Обуреваемый страстями - Страница 13

Я обернулся и посмотрел на стойку с ружьями в дальнем углу пикапа.

— У вас великолепная коллекция, — одобрил я.

Он довольно усмехнулся.

— Это мне заменяет семью, — сказал он отеческим тоном. — Винчестер — мое последнее приобретение. Рядом с ним — крупнокалиберный «уэзербай», а вон те три двустволки — славные ребята, они у меня уже несколько лет. Вон тот — «марлин-544» и «хиггинс-270».

— Мощные винтовки?

— Хороши для горного козла, но не пытайтесь свалить ими слона. По крайней мере, если будете рядом со мной.

— А как насчет пистолетов? — спросил я.

Он открыл стол и выдвинул ящик с пистолетами.

— Красавчики, не правда ли? На любой вкус! — Он вытянул указательный палец. — Можете выбирать любой, лейтенант. Вот этот «роджер», например, очень удобно иметь под рукой на охоте.

— А 38-й калибр у вас имеется? — спросил я.

Блэйк тонко улыбнулся:

— Хитрый вопрос, лейтенант! Наверное, Говард был убит оружием 38-го калибра, и если я вам скажу, что у меня такого не имеется, то сразу же окажусь под подозрением.

— Вы для меня чересчур умны, Блэйк, — развел я руками. — Почему бы нам не разговаривать по-простому? Так есть у вас это оружие?

— У меня есть 38-й калибр. — Он протянул руку и, вынув пистолет из ячейки, подал его мне. Это был великолепный пистолет, «смит-и-вессон», совершенно новый на вид.

— Сколько времени он у вас? — спросил я.

— Месяца три. Я им даже не пользовался и теперь вот вспомнил, что надо бы его опробовать.

— Отличный пистолет, — сказал я и вернул ему оружие.

Он положил пистолет на место и посмотрел на меня с едва скрываемым раздражением.

— Есть еще вопросы, лейтенант? — спросил он. — Здесь чертовски жарко.

— Один вопрос. Вам известен человек под именем Вестник Джон? Или, быть может, вы о нем ничего не слышали?

Блэйк словно окаменел. Он протянул руку, достал из стойки свой «винчестер-480» и осторожно положил его себе на колени. Правой рукой он рассеянно поглаживал ствол.

— Я слышал о Вестнике Джоне, — произнес он довольно спокойно. — Он замешан в этом убийстве?

— По самые уши, — сказал я весело. — Все дело в том, что время от времени он звонит мне, сообщает то одно, то другое, но мне никак не удается встретиться с этим парнем.

— Если вам удастся с ним встретиться, то считайте, что вы нашли убийцу, — коротко сказал Блэйк.

— Вы хорошо его знаете?

— Достаточно хорошо. — В глазах его появился зловещий блеск. — Вы знаете, почему Пенни развелась со мной?

— Кое-что слышал, — осторожно сказал я.

— Это было подстроено Вестником Джоном, — продолжал он голосом, лишенным всякого выражения. — Существует тривиальная фраза о том, что у каждого человека есть свои слабости, лейтенант, и в этом-то и заключается сила Вестника Джона.

— Да? — спросил я неопределенно.

— Его сила в том, что он отыскивает слабости других людей, — сказал Блэйк. — Он нашел мою слабость и очень успешно воспользовался этим.

— Разрешите узнать, какую именно?

— Быть может, все это — результат того, что я много времени провожу в самых отдаленных уголках земли, — продолжал он рассуждать, как будто не услышав моего вопроса. — Когда у вас слава охотника, всем неизменно приходит в голову мысль об Африке. Я хорошо знаю этот континент. И был во многих других местах, гораздо более диких, чем африканские джунгли.

— В этом и заключается ваша слабость? — спросил я озадаченно.

— Это кое-что объясняет, — покачал головой он. — Мужчине почти всегда нужна женщина, знаете, Уиллер. Во многих местах найти женщину — неразрешимая проблема. Кое-где вообще невозможно найти хоть какую-то женщину, и почти нигде в таком месте не найти белой женщины!

— И что же?

— Ну и у меня появился вкус к желтым женщинам, — сказал он с холодным безразличием. — Вы можете себе представить, как это произошло, не так ли, Уиллер? Вы ведь лейтенант полиции, а не один из этих распроклятых типов в белых воротничках, которые черпают свои представления о реальной жизни из великосветских журналов?

— Я могу это понять, — поспешно сказал я.

— Желтые женщины, — повторил Блэйк с ледяным удовлетворением в голосе. — На мой вкус в них есть что-то особенное. Китаянки, яванки, японки… Национальность не имеет значения, все дело в цвете кожи. Может быть, какой-нибудь психоаналитик мог бы мне объяснить, в чем тут дело, но я не нуждаюсь в объяснениях. Когда я голоден, я ем. Если какой-нибудь идиот станет объяснять мне, что я голоден, потому что не ел, то какой мне от этого прок! И…

— Вы начали рассказывать мне о Вестнике Джоне! — напомнил я ему.

— Я и рассказываю, — холодно ответил он. — Он узнал об этой моей слабости. Разумеется, Пруденс была посвящена в его план. Она придумала причину, по которой ей нужно было на неделю уехать из города, я остался в доме совсем один, служанки не в счет. На четвертую ночь в дверь нашего дома постучалась очаровательная китаяночка, просто ожившее видение самых моих безумных фантазий. После я узнал, что она зарабатывала себе на жизнь стриптизом в одном из ночных клубов Чайнатауна в Сан-Франциско.

Было уже далеко за полночь. Слуги давно легли спать. Я сам открыл ей дверь. Ее автомобиль сломался неподалеку от моего дома — это произнес ее голос, а глаза сказали мне, что я ей нравлюсь и что между нами все будет в порядке. — Блэйк скромно кашлянул, и кашель утонул в его могучей груди. — Знаете, женщины довольно часто испытывают ко мне расположение, — признался он.

— Ну, вы побеждаете зверей в джунглях, а женщины побеждают вас, и это дает им ощущение своей силы, — сказал я. — Или, может быть, все дело в ваших мускулах?

Блэйк с минуту подозрительно смотрел на меня.

— Во всяком случае, к тому времени, когда ситуация и в самом деле стала интересной, в дом ворвался Вестник Джон в сопровождении двух фотографов, которые и запечатлели все детали. — Он холодно взглянул на меня. — Мне все это совершенно безразлично, Уиллер, — сказал он серьезно. — Мягко говоря, я был просто раздражен. Черт побери, ведь они нас застигли врасплох и блицы так и сверкали во всех углах. У меня в шкафу был браунинговский короткоствольный, и он был заряжен. Отличное ружье! Одно из самых моих любимых. Как я вам уже сказал, я был чертовски раздражен и собирался хорошенько проучить их, чтобы они знали, как положено вести себя приличным людям. Но прежде чем я успел взвести курок, Вестник Джон выхватил у меня из рук ружье и… — Блэйк чуть не задохнулся от злости. — Он взял его обеими руками и согнул ствол почти под прямым углом, а потом у него хватило наглости протянуть мне его обратно!

— Ничего себе! — Я искренне посочувствовал Блэйку. — И тогда Пруденс получила свой развод и вы не получили ее денег…

— Мне не нужны ее проклятые деньги! — бросил он. — У меня своих полным-полно, благодарю вас! Но я не желаю, чтобы из меня делали посмешище! А он выставил меня круглым идиотом. Так что у меня с ним свои счеты. — И он снова похлопал по стволу винчестера.

— Как он выглядит? — спросил я.

— Это настоящий гигант. Крупнее меня. Носит длинные волосы, так что они кудрями спадают ему на плечи, как у этих накачанных болванов с телевидения. Волосы очень светлые. Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что он обесцвечивает их перекисью. Но поймите меня правильно, Уиллер: Вестник Джон — вовсе не шутник. Он опасный и совершенно неразборчивый в средствах человек, который ни перед чем не остановится, даже перед убийством, если ему за это достаточно много заплатят.

— Вы думаете, что кто-то подкупил его, чтобы он убил Говарда Дэвиса?

— Это совершенно очевидно, — твердо сказал Блэйк. — Вестник Джон никогда бы не стал убивать ради удовольствия, он может сделать это только ради выгоды!

Когда я вернулся в город с Эль-Ранчо-де-лос-Торес после разговора с Блэйком, было уже около шести часов вечера. Я поехал прямо к себе на квартиру и принял холодный душ, потом оделся и приготовил себе выпить. Затем поставил пластинку Пегги Ли на проигрыватель и стал наслаждаться ее мягким, успокаивающим, превосходно поставленным голосом. Песня «Морские раковины» звучала так мягко и прохладно, что мною овладело тихое, умиротворенное настроение.