Обретение мужества - Страница 11
Александр Володин, режиссер Петр Тодоровский, артист Зиновий Гердт, исполнитель роли Кукушкина, обращают наше внимание на героя, делают его предметом разговора с такой бережностью и таким тактом, что, кажется, узнай об этом сам герой, ему не было бы в этот раз стеснительно и неловко, хотя столько людей оглянулись сразу и смотрят именно на него.
Авторы рассказывают о герое с глубоким и точным пониманием того, что всячески избегая человеческих связей, основанных на выгоде, правилах хорошего тона и т д., словом, на обстоятельствах внешних, преходящих, он всею силой души ищет другие связи, которые строились бы на взаимопонимании и внутренней общности.
Вы вглядитесь пристально в лицо артиста в эпизодах студенческого общежития. Кукушкин приходит вечерами к ребятам, показывает фокусы и вдруг откровенно говорит о своей жизни и о жизни вообще. Черт возьми, но он, кажется, в самом деле нужен этим ребятам, в самом деле помогает им чтото понять. Счастьем светятся глаза фокусника — он умеет быть наедине с собой, и разговаривать с собой, но насколько лучше разговаривать с людьми, вот так — когда никто ни к кому не подстраивается, а всем вместе и интересно, и ясно, и просто, и никак не хочется расходиться. Вот набежала на глаза тень тревоги, показалось, что здесь могут обойтись и без него. Потом тревога сменится беспомощным недоумением, которое никак не удается скрыть, — пришел к студентам, дочь привел с собой, чтобы показать, какие у него друзья, а ребятам сейчас не до него, у них экзамены. В этот момент вам ста нет мучительно жалко фокусника, вы с особой отчетливостью поймете, какой это ранимый, незащищенный человек.
Дочь (артистка Ольга Гобзева) будет осторожно и терпеливо объяснять ему, что у ребят ведь своя жизнь, свои интересы и, любя его, они действительно могут обойтись без него, нельзя же так от них зависеть. Что в конце концов у него же есть она, Лиля, которая его никогда не оставит, всегда поймет... А фокусник и сам знает, что есть Лиля, родственная душа, и это прекрасно, только ему ведь этого мало. Не в обиду и не в упрек умнице-дочке, а просто мало ему одной родственной души, пусть самой верной и понимающей, не может он только с ней, ему к ребятам из общежития надо, ему к людям надо...
Так исподволь, незаметно входят в фильм раздумья о человеческой общности и взаимопонимании, я еще вернусь к ним, а пока скажу вот о чем.
Фокусник, повторю, не новый для Володина герой, в пьесах и сценариях своих он давно уже рассказывает о человеке этого духовного склада, всякий раз дополняя что-то и углубляя. Но, говоря о «Старшей сестре», я обращал внимание на то, что с некоторого времени стала ощущаться нравственная уязвимость володинского героя, которая прежде не замечалась. У Лямина из пьесы «Назначение» или у Нади Резаевой из «Старшей сестры» совестливость оборачивалась неумением потребовать той же совестливости от окружающих, спросить с них по тому же высокому нравственному счету, который они предъявляют себе. И, открыв эту особенность в характере володинского героя, можно было садиться ему на шею, устраиваться там покойно и комфортабельно.
После «Фокусника» стало ясно: сегодняшний Володин уже видит такую опасность, всерьез озабочен ею. Иллюзионист Кукушкин — это во многом существенном прежний володинский герой, но понявший, что не имеет он нравственного, гражданского, человеческого, какого угодно права давать возможность кому бы то ни было паразитировать на своей порядочности. И до болезненности обостренная чуткость героя фильма ко всякому непрошенному вторжению в его внутренний мир связана, очевидно, с осознанием этого. А также с осознанием того, что взаимоотношения с людьми, подобными, скажем, Россомахину (это один из героев «Фокусника») — не только и не просто его личное дело.
Кукушкину гораздо легче принимать людей, делать то, о чем они просят, чем не принимать и не делать. (И беда, если когда-нибудь будет наоборот. Впрочем, у Кукушкина не будет). Но он уже твердо знает, что говорить нет — иногда нужно, и знает, что говорить нет бывает порой ох как нелегко. Очевидно, это не стало еще таким же органическим свойством его натуры, как терпимость и доброта, потому он неумел, а иногда и попросту нелеп в своем неприятии Россомахина. Злится, грубит, когда тот не дает для этого решительно никакого повода. Деликатнейший человек, он к изумлению окружающих, ведет себя элементарно невежливо. Но пусть уж лучше разводят руками и говорят: «Кукушкин-то... Кто бы подумал, что он может быть таким злым». Пусть так, но только не обезоружиться перед Россомахиным, только не пойти навстречу его пожеланиям.
А Россомахину совсем немного надо. Ему надо только, чтобы его попросили. По-дружески, по-хорошему, как любимого начальника. Дали ощутить себя начальником, зависимость от него ощутить — и Россомахин все, все сделает для товарища, однокашника, каковым является иллюзионист Кукушкин. Но иллюзионист Кукушкин его ни о чем просить не станет Он намерен зависеть от общества, получать от него то, что заслужил. Зависеть от данного конкретного Россомахина он не намерен, потому что считает, что это унизило бы его человеческое достоинство. Россомахин же устроен так, что его достоинство унижается, когда его ни о чем не просят В этом пункте и не сошлись наши герои и, видимо, никогда не сойдутся.
При этом Россомахин может быть милейшим, приятным и по-своему добрым человеком. Пожалуй, если бы в фильме он оказался милее и приятнее, это было бы даже более убедительно, хотя Евгений Леонов в роли Россомахина и узнаваем, и достоверен. Мне думается, конфликт стал бы значительнее, если бы было яснее обозначено, что фокусник не принимает Россомахина не из-за его хамоватости и барственности, которые могут быть, могут не быть, по иным, более глубоким мотивам.
Нет, очень непросто быть собой такому человеку, как иллюзионист Кукушкин. Вот и Елена Ивановна (артистка Алла Ларионова), женщина умная и нечерствая, которую любит Кукушкин и которая любит его, тоже, оказывается, не вполне понимает Фокусника, тоже требует, хотя это вовсе не звучит как требование, чтобы он поступился ради нее какими-то сторонами своей личности. Поступиться или уступить? Кукушкин очень остро ощущает разницу Уступать любимой женщине он готов бесконечно, каждый день счастлив одаривать ее своими уступками. Но когда она настойчиво просит, чтобы он догнал ушедшего с их свадьбы обиженного Россомахина и в шутку добавляет: «Не вздумай без него возвращаться», — он убегает и не возвращается.
Что ж, человека, подобного нашему фокуснику, могут ожидать в жизни не только столкновения с начальником по службе, что само по себе очень неприятно, но и драмы, которые ранят куда больнее. Поэтому так нужна, так органична в этом фильме его щемяще грустная нота.
Правда, временами она становится чуть назойливой и, мне кажется, вот почему Гердт правильно делает, что не демонстрирует внутренних богатств героя, а дает их почувствовать тонко и ненавязчиво. Но Кукушкин — артист, и как бы ни был он застенчив, ненавязчив, самый момент творчества — это вдохновение, взрыв, который по природе своей агрессивен. Наверное, Кукушкин был бы полнее, а общая интонация не вызывала временами ощущения однотонности, если бы Тодоровский и Гердт не боялись таких взрывов.
Вообще же, при том, что в фильме есть и горечь, и грусть, он по-настоящему светел, добр. Он сделан с верой в добро, в его способность творить чудеса. Здесь прекрасно «играет» сама профессия героя. Он одновременно и фокусник, член профсоюза работников культуры, и немного добрый волшебник. И фокусы его — это не просто фокусы, а всякий раз маленькие подарки людям.
Добрый, наивный человек, стремящийся отстоять себя в этом несовершенном мире — чаплинская тема явственно звучит в работе Володина, Тодоровского и Гердта. Да и не только чаплинская — ей отдавали и отдают дань многие современные кинематографисты Запада. Но в «Фокуснике» тема эта понимается и трансформируется по-своему. Герой не противостоит миру, в котором живет, он частица его. Мир этот тоже человечен и добр, хотя, разумеется, несовершенен. Фокусник, может быть, сам того ясно не сознавая, хочет сделать его совершеннее. Он хочет сделать совершеннее людей и сам стать выше от этой своей работы. Собственная его жизнь от этого выходит не сладкой. Но люди, пусть не всегда и не все, пусть трудно, — все же идут ему навстречу, понимают его.