Образ новой Индии: Эволюция преобразующих идей - Страница 4

В основу структуры моей книги положен процесс смены идей и формирования под ее влиянием нашей экономики и политики. В первые годы после получения независимости многие считали английский языком империалистов и делали все возможное для отказа от него. Предпринимались попытки сделать единственным национальным языком хинди, а преподавание английского в государственных школах запретить. Но аутсорсинг сделал английский входным билетом в глобальную экономику, основой повышения доходов, и язык быстро стал желанным, превратился в ступеньку на пути движения среднего класса и бедняков вверх по социальной лестнице. В результате отношение региональных правительств к английскому языку изменилось на прямо противоположное даже в тех штатах, где индийский национализм принимал крайние формы. Это наглядный пример воздействия меняющихся идей.

Я разделил книгу на четыре части по глубине изменений тех или иных аспектов нашей жизни. В первой обсуждаются проблемы, отношение к которым в последние годы радикально изменилось. На мой взгляд, именно эти перемены определяют динамизм сегодняшнего индийского общества. Например, если большая численность населения считалась раньше тормозом развития, то сейчас она рассматривается как источник человеческого капитала и ценнейший актив. Помимо широко распространенного сегодня одобрительного отношения к индийскому предпринимателю, у нас появился более оптимистичный взгляд на глобализацию. В начале реформ мы частенько сталкивались с протестами в адрес транснациональных компаний. Coca-Cola устанавливала щиты с надписью: «Мы вернулись!», – активисты писали на них: «Пока мы снова вас не вышвырнули». В заведения KFC приходили местные инспекторы с сомнениями относительно качества блюд из курятины, а перед ресторанами McDonald’s в Бомбее индийцы устраивали пикеты с лозунгами колониальных времен: «Вон из Индии!» Однако сегодня появление международных компаний в Индии никого не раздражает, ну а приобретение зарубежных компаний местными фирмами стало предметом гордости.

Во второй части книги рассматриваются идеи, которые пока витают в воздухе. Они получили широкое распространение, но еще не начали приносить плоды. Например, в последние два десятилетия идея всеобщей грамотности получила массовое одобрение, но проработка стратегий универсального образования пока не закончена, и мы по-прежнему недовольны состоянием наших школ.

Вот другой пример. Мы привыкли считать Индию страной, «живущей в деревнях». Наши первые правительства считали миграцию населения в города вредным явлением, которое следовало ограничивать или даже пресекать. Теперь, после десятилетий враждебного отношения к урбанизации, мы приходим к признанию не только необходимости существования крупных городов, но и их крайне важной роли в оздоровлении экономики. Надо также отметить, что наша ущербная инфраструктура остро нуждается в радикальных переменах. В конце концов, мы начинаем отказываться от запутанной системы регулирования, тормозящей торговлю между регионами. Общество согласилось с тем, что законодательство должно быть направлено не на изоляцию провинций, а на создание общего внутреннего рынка.

Предмет третьей части книги – основные спорные вопросы. Есть области, где размежевание достигло предела, и отсутствие даже намека на согласие не позволяет принять неотложные решения. Например, ведутся яростные споры о высшем образовании, о том, как надо регулировать работу учебных заведений и каким должно быть соотношение государственных и частных университетов. Еще одной темой жарких споров являются трудовые отношения и, хотя сейчас индийская экономика ускоряется по всем направлениям, а в рабочей силе ощущается беспрецедентная потребность, в правительстве сохраняется раскол по вопросу упрощения трудового законодательства. Противостояние разделило людей на тех, кто верит в пользу реформ, и тех, кто готов от них отказаться.

Последняя часть книги посвящена лабиринтам нашей политики. Здесь я вытаскиваю на свет те идеи, которые не попали в фокус общественного внимания, несмотря на их безусловную важность для будущего. Этот блок идей, в отличие от прочих, ставит перед нами более сложную задачу, поскольку здесь наши возможности ограничены. До XVIII в. наш регион доминировал в мировой экономике. В лучшие времена Индия и Китай производили почти половину мирового валового продукта. Идеи, возникавшие на нашем субконтиненте, влияли на формирование культуры, законов, философии и науки во всем мире. Однако после освобождения от колониальной зависимости Индия стала следовать примеру развитых стран. Мы позаимствовали у них многие институты: парламентскую систему и конституционную модель – у Англии, а ранние социалистические идеи – у Европы и Советского Союза. Даже наши столь решительно проводимые реформы были скопированы с завоевавших в мире успех экономических образцов, а наши компании строились с оглядкой на лучшие мировые стандарты.

Однако быстрый экономический рост Индии требует от нас гораздо больше новаторских идей, поскольку существующие решения в таких областях, как здравоохранение, энергетика и охрана окружающей среды, оказываются неэффективными. Энергетическая политика Индии, к примеру, не может основываться на массированном использовании углеводородов. Мероприятия по охране окружающей среды надо начинать немедленно, не дожидаясь, подобно развитым странам, пока индустриализация уничтожит наши природные ресурсы. Кроме того, мы должны разработать жизнеспособную и реалистичную систему социального обеспечения и предотвратить наблюдаемые в развитых странах шатания от голода к изобилию. И, наконец, в экономике надо применять достижения современных технологий и новые разработки.

Для реализации наших идей необходимо объединить население и политиков в решении неотложных и насущных проблем. Наши центральные коалиционные правительства любят пользоваться ярлыками, которые напоминают о единстве и общих целях: Единый фронт, Объединенный прогрессивный альянс, Национальный демократический альянс. Но в реальности они представляют кардинально противоположные идеалы и отражают глубокий раскол индийского общества, части которого различаются не столько идеологией, сколько религией, кастовым и классовым составом, территориальной принадлежностью.

Все же у меня есть основания для оптимизма: нам не раз удавалось достичь согласия. Наши споры и разногласия на протяжении всей истории постоянно видоизменялись, так же как и идеи, характеризующие нас как людей динамичных, стремящихся к развитию.

Индийцы живут в окружении теней прошлого. В центре наших городов мы видим древние храмы, многие из которых действуют и по сей день. Там на ступенях уличные торговцы продают глянцевые фотографии и статуэтки богов и богинь из сандалового дерева. Дворцы и гробницы эпохи Великих Моголов стоят у беспокойных, запруженных перекрестков, и все мы хорошо знакомы с нашими обрядами и древним эпосом, вроде Махабхараты. Она в девять раз длиннее Илиады и помнят ее гораздо лучше. По выражению писателя Веда Мехты, мы поддерживаем нашу страну «при помощи мертвой истории».

Проблема в том, что линии индийской истории и развития национальных идей были грубо изломаны. Иностранная оккупация надолго оторвала регион от бытовавших до колониальной эпохи взглядов, экономических и социальных структур. Многие из этих идей, правда, были чрезвычайно примитивными, встречались и такие, от которых мы были рады избавиться. Это сати[2], детские браки и жесткая кастовая система – самые тяжкие грехи, доставшиеся нам в наследство от феодализма. Наше средневековое прошлое, как сказал Рабиндранат Тагор, – «это такое место, из которого мы убежали бы с радостью». Однако правление англичан лишило образованных индийцев своеобразия, оторвало их от лучших образцов раннеиндийской литературы, философии, истории.