Обретение (СИ) - Страница 9

– То есть, я совершенно бесполезен?

– Кому ты хочешь стать полезен? – ответил Учитель Доо вопросом на вопрос. – Если ты полезен, то себе уже не принадлежишь. Красоту твою заберут любующиеся, ум присвоят вышестоящие, силу мышц и крепость тела используют сражающиеся. Даже магические умения найдут в них нуждающихся, и ты будешь принадлежать им, а не себе. Служение ведет к опасности, интригам и погибели. Высказывание мыслей ведет к подозрениям и ненависти несогласных... Мысли будят сомнения, а люди ненавидят тех, кто заставляет их сомневаться в своей правоте, – он грустно усмехнулся. – Высшее проявление искусства «единой нити» не тревожить мироздание своими трепыханиями, тогда мир сам потянется тебе навстречу. Бесполезность для других означает великую пользу для мира, ведь тогда никто не стоит между им и тобой. И тебе доступен этот путь.

– Бессмысленный и бестолковый... – расстроился я. – Чему же ты сможешь меня научить?

Учитель Доо лишь улыбнулся.

– Скоро узнаем.

И я снова до ночи тренировал «единую нить» и совершенствовал знание храмового наречия.

Утром следующего дня сразу после завтрака в дверь снова постучали. Должен заметить, что после долгого одинокого существования у меня началась даже слишком насыщенная общественная жизнь. На пороге стоял один из обитателей квартала Ворон. Я встречал его изредка на узких улочках и хорошо запомнил. Это был пожилой Шип-Пиккья, с терном на татуировке и движениями наемного убийцы, как их описывают в романах. Сейчас он был одет в старый, но еще вполне приличный костюм для визитов, поэтому я пригласил его в зал для приема гостей, незаметно смахнув с ручки двери паутину.

– Мое имя ничего не скажет Вам, юный господин Иса, но когда-то я служил Вашей семье... – начал он, удобно устроившись в пыльном кресле.

Я сгрузил с принесенного из кухни подноса традиционный чай, подвинул в его сторону чашку и кивнул на вазочку со сладостями, мысленно возблагодарив «БакОлейную лавку»:

– Угощайтесь, многоуважаемый гость. Надеюсь, моя семья была хорошим нанимателем.

– Между нами нет недопониманий, – кивнул он с достоинством, – поэтому я вновь выполняю их поручение...

С этими словами он передал мне небольшой саквояж, до этого мирно стоявший у ножки кресла.

– Здесь Ваше содержание на следующие шесть месяцев и письма родных, – он пригубил чай, даже не поморщившись, а ведь заваривал его я сам. – Могу ли узнать, кто поселился с Вами в этом доме? Есть ли проблемы?

– Нет, многоуважаемый гость, – ответил я, заедая терпкую горечь напитка бобовой конфетой, – проблемы у меня в данный момент отсутствуют. Семье же передайте, что беспокойства по поводу моей жизни испытывать не стоит. Я продолжаю обучение по своему собственному разумению и графику, с тем учителем, который меня вполне устраивает.

– Вы обучаетесь клоунаде? – язвительно осведомился визитер.

Я был шокирован бестактностью замечания и практически откровенным признанием в слежке, поэтому ответил сухо:

– В том числе.

– Простите, – гость склонил голову, – но все же присутствие постороннего лица в уединенном доме с несовершеннолетним... это несколько неосмотрительно, не так ли?

Я мучительно искал объяснение, способное удовлетворить сурового Шипа, а через него и всю мою занудную семью... и не находил его. Но на помощь своему косноязычному ученику, неслышно ступая мягкими тапочками, пришел учитель.

– Доброе утро, уважаемый гость. Сиди, Аль-Тарук, – он удержал меня от демонстративного поклона, надавив на плечо.

Учитель опустился в пустующее кресло и властно посмотрел на визитера:

– Не кажется ли Вам, что врываться в чужой дом, лишь для того, чтобы упрекнуть его хозяина, – несколько невоспитанно? Вы можете подтвердить Ваши полномочия?

– Не менее невоспитанно, чем врываться по любому другому поводу, – парировал Шип. – Могу ли я ознакомится с документами, удостоверяющими Вашу квалификацию и личность?

– Нет, – развел руками Учитель Доо, – не можете. Терн Пиккья над кандалами... Вы сыщик. Но не государственный, их курируют Иса. Поэтому Вы здесь неофициально, а частному лицу никто не обязан объяснениями.

– Так рассуждать могут лишь те, кому есть что скрывать... – ядовито заметил Шип.

– Или те, кто оберегает свое личное пространство от вторжения посторонних, – парировал наставник. – Но я не буду усугублять возникшие между нами противоречия. Можете доложить Иса, что их сын в надежных руках Учителя Доо.

Сыщик встал и низко поклонился:

– Аландар Делун Пиккья, к Вашим услугам, Учитель Доо. Я рад, что Вы не просто мифический персонаж... Вам ведь сейчас, насколько знаю, должно быть около трех сотен лет?

– Оставьте, Аландар Делун, мы все не молодеем... – Учитель довольно засмеялся и махнул рукой. – Вы въедливы, как Ваш покойный дедушка: вот уж кто был по-настоящему мифический персонаж. Ведь это он привел вашу семью к Пиккья... и он давно бы заставил меня снять любимую шапочку.

И учитель, впервые за все время пребывания в доме, снял свой хэ-е, «лотосовый листок» беззаботного скитальца. Я с удивлением рассматривал его забавную прическу, состоящую из перемежающихся черных и белых прядей волос, теряющихся в пышном пучке, унизанном добрым десятком шпилек. Сыщик снова согнулся в низком поклоне.

– У меня нет больше вопросов, господин. Простите меня. Разрешите удалиться?

– Удаляйтесь. Ученик, проводи гостя.

Уже стоя одной ногой за порогом дома, Шип обернулся и посмотрел мне в глаза:

– Даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать, парень... – его грубоватые слова почему-то принесли радость. – Мне приказано быть рядом. Еще встретимся.

– Значит, мифический персонаж? – я вернулся в зал для приема гостей, с неудовольствием отмечая его ветхую роскошь, совсем не похожую на ту, что царила здесь недавней ночью.

– Есть немного... – Учитель Доо задумчиво рассматривал чайник. – Твоим чаем можно пытать врагов.

– А твоим – усыплять бдительность. Поэтому я сейчас пить чай не буду. Триста лет? Мне стоит называть тебя на «Вы» и кланяться при каждом обращении?

– На самом деле – чуть меньше, – «успокоил» Учитель Доо, – но мне нравится ход твоей мысли. И все же кланяться не стоит. Меня давно не интересуют формальности.

– Но как? Триста лет...

– Время... – Учитель Доо усмехнулся, – времени не существует. Те дни и минуты, которые показывают часы и календарь, есть фикция, обман суетливого разума, сеть условностей, наброшенная на живой поток энергий. Когда-нибудь ты встанешь со временем лицом к лицу и выберешь сам, биться ли в его сети золотой рыбкой или уплыть сквозь ее ячейки в воды вечности. Тогда за твоей спиной не будут стоять монолитом спрессованные века истории и регалии старого рода. Только сам. Гол и бос. Таким, каков ты есть. И либо ты его, либо оно тебя... Займись-ка каким-нибудь делом, мой юный друг. Десять кругов вокруг дома!

И он застыл в пыльном кресле. Задумался.

После обеда мне было выдано распоряжение отмыть оставшиеся без хозяйского пригляда комнаты. Я запротестовал: во-первых, «Дом в камышах» имел двенадцать помещений, в данный момент изрядно захламленных, и это не считая галерей и переходов; во-вторых, уборку здесь проводили всего-навсего лет десять назад; в-третьих, этим всегда занимались слуги.

– И где же они? – огляделся Учитель Доо с комическим изумлением и вложил дужку ведра в мою ладонь. – Сегодня отмоешь кухню и зал для приема гостей, завтра приведешь в порядок чердак... Садом займемся позже, там давно пора разбить розарий и облагородить русло ручья.

Кухня наводила уныние. Какой-то дурак бросал огрызки овощей и обрезки колбасок по всему полу, грязная посуда... ужас, горшки для варки риса!!! – громоздилась по углам. Паутина и копоть бахромой оплели потолочные балки. Похоже, сегодня мне придется изрядно потрудиться.

Собирая мусор в бумажный пакет, я вспоминал, как в поместье Иса бегал по влажному свежевымытому полу, оставляя на нем грязные следы башмачков, капризно переворачивал на шелковые ковры «полезную» гречневую лапшу, бросал дорогие игрушки в самых неожиданных местах, где на них наступали слуги и бывали за это наказаны... и начинал презирать прежнего себя, избалованного хозяйского сынка. Да, мне многое позволялось в доме отца – младший сын от прелестной младшей жены, отрада сердца, утеха старости... Мама была Куккья, из клана певцов, на ее виске алела роза, оплетающая двойную флейту. Маленькая и хрупкая, с голосом, как серебряный колокольчик... Была ли она красива? Возможно. Для меня она была прекрасна – волшебница, скользящая в туманных покрывалах по кромке реальности, заступающая за грань ножкой в расшитом башмачке и уводящая в мир грез. В какой-то момент она в нем растворилась. Я плакал ночами, звал ее, искал... и не находил. Никто так и не объяснил мне, что с ней случилось, а отец несколько лет не заглядывал в мои комнаты. Пришел, когда мне исполнилось десять, в сопровождении иссушенного старца с жесткой линией рта и татуировкой Иса из клана банкиров: