Обятье Немет (СИ) - Страница 32

Зарат снова затянулся трубкой.

- Я знал, что тогда почувствовал верно. Что это живая душа, а не исконная тварь стремнины. Такое случается иногда.

- Случается. Если желание отомстить достаточно сильно.

Дым наполнил паланкин, запершил в горле. Ати почувствовал, что сейчас закашляется, но удержался. Это был странный дым: он как будто переливался, и как будто переливалось все от него.

- Она, к тому же, долго ждала. Шавом прожил девяносто три года. И похоронили его с хорошими оберегами. Не потому что он чего-то боялся - что нужно бояться, не знал. Потому, что имел достаточно денег. И так получилось, его она не взяла. Зато поклялась брать каждого мужчину из его рода, и от своей ненависти стала сильней. А уж когда добралась до первого... Ему не помогли обереги.

- И так она становилась больше, - подсказал Зарат.

- Сильней, и больше. И все менее похожей на себя прежнюю. Я ее видел - а ее не увидеть живому, - там уже нет ничего от той женщины. Волосы только, быть может.

Лайлин рассмеялся - странный, нетрезвый смех.

- И вот от нее-то меня попросили спасти. Я, конечно, взялся - интересное дело, древний род, город, в котором жить хочется каждому, и заплатили бы много. Не говоря о почтении. Но не угадал...

- Ты сбил ее со следа? Так, что она больше не видела ту семью?

- Да. Но меня она увидела. И запомнила.

- А знаешь ты - почему?

Вопрос бальзамировщика был с подвохом - это понял даже Ати. Но Ати не знал, в чем тот подвох. А дядя знал - знал хорошо. И отвечать не хотел.

Поэтому он не ответил. Струился по паланкину дым, замедлялось время. Дядя, откинувшись назад, лишь качал туда-сюда головой в этом призрачном мареве.

- Ты знаешь, - задорно, подначивая, сказал Зарат, вот только веселье его было недобрым. - Потому что на тебе тот же грех. И она увидела это.

- Нет, - покачал головой дядя. - Нет, все было не так.

- А вот тут видней не тебе.

Но дядя молчал. Наконец, Ати нарушил вязкую тишину:

- Разве недостаточно того, что он лишил ее возможности мстить? Чтобы она затаила обиду?

Зарат одарил его долгим взглядом и не сказал ничего. Зато замедленным движением обернулся Лайлин, словно заново осознал присутствие племянника.

- Атех! Ты не должен быть там, когда она придет. Это опасно.

Он был, конечно, прав. И все же Ати, сам не зная почему, ни разу всерьез за себя не боялся.

- Она не чует его, - тем же веселым тоном объяснил Зарат. - А знаешь ты, почему она его не чует? Потому что он - точно не ты. Настолько, насколько возможно.

Но что бы ни имел в виду бальзамировщик, теперь его дядя не понял.

Пространство внутри паланкина менялось. Сначала Ати думал, что это все дым, но потом ясно стало, что одним искажением зрения происходящего не объяснить. Меддем Зарат сидел все так же напротив - и в то же время как будто далеко-далеко. Длинная его трубка, покрытая сине-зеленой эмалью, свивала в воздухе ленты дыма: жемчужные, затейливые. В какой-то момент Ати моргнул и увидел, что дядя объят голубоватым свечением - так же, как пальцы бальзамировщика.

Лайлина дым, похоже, еще и усыплял. Из невероятной дали Зарат потянулся и взял дядю за руку, закатал многослойный рукав. Тот ни движением не выказал недовольства. Пятна язв, так напугавшие некогда Ати, почти не видны были теперь на потемневшей от бальзамировочного раствора и времени коже. Сама же кожа обтянула кости и задубела.

- Хорошо я поработал тогда, - остался доволен Зарат. - Хотя руки - не главное. Но я осмотрю твое тело потом.

Дядю эта бесцеремонность, казалось, ничуть не смутила. А может, слишком спутались уже мысли. Он так и остался сидеть: безжизненно, неподвижно. Ати заметил, что свечение больше не однородно: словно бы цепью стежков оно покрывало Лайлина, но ярче всего стало на груди.

Тут паланкин остановился. Отпустив дядю, бальзамировщик открыл дверь и выглянул в ночь. Вокруг простиралось беззвездное небо - и, как будто, ничего больше. Но где-то оно смыкалось с землей, и, когда глаза привыкли, вдалеке Ати увидел одинокий огонь. Окно? Если и так, туда они не собирались.

Один из двух слуг Зарата, сопровождавших паланкин, подошел и приставил лестницу. Бальзамировщик спустился, а Ати - следом за ним. Вместе они помогли спуститься Лайлину. Тихий, задумчивый, тот, казалось, не понимал, куда его ведут и зачем. Опустился на ступеньку и там и затих.

Зарат, между тем, развел костер. Яркое пламя высветило землю: бурую, плотную. Воздух пах травой и илом. Ати прислушался, и действительно, где-то позади шептала Раийя. Они так долго ехали на юг, что оставили позади ее возделанные берега. В этой безлюдной тиши точно не стоило опасаться вмешательства.

Когда костер разгорелся, Зарат заключил его в квадрат из предметов, которые привез с собой. Камни: черный и белый, нож и миска, полная красной вроде бы краски. Места внутри осталось достаточно, и бальзамировщик снова взял Лайлина за руку, заставляя подняться.

Медленно, очень медленно они подошли к костру и там остановились. С виду - извечная картина, двое на ночном биваке. Все, однако, было совсем по-другому.

Когда дядя заговорил, обращаясь к Зарату, речь его была совсем сбивчивой.

- Как-то на улице ко мне подошел человек... Давным-давно. Какой-то бродяга. Грязный, оборванный. Сказал: "Однажды тебя постигнет одна большая неудача". Я тогда посмеялся над ним. Ведь он был не предсказатель. Но запомнил. Потом, когда... Унаследовал Немет, подумал, что он-то был прав. Но столько еще времени оставалось до старости. Уверен был: придумаю, как ее обмануть. Но потом неудача и вправду постигла меня. Два проклятья одному человеку! Не много ли? Болезнь сточила меня за год. И ведь я все думал, что сумею ее победить ...

Зарат слушал: терпеливо, как слушают больных, помешанных и умирающих. Что бы он ни думал о дяде, сейчас исполнял долг.

- Одна большая неудача..., - повторил дядя.

- Может, она тебе только еще предстоит.

От этого предположения Лайлин вздрогнул. Но тут, оборвав ожидание, Зарат ударил его в грудь кинжалом, - тонким, игольчатым, - который неизвестно откуда достал. Ударил прямо в узел голубого света.

Ати шагнул вперед и остановился. Было, в любом случае, поздно. Дядя, поддерживаемый Заратом, осел на землю, затрепетал костер. Но больше не изменилось ничто.

- А теперь будем ждать, - сказал бальзамировщик, подходя к Ати.

- Это все? - не поверил тот.

- Да. Нить я обрезал. А ты думал? Что я буду орудовать ножницами?