Обретение (СИ) - Страница 93
– В Бахаре вас всегда будет ждать «Дом в камышах». У нас тоже случаются бури самого разного свойства, но традиции гостеприимства не столь сильны, как в этих краях. Мое жилище откроет двери приходящим к порогу.
Семья Амагелонов с достоинством поклонилась в ответ.
Предгорья дыбились хребтами. После вчерашнего буйства небо радовало тихой умиротворенностью. Под ярким солнцем стремительно таял снег, но мощеной дороге это было только на пользу. Мерхе гарцевал и пританцовывал под Текудером, сияя золотом шкуры, словно солнечный зайчик. Его всадник тоже взбодрился, во взгляде мелькала надежда на чудо. До храма Судьбы добрались на удивление быстро: дорога привела нас к грубо вырубленной лестнице, ведущей к темному проходу в скале. Оставив лошадей у специально обустроенной коновязи, мы поднялись наверх. Хранитель Сию остался с остальной скотинкой сторожем, уговорили.
Первый же шаг, сделанный в манящую щель пещеры, словно перенес в иной мир. Незримая граница отсекла от свиста ветра, фырканья животных, света солнца. Не сказать, что нас погрузило в кромешную тьму: время от времени встречались тусклые светильники, помогающие притерпеться к царящей внутри темноте. Длинный узкий проход со сточенными стенами и круглыми арками, словно пробитый в скалах подземной рекой, извиваясь, вел в толщу гор. Впереди шел Учитель Доо. Я замыкал путь – это почетно.
Вопреки моим опасения, чем дальше, тем становилось светлее. Правда, свет этот был совсем непохож на солнечный. Как-то внезапно мы очутились посреди зала, потолок которого терялся во тьме, а сглаженные стены испускали идущее изнутри сияние. Всполохи мирового пожара плясали в известняке, сгущаясь в начертанных гигантской кистью спиралях, будто бы обагренных кровью, и каких-то знаках, похожих на древние печати. В зале властвовало безмолвие. Пустота, заполнившая храм, словно выталкивала из своих глубин в центр помещения тяжелый бронзовый колокол, потертый от усердия и позеленевший от старости. На деревянных резных столах с изогнутыми ножками радужно переливались хрустальные пузыри – гадальные сосуды, я их узнал по характерной форме. За хрупкой преградой сфер виднелись где камни с вырезанными пиктограммами храмового наречия, где черепашьи панцири, кости-астрагалы или ветки экзотических растений. На массивных деревянных пюпитрах покоились толстые книги в переплетах с накладками из золота и драгоценного нефрита и атласы карт звездного неба. Посреди зала, прямо под колоколом, маслянисто поблескивали темные воды утопленной в пол чаши бассейна, а дальше, у стены, в такой же чаше, только поднятой на треножник, жарко пылал огонь. Ни одной из стихий здесь не дали преимущества. Ни одну не обидели пренебрежением. Все приемы, с помощью которых ведут беседы с Судьбой, были представлены в этом храме, первом и единственном святилище нашей Госпожи, которое видел своими глазами. Стены храмового пространства, теряясь в вышине, спиралью огибала галерея, украшенная гроздьями фонариков – алых, оранжевых, золотых – их ленты и цветные веревочки с узелками удачи сонно колыхались, хотя мы не чувствовали даже малейшего дуновения ветра. Но и светильники не были способны развеять мрак, сгустившийся под сводами.
Долго ли мы стояли, замерев в благоговении? Не знаю. Здесь не было времени. Не было пространства. Не было горя и радости. Не было всего, что существует, кроме Судьбы и ее даров – если ты готов их принять. Ничто не нарушало безмятежности и тишины, царивших в храме. Мы оставались птенцами внутри гигантского яйца, огражденные от житейских бурь и перемен его толстой скорлупой, в покое и безопасности. Не стоит сейчас проклевываться в мир, пугающий бесконечностью вариантов. Не время.
Как и откуда рядом с нами появился служитель-шадес, я так и не понял. Впервые видел жреца храма Судьбы вблизи и разглядывал с интересом. Он был облачен в пышное пурпурное одеяние с многочисленными складками и широченными рукавами. Носить такое могли только те, кто посетил «пещерные небеса», что бы это ни значило. Голову покрывал деревянный «звездный» венец с инкрустированными нефритом священными звездами – местами обитания небожителей. Алые таоку со всей тщательностью заправлены в белоснежные чулки, чтобы не смущать видом развевающихся штанин невинность госпожи Судьбы, а пухлые стопы втиснуты в узкие черные лодочки7. «Заоблачные» туфли? Этот толстяк умеет ходить с облаками и туманами? Я его даже решил было зауважать, но очень скоро был вынужден отменить свое решение.
– Что делают здесь отщепенцы, оставившие Служение? – гневно вопросил он срывающимся голосом. – Судьба не ведет вас по ее дорогам, вот и идите по вашим, подальше отсюда.
– Шадес, – Учитель Доо, склонив голову набок, с любопытством рассматривал собеседника, – не выносите дрязги между нашими школами на суд Госпожи. Мы пришли к ней за советом, и этого права вам у нас не отнять. Это не ваши храмы. Это храмы Ее.
Рыхлые щеки возмущенно затряслись, а аккуратный ротик с сочными красными губами, обрамленный ухоженными черными подковами бороды и усов, желчно поджался. Бахарец! Узнаю столичного жителя по повадкам. Как он попал в шусинский храм? Или это единственная возможность для служителя Судьбы не бродить по придорожным часовенкам Бахара, – одна за одной, и снова по кругу, – а осесть где-то в теплом местечке? И сытом, должен заметить, судя по комплекции жреца.
«Не ссорьтесь, дети!» – стены завибрировали от звука низкого грудного голоса, казалось, шедшего ниоткуда и отовсюду. Нервные окончания пронзила болезненная дрожь. Плеснула в бассейне вода, взвилось столбом пламя в чаше, столики зашатались, и один из шаров, закачавшись, упал на камень пола. С жалобным стоном треснул хрусталь, разноцветные гадальные камни раскатились по залу, а один, описав круг, ласково ткнулся в носок сапога Текудера.
– Оракул проснулся! Братья! – шадес мазнул по нам невидящим взглядом и, переваливаясь с боку на бок, словно хлопотливая мама-утка, собирающая утят, побежал к галерее, размахивая рукавами. – Братья, оракул проснулся!
Я почувствовал, как моей щеки коснулась ласковая теплая ладонь, и тонкий аромат смутно знакомых духов овеял чело, и отзвук давно позабытой мелодии заставил вспоминать о том, что забыл... Текудер встрепенулся и словно сбросил оковы сна, подняв камень. Веселенький розовато-бежевый моховой агат принес послание от Судьбы. Прожилки на его поверхности сплетались в пиктограмму храмового наречия Смерть.
Учитель Доо и Текудер пристально смотрели друг на друга, и их губы растягивала глупая улыбка облегчения, одна на двоих. Не понял...
– Я думал нам выпадет пустой камень, типа: делайте, что хотите, – пояснил-таки свою радость наставник.
– И я сомневался, что Судьба даст мне знак, – согласился воин. – Она ведь не властна над нами.
Надо же! Впервые слышу от попутчика внятные речи. Надежда, воистину, творит чудеса – герой ожил и даже как-то посветлел ликом.
– Намек был дан недвусмысленный, нам поможет вторая Госпожа. Но чего можно ожидать в храме Смерти? Если в храмах Судьбы шадесы с помощью предсказаний, гаданий и комбинаций небесных светил творят на земле волю Госпожи, то суровые служители Смерти специализируются на изгнании темных сущностей. Тому, кто заключен в тебя, как в клетку, может не поздоровиться. Однако нам предложили выход из сложного положения, в котором ты оказался… Думаю, стоит воспользоваться им.
– Что бы ни произошло – это лучше, чем то, что творится сейчас. Я впадал в отчаяние, не видел возможности избавиться от чудовища, выросшего внутри, становившегося мною. Опасался, что это – навечно… Спасибо! – он поклонился Учителю, – Вы всегда вовремя приходите ко мне.
– Прости, яблока не принес, – улыбнулся наставник, обнимая своего первого ученика. – Да и подзадержался в дороге…
– А я – вообще заплутал.
– Держись, – подбодрил Учитель Доо. – И помни: ты многим небезразличен.
Они помолчали, словно опасаясь лишним словом нарушить ту хрупкую близость духовного родства, которая иногда возникает между учителем и учеником.