Образование Российской Империи в XVIII в. как уничтожение Великой Орды - Страница 18

В 1712 г. Петр (по Прутскому трактату поддерживаемый своим сюзереном — Турцией) в союзе с датчанами и саксонцами успешно сражается с войсками Карла в Померании. В 1713–1714 гг. война перемещается в Финляндию. Как писал сам Петр, занятие Финляндии было необходимо для дальнейшей торговли с Карлом и уступок при мирных переговорах. В 1714 г. Петр сначала помогает курфюрсту Ганноверскому занять английский престол под именем Георга I, считая, что Англия будет его союзником в дальнейшей борьбе с Карлом XII. Однако, став королем Англии, Георг I немедленно начинает проводить политику противодействия Петру на Балтике. В 1715 г. Петр серьезно заболел и в 1716–1717 гг. лечился за границей, а в это время зрел заговор против него во главе с его сыном Алексеем, инспирируемый и Англией, и католической церковью образца XVII в.

В этих трудных условиях Петр и принимает свое важнейшее стратегическое решение: он начинает в 1718 г. серьезные переговоры с Карлом XII о мире и будущих совместных действиях против предавших его союзников — Англии и Дании при поддержке Османской империи. Осуществлению этого союза помешало убийство английскими агентами Карла XII в 1718 г., когда не удался заговор против Петра. Заключение «вечного мира» с Турцией (1720 г.) способствовало выгодным для Петра I условиям Ништадского мира 1721 г., которым закончилась Северная война, несмотря на контрибуцию в 2 млн. рублей серебром, выплаченную Швеции (это четверть годового бюджета петровской России).

Мирные достижения Петра I в последние годы его жизни (в том числе, и практически бескровный русско-турецкий Персидский поход 1722 г.) стратегически превзошли все его завоевательные военные успехи вместе взятые.

На базе петровских реформ произошло экономическое и военное перевооружение Московии и ее мирная экспансия на Восток. Плоды его достижений пожинали уже при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне. Однако, для идеологии завоевательных войн Екатерины II нужен был имидж не миротворца, а великого полководца Петра I.

Создание имиджа не только Петра I, а и собственно только еще намечавшейся Российской империи началось в преддверии очередного глобального передела мира — Семилетней войны 1756–1763 гг. В 1758 г. в России реально появляется «оригинал» богато иллюстрированной Радзивиловской Летописи. Тем не менее первое издание ее (причем «с копии», сделанной Шлецером) датировано только 1767 г. В этом издании впервые появляется лист, нумерованный арабской цифрой 8 — единственный, на котором изложена мифическая «варяжская предыстория» Руси. Это издание и положило начало «екатерининской» редакции истории России.

Параллельно уже при Елизавете Петровне, а особенно при Екатерине II, всячески стимулировалось написание нужных художественных произведений на исторические темы. В это время пишутся портреты «древнерусских» князей, выигрышные батальные сцены. Первым «пиарщиком»-подражателем Шекспиру в драматургии становится А. П. Сумароков со своими трагедиями на «древнерусские» темы «Хорев» (1747 г.), «Синав и Трувор» (1750 г.). В 1765–1770 гг. он пишет оды, призванные исторически обосновать сначала покорение Центральной России и Малороссии, а затем и историческую миссию Екатерины по объединению «Запада и Востока», т. е. по созданию Российской империи. Исторические поэмы пишет поэт М. Херасков («Россияда», «Владимир» и пр.), оды Екатерине — Г. Державин и многие другие.

Бурную деятельность развивает литературный кружок под руководством издателя Н. И. Новикова. В 1773 г. он начинает печатать «Древнюю Российскую Вивлиофику», т. е. историческую библиотеку, а затем, до 1790 г., издает множество книг на исторические темы с благословения Екатерины. После французской революции 1789 г. Новиков, известный своим масонством, попадает в опалу, а в 1792 г. арестовывается и ссылается. Конфискованные архивы его кружка, преобразованного в 1782 г. в «Дружеское ученое общество», а в 1784 г. в «Типографическую компанию», попадают к А. И. Мусину-Пушкину. Среди неизданных материалов Мусин-Пушкин обнаруживает и труды умершего в том же году члена «Типографской компании» писателя, историка и экономиста М. Д. Чулкова.

Помимо экономических трудов, М. Д. Чулков известен своим фундаментальным изданием четырехтомника «Собрание разных песен», в котором в 1770–1774 гг. были опубликованы народные исторические песни и сказания в его собственной литературной обработке. Сразу после его смерти Мусин-Пушкин дает Екатерине для ознакомления свой список ранее неизвестного произведения, найденного среди прочих в архиве и получившего позднее название «Слово о Полку Игореве».

Многочисленные комментаторы этого, несомненно, выдающегося произведения дружно порицают Екатерину за то, что она не распознала в нем гениальное творение «безымянного творца конца XII в.». Но Екатерину никак нельзя упрекнуть в отсутствии вкуса или невежестве. Екатерина была не только великим политиком, она еще была и образованнейшим человеком, и одаренной творческой личностью. Екатерину не устроило в «Слове» не художественное содержание или поэтический язык этого уникального в своем роде произведения, а его историческая фабула, поскольку не только фабулу «древнерусской истории», эпизод которой описывается в «Слове», но и биографии целого ряда персонажей придумала она сама. Для того, чтобы распознать новодел, ей не нужны были лингвистические доводы, впервые выдвинутые против «древности» «Слова» уже в начале XVIII в. профессором славистики М. Т. Каченовским.

Екатерине, например, достаточно было прочитать упоминание о Романе Мстиславиче и Ярославе Осмомысле, князьях Галицких, поскольку она сама отвела место «галицким князьям» в XII в., Центральночерноземный, уничтоженный ею же «литовский» Галич, доживший до XVIII в., переделала в Елец, а «присоединение Воротыни» (иначе — Верховских княжеств) отправила в конец XV в. Ей не нужно было «зегзицей по Дунаю» искать и р. Каял(а), которую до сих пор ищут исследователи «Слова», ибо ее собственная армия под командованием Румянцева в 1770 г. окончательно разбила турецкую армию именно на притоке Дуная р. Kагул — так она называется по-молдавски, на крымско-еврейском же наречии — Кагал, а по-турецки и называлась Каял (в нынешнем произношении Каюл, ср. также современное «султан» и произношение XVII–XVIII вв. «салтан»). Ей совсем не нужно было распознавать в событиях, отнесенных комментаторами «Слова» к XII в., огнестрельное оружие в шереширах — живых стрелах или технологию XVI в., по которой изготовлялись мечи, кованые в горячем щелоке (т. е. в «жестоцем харалузе») и т. д. — она лучше кого-либо знала свою редакцию истории Российской империи. А в ней прообразом «князей Галицких», ратовавших в «Слове» за объединение Руси, были сопротивлявшиеся «объединению по-екатеринински» и уничтоженные ею же князья Воротынские.

Из-за негативной реакции Екатерины, А. И. Мусин-Пушкин осмелился снова показать список «Слова» только после смерти Екатерины уже в 1797 г. Павлу I. Павел публикацию разрешил: поначалу он одобрял все, что не одобряла его мать. В первый же день воцарения он амнистировал опального Новикова, как и Радищева. Но подготовку к первому изданию «Слова» (1800 г.) Мусин-Пушкин начал только в 1798 г. — после смерти Н. И. Новикова, единственного, кто еще мог что-либо сказать о возможном авторстве М. Д. Чулкова или кого-либо другого из своего общества восьмидесятых годов.

Воплощением «екатерининской редакции» истории России стал гигантский исторический восьмитомный труд Н. М. Карамзина. Творчество Карамзина не случайно ставят рядом с творчеством его современника — крупного английского писателя и историка Вальтера Скотта. Блестящие исторические романы В. Скотта отличаются тем, что в них очень органично сочетаются реальные исторические события и художественный вымысел. Н. М. Карамзин же не занимался вымыслом — двадцать лет он потратил на то, чтобы органично сочетать вымысел, уже содержавшийся в двух «редакциях» российской истории — «допетровской» и «екатерининской». Поэтому его «История Государства Российского» уже «романизирована» и сама по себе читается так же легко, как и романы В. Скотта.