Образцовый самец (СИ) - Страница 3

Отдать должное чёрному полковнику, слушать он умел, и соображать — тоже. Неслучайно дожил до своих лет, хоть в этом нам всем повезло. Пока я пыталась договориться с установкой, Гаранин залаял в рацию. Фигурально выражаясь, конечно; просто у него очень резкий, грубый голос и отрывистая манера разговора. Если не вслушиваться, кажется, что где-то неподалёку лает здоровенный такой, злющий кобель. Интересно, это природные таланты или результат долгих тренировок по выработке командного голоса?

А ещё полковник не лез под руку. То есть навис надо мной, упираясь одной ладонью в край пульта, второй — в спинку кресла, вперился в экраны с таким видом, словно что-то в происходящем понимал, но всё это — молча.

— Эвакуация окончена, — через несколько минут прозвучал над головой голос Гаранина.

— Шли бы вы тоже к шлюпкам, — через плечо предложила я.

— После вас, — возразил полковник. Я искоса глянула на мужчину. Он выглядел поразительно спокойным и собранным, даже чему-то улыбался уголками губ.

— В таком случае предлагаю поучаствовать в эксперименте, — решила я, запуская эмуляцию другого рабочего места. Как всё же удачно, что мне подвернулся именно контрольный пульт!

— Какого рода?

— Я отсоединю отсек от станции, так удастся сохранить всё остальное оборудование. И запущу прототип. Может быть, он заработает и мы тоже выживем.

— Запускайте, — легко согласился полковник. — Прототип чего?

— Генератора.

Γаранин всё понял правильно и умолк, я даже разрешила себе немного отвлечься и вырастить для него кресло: пол почти везде на станции покрыт толстым слоем полиморфного материала, который позволяет такие вот развлечения. Сложный прибор так не создашь, а мебель — запросто. На «Чёрном лебеде» другой вообще нет, все столы, кровати и стулья — из него.

Отстрел, к счастью, прошёл штатно, наш модуль переключился на самообеспечение и двинулся по заданной траектории к нужной орбите. Кажется, его немного клонило в сторону, но тут я положилась на автоматику и маневровые двигатели.

Вокруг платформы гравитационной ловушки началось шевеление: приборы расползались в стороны, уступая место поднимающемуся из пола открытому тору, ощетиненному разнокалиберными наростами и петлями кабелей.

— Что это? — не выдержал полковник.

— Прототип, — прозвучало почти нежно.

Сомнения Гаранина можно понять: не участвуй я в сoздании этого агрегата, тоже не рискнула бы доверить ему жизнь. Да я бы и сейчас не доверила, но выбора не было.

То есть, конечно, был: сбежать, бросить станцию, спустить в чёрную дыру — в прямом смысле — несколько лет работы и прорву денег, вложенных в создание этого передового форпоста научной мысли. Деньги не мои, наработки можно восстановить, а я — не герой с горящим взглядoм. Но… загубить «Чёрного лебедя» не поднималась рука.

Да и страх куда-то пропал. Вот как подключила нейрик, так и прекратили дрожать пальцы и скакать пульс, мысли перестали зацикливаться вокруг возможных картин гибели. Стоило заняться привычным делом, и происходящее начало восприниматься как обыкновенный эксперимент. Когда всё просчитано, предусмотрены пути отхода, техника безопасности соблюдена, риски взвешены и заложены в программу испытаний с солидным запасом прочности. Никак не получалось осознать, что мои нынешние действия — буквально самоубийство. Положиться на непроверенную теорию, довериться аппарату, котoрый ещё ни разу не запускали в рабочем режиме…

Мы ждали результатов с «ЧЛР-46», и только после их анализа собирались запускать прототип. Наладив дальнюю связь, отодвинув этот модуль на безопасное расстояние от станции. Но чуть-чуть не успели.

Генератор басовито загудел. Я откинулась на спинку кресла: больше от меня, кажется, ничего не зависело.

— И что генерит этот генератор? — воспользовался паузой Гаранин.

— Вы слышали о белых дырах?

— Это которые как чёрные, но наоборот? Но это вроде воображаемая штука, нет? — удивил меня полковник шириной собственного кругoзора.

— Теоретически их существование возможно. И даже в какой-то мере неизбежно. По основной теории белая дыра возникает на противоположном конце пространственного искажения, созданного чёрной дырой, в момент коллапса последней. Ну, проще говоря, при определённых условиях чёрная дыра схлопывается и выплёвывает всю свою массу в другой точке Вселенной в виде потока элементарных частиц. Вот этот возникший буквально из ниоткуда поток и является белой дырой, которая, выдав единственный мощный импульс, перестаёт существовать. Такой себе маленький Большой взрыв. На похожем принципе, кстати, основаны двигатели дальнего сообщения, хотя далеко не все теоретики с этим согласны.

— То есть как? Двигатели двести лет работают, а вы до сих пор не знаете как?

— Для того чтобы использовать результаты какого-то эффекта, совсем не обязательно знать точный механизм, — пожала я плечами. — Человечество всегда так делает, во всех науках полно эмпирических зависимостей и коэффициентов.

— И куда нас выкинет эта штука?

— Теоретически — никуда, — осторожно ответила я. — Прототип должен… ну, будем считать, вывернуть нашу дырочку наизнанку и заставить её коллапсировать. То есть она лопнет где-то там, а здесь мы получим белую дыру и зарегистрируем выброс материи. Теоретически.

— Значит, даже при штатном cрабатывании и подтверждении всех прогнозов эта штука жахнет?

— Почему? — растерялась я.

— Потому что выброс вещества — это взрыв.

— Ловушка должна выдержать, — заверила я. — Ещё сколько-то минут она проработает, а прототип уже почти вышел на расчётную мощность.

— Может, нам лечь?

— Вы, конечно, ничего, но сейчас точно не время и не место, — возразила я, искоса окинув мужчину оценивающим взглядом.

— Тьфу! — ответил Гаранин, но продолжить не успел.

Прототип натужно завыл, откуда-то посыпались искры. Мигнул и потускнел свет, ослабла гравитация — система жизнеобеспечения перешла на резервный контур. Я потянулась к пульту, но в следующее мгновение какая-то сила сдёрнула меня с места и впечатала в пол, да ещё придавила сверху. Кстати, очень больно: если полиморф приятно пружинил, то броня начбеза на ощупь была очень твёрдой.

— Да что вы себе…

Но высказать своё возмущение до конца я не успела: по глазам ударило вспышкой, уши заложило от грохота, а потом навалилась темнота.

Пробуждение оказалось под стать всем предыдущим событиям. Меня неласково тряхнули за плечо, рявкнув почти в ухо:

— Подъём!

Дёрнулась, села, одновременно открывая глаза и пытаясь сообразить, где я и что происходит. Причём очнулась с ощущением чего-то хорошего. Но, судя по окружению, это самое «хорошее» было просто приятным сном и ничем больше. Сразу вспомнились и террористы, и искрящий прототип, и удар Гараниным об пол. Который и нависал надо мной сейчас.

Лучше бы наоборот: приснилось всё вот это, а приятный сон оказался реальностью.

Впрочем, это я придираюсь. Мы же живы, это само по себе чудо!

— Наконец-то, — проворчал полковник. — Вставай и пошли, пёс знает, что у них тут водится. Надо найти укрытие до темноты.

— А где мы вообще? — спросила я, одёргивая сбившийся халат. Обеими руками зарылась в волосы, хорошенько поворошила, вытряхивая какой-то мусор. В очередной раз мельком порадовалась, как хороши и практичны короткие стрижки, которые я носила со времён учёбы.

Под ногами обнаружились остатки полимoрфного пола станции. Почти правильный круг метров десяти в диаметре с дымящимся остовом прототипа в середине лежал на какой-то поляне под синим, привычного земного вида небом с серо-белыми облаками. Между ветвей проглядывалo светило, один в один Солнце.

Лес вокруг был редким, прозрачным и совсем не страшным, почти земного вида. Цвет у листвы показался скорее бирюзовым, чем зелёным, но в остальном деревья выглядели нормально, зелень под ногами казалась обыкновенным разнотравьем, да и земля с песчаными проплешинами ничем не удивляла.