еще один крепкий вояка стоял рядом? Мы бы зашли с двух сторон и вырезали тварей по одному. А уже в самом конце вышли на тех уродов возле клеток. Шансы на то, чтобы сделать все это, были где то один к четырем, но это не мало, особенно в наше время.

Он замолчал. Его намерения были понятны, логичны и чисты. Но все равно он что-то недоговаривал. Во всех его жестах, в мимике, по словам уже понятно, что он усердно старается что-то скрыть. Я не верю Филу. Во всяком случае, не во всем. Однако он — мой союзник, и в этом сомневаться не стоит. Не настолько же он глуп, чтобы предоставлять мне убежище, припасы, оружие, чтобы потом передать меня кому-то. Нет, я еще даже и не сомневаюсь, что он будет обучать меня. Но в чем мораль на самом деле?

— Тебе нужен напарник?

— Тебе нужен наставник. Остановимся на этом.

Он встал и снял толстовку с курткой. Его мышцы не походили на стариковские. Четкие, рельефные, в меру накачанные. После он скинул повязку с глаза и все остальное обмундирование, оставшись только в штанах, ботинках и борцовке. Под стеклом его глаз оказался вполне здоровым и ничем не отличался от первого.

— Что и зачем это? — спросил я, указав на черное стеклышко глазной повязки.

— Приспособление для… — он осекся, — для осмотра особых мест. Скажем так: его мне подарила одна организация, которая была заинтересована в моих навыках. Не забивай голову лишней ерундой, у тебя хватит времени на это в будущем. Сколько всяких навороченных пушек и вещей я повстречал за это время — не описать. Ты только начал свой путь, привыкай к неожиданностям. А теперь сбрасывай все лишнее и идем.

Я последовал его примеру, оставшись в брюках, ботинках и футболке. Мы прошли во двор и встали прямо по центру, где не было ничего, кроме мягкой травы.

— Когда на тебя вылез этот тип в маске, ты показал мне, что твое тело может больше твоего разума. До амнезии ты точно был кем-то серьезным, кто мог не только постоять за себя, но перекромсать одному целый взвод неплохо тренированных солдат. Я буду стараться тебя ударить, а ты отключи мозг и дай своему телу делать все за тебя. Но не забывай: это тренировка, сделай все возможное, чтобы не убить меня. И запоминай, если твой мозг выкрутит очередной «финт». Чем раньше ты научишься управлять своим телом — тем лучше для нас обоих.