Обретенная любовь - Страница 3

— Мне сообщили, что на борту корабля произошел пожар. Твоя мать… и мой отец… — Адам на мгновение замолчал, откашлявшись, — погибли в огне.

Глаза Эви наполнились слезами. Она не сводила взгляда с Адама, отказываясь принимать то, что он говорил. Затем вскочила со стула.

— Нет. Я не верю вам. Вы — жестокий человек и просто решили помучить меня. — В ее голосе появились истерические ноты. — Зачем вы говорите такие ужасные вещи? Моя мама не умерла. Моя мама не может умереть и оставить меня. — Она зарыдала, и по щекам ее полились слезы. Адам протянул к ней руку, но Эви шлепком отстранила ее. — Зачем вы причиняете мне боль? Вы злой и подлый. Я ненавижу вас, Адам Ролинз. Ненавижу.

Рыдая, Эви выбежала из комнаты и промчалась мимо слуг, собравшихся в холле. Многие из них плакали и терли глаза. Даже обычно невозмутимый Джеймс не мог удержаться от слез.

Миссис Маршалл ждала Эви наверху лестницы. Она открыла свои объятия ошеломленной девочке, и та бросилась к ней. Они присели на верхней ступеньке, и женщина прижала Эви к своей груди, стараясь утешить ее, похлопывая по спине. Бедняжка с разбитым сердцем продолжала плакать в ее объятиях.

Адам Ролинз постоял некоторое время внизу, затем вернулся в библиотеку и закрыл за собой дверь.

А потом была панихида. Эви, жалкая и печальная, сидела одна, съежившись на стуле, изредка посматривая на людей, пришедших выразить соболезнование Адаму. Эви была обижена на всех. Это были друзья Дэниела Ролинза, и никто не вспоминал о ее матери. Она переживала свое горе в одиночку.

Лишь только одна блондинка, не отходившая от Адама Ролинза весь день, подошла к Эви и, представившись как Лора Рэймонд, выразила ей свое сочувствие, а затем вернулась к Адаму.

Когда священник начал восхвалять душевные качества Дэниела Ролинза, Эви вдруг почувствовала ненависть к человеку, женившемуся на ее матери. Почему все говорят только о нем? Разве они не знают, что, если бы не он, ее мама была бы жива? Это он виноват в том, что Мэри Макгрегор оказалась на корабле, когда тот загорелся.

Но тут Эви вспомнила, каким добрым был Дэниел, как любил ее мать. Вспомнила лицо матери, сияющее от счастья, обращенное к Дэниэлу, и в юной душе Эви затеплилось сострадание.

Когда ушли последние гости, Эви закрылась в своей комнате, бросилась на постель и разрыдалась. В последнюю неделю она плакала каждую ночь. Она уже почти засыпала, когда Джеймс постучался в ее дверь и сообщил, что Адам хочет видеть ее в библиотеке.

Войдя в огромную комнату, Эви почувствовала страх. Казалось, ей предстоит вновь пережить то, что случилось.

Адам сидел за большим дубовым письменным столом и читал какой-то документ. Она заметила, каким он был усталым и опустошенным, впервые осознав, что Адам также страдал от большой потери. Тем не менее она не чувствовала к нему никакой симпатии. Ее любимая мама ушла из жизни с проклятием этого человека, которое еще до сих пор звучало в ушах Эви. В нем таился дьявол.

Когда она села, Адам отложил в сторону документ, который читал.

— Мисс Макгрегор, я только что прочитал завещание моего отца, составленное до того, как… он покинул Сакраменто. — Он откашлялся. — Ваша мать потерпела неудачу в своей попытке обеспечить вас и себя сколь-нибудь ощутимой суммой из состояния моего отца. Однако отец завещал вам небольшое приданое, когда вы выйдете замуж.

Адам сделал паузу, ожидая вспышки со стороны Эви, но она оцепенело смотрела на него. Разве могла она сейчас думать о деньгах? Ее мама умерла, и никакие деньги не могли оживить ни ее, ни Дэниела.

— Мой отец позаботился о вас и другим образом, — продолжал Адам. — Вы останетесь в этом доме, пока не выйдете замуж, а я должен следить за вашим воспитанием.

Эви подняла голову и увидела насмешливый блеск в его темных глазах.

— Выходит так, мисс Макгрегор, что я стал вашим законным опекуном.

Сакраменто, Калифорния

1847 год

Осенью, когда Эвлин Макгрегор возвратилась из Парижа в Сакраменто, Соединенные Штаты ввязались в войну с Мексикой. Эта война в некоторой степени коснулась и Калифорнии. На юге штата произошло несколько сражений, но основные военные действия велись в Мексике. На севере Калифорнии жизнь протекала без изменений.

Экипаж Эви въехал в железные ворота и покатил по дорожке между двумя рядами аккуратно подстриженных кустов к высокому белому дому.

Эви закрыла глаза, вспоминая, как первый раз увидела этот дом. Тонкие черты ее лица тронула нежная улыбка, когда перед ней возник образ сияющей от счастья матери. Но тут же возникли воспоминания о мучительной утрате, и она не заметила, как по ее щекам потекли слезы.

Девушка, сидящая напротив, сочувственно произнесла:

— Всегда приятно возвращаться домой. Особенно после долгого отсутствия, Эви.

Эви загадочно улыбнулась:

— Действительно, более чем приятно, Симона.

Симона Лиль озадаченно посмотрела на Эви.

Француженка, двадцатипятилетняя незамужняя женщина, считала, что у себя на родине она не сможет выйти замуж. Ее лицо не отличалось красотой: неопределенные, угловатые черты, светло-каштановые волосы. Бледно-зеленые глаза были слегка близорукими, отчего она часто щурилась.

Сирота, как и Эви, Симона работала помощницей повара в привилегированной школе-интернате, которую Эви посещала в Париже, и Эви, естественно, скорее сблизилась с Симоной, чем с избалованными одноклассницами из богатых семей, с которыми она не имела ничего общего.

Когда пришло время возвращаться в Америку, Эви после долгих уговоров убедила Симону поехать вместе с ней.

И вот сейчас Эви задумчиво смотрела на огромный дом. Казалось, он совсем не изменился с тех пор, как она уехала. Неужели прошло уже четыре года после смерти матери? Четыре года с того момента, как она решила, что для нее все кончено?

Адам Ролинз вовсе не собирался осложнять свою жизнь присутствием в доме двенадцатилетней девчонки. Он сразу же уволил миссис Маршалл, посадил Эви на корабль и отправил во Францию для двухгодичного обучения в академии мадам Тулиз для юных леди. Длинное путешествие вокруг мыса Горн и через Атлантический океан заняло почти год. Столько же — возвращение назад. И вот теперь шестнадцатилетняя Эви наконец снова оказалась в Калифорнии.

— Добро пожаловать домой, мисс Эвлин, — приветствовал ее Джеймс, помогая выйти из кареты. Невозможно было не заметить, как сильно изменилась юная девушка. Все те же черные волосы и фиалковые глаза, но детская фигурка превратилась в фигуру цветущей женщины. Красно-серый клетчатый корсаж приятно круглился на груди.

Но дело было не только в физических изменениях. Джеймс почувствовал, что Эви стала более уверенной. Это была уже не та убитая горем девочка, что четыре года назад.

— Благодарю, Джеймс. Как приятно снова видеть вас. — Круглые фиалковые глаза Эви сверкнули из-под шляпки с очаровательным красным атласным бантом, завязанным сбоку. — Хочу представить вам мадемуазель Лиль.

— Добрый день, мадемуазель, — невозмутимо произнес Джеймс, приветствуя женщину, стоящую рядом с Эви. Адам Ролинз сообщил ему, что Эви везет с собой француженку в качестве помощницы по дому. Джеймс не видел необходимости в еще одной служанке, однако не стал спорить с хозяином.

Эви нерешительно посмотрела на входную дверь. «Снова возможны неприятности», — подумала она. Затем глубоко вздохнула и вслух произнесла:

— Мистер Ролинз в библиотеке?

— Нет, мисс Эвлин. Мистер Адам уехал на несколько дней. Даже не представляю, когда ожидать его. — Джеймс поднял небольшой багаж и вошел в дом.

«Не думала же ты, что он встретит тебя с распростертыми объятиями?» — хмыкнула про себя Эви. Она чувствовала себя, как приговоренная, казнь которой отсрочена. По крайней мере еще какое-то время она может не видеть этого неприятного человека. За все время ее пребывания во Франции Адам ни разу лично не передавал ей привета, вcя переписка шла с его секретарем Ричардом Грейвсом. Эви не сомневалась, что добрый старик был единственным человеком, который заботился о ней.