Образ новой Индии: Эволюция преобразующих идей - Страница 2

Представление о взглядах Нандана дает следующее высказывание: «В эпоху обретения независимости индийские лидеры шли впереди народа. Создание новой, светской демократии с закрепленным в конституции всеобщим избирательным правом, было решительным шагом правительства в нашей доверчивой, но не склонной к компромиссам стране. Прошло 60 лет, и роли поменялись. Люди обрели уверенность и достигли звезд, а индийские лидеры стали робкими и нерешительными. Наша политика превратилась в тактику и утратила видение перспективы, а у нынешних руководителей, как подчеркивает Монтек[1], наблюдается “сильный уклон в сторону слабых реформ”».

Нандан неустанно напоминает нам, что индийская экономическая революция, начавшаяся в 1990 г., является «народной» по своему характеру. За последние 60 лет это была самая крупная и мирная революция. Ее значение недооценили, поскольку она происходила медленно и без потрясений. Люди не рушили стены, не свергали монархов. Но эта революция заставила общество отказаться от тяжкого наследия, от полувековых оков призрачных надежд и навязанных сверху бесплодных экономических идей. Вместо этого она предложила ему воспользоваться собственной энергией и безграничными возможностями. В этот процесс были вовлечены не только такие известные разработчики компьютерных программ, как Нандан, хотя он и его соратники и были застрельщиками. Они смогли показать людям их возможности. За ними последовали фермеры, потребовавшие, чтобы в школах ввели преподавание английского языка, и матери, выкроившие деньги на достойное образование детей в местных колледжах, и дети, работавшие по ночам в колл-центрах на телефоне, а днем учившиеся в бизнес-школах – Бог знает, когда они только спали! Автором этой революции была молодежь. Она появилась, когда эпоха Неру закончилась, и отказалась принять предписанные ей роль и место в жизни. Вот в чем сила этой народной революции, и вот почему Нандан называет ее необратимой.

Эта книга, конечно же, не обходит молчанием такие вопросы, как глубокое имущественное неравенство и дефицит рабочих мест. В ней говорится, что для «претворения хороших идей в жизнь нужны смелость и оптимизм, и нельзя поддаваться мнимому обаянию идей неудачных». Важно действовать. Нандан утверждает: одного правильного понимания идей мало, надо уметь их принимать. Но и этого мало: идеи надо правильно применять. Однако этого тоже недостаточно: идеи надо постоянно пересматривать и временами подправлять, и тогда мы сможем увидеть, что работает, а что нет.

Книга Нандана Нилекани и сама его жизнь – это доказательство того, что во многих отношениях и во многих областях обновление Индии уже произошло. Он утверждает, что новая Индия теперь присутствует в бизнес-сообществе. Она заметна в кампусах колледжей. Она пришла во многие деревни. Она проявляется во многих школах. Но достигнут ли изменения критической массы, распространятся ли вширь и вглубь и превратят ли страну когда-нибудь в гладкую, ровную автомагистраль, или Индии суждено вечно оставаться на обочине?

Оптимизм Нандана лишен наивности. Автор прямо говорит, от чего зависит будущее. Оно требует, чтобы правительство Индии руководствовалось теми же интересами, что и ее народ, чтобы оптимизм молодежи передавался политикам, чтобы чиновники поддерживали новаторство предпринимателей и чтобы примером творческой активности и энергии для руководителей всех рангов – от губернаторов штатов до правительства – служили их собственные дети и, на мой взгляд, Нандан Нилекани.

«На территории Infosys хорошие дороги. Почему же они так ужасны в других местах?» – мой гость ждал ответа. Я только что изложил свое мнение о том, почему Индия превращается в двигатель мирового прогресса и почему она быстро догоняет развитые страны. Но собеседник не скрывал скепсиса: прилетев из Нью-Йорка, он целых два часа добирался до моего офиса по суматошному и беспощадному бангалорскому шоссе Хосур.

Этот вопрос мне задавали много раз, и он всегда приводил меня в замешательство. Как избежать пространных объяснений? Я предпочитаю краткость и обычно говорю: «Политика». «Но, – не сдавался собеседник, – почему же тогда люди, подобные вам, не занимаются политикой?» Я сказал, что здесь не Соединенные Штаты, где Майкл Блумберг вчера был генеральным директором крупной компании, а сегодня – мэр Нью-Йорка. Статус предпринимателя автоматически лишает меня перспектив участия в индийской политике и делает легкой мишенью популистской риторики. У меня нет шансов победить на выборах.

Но на этот раз вопросы заставили меня задуматься. Тот факт, что на территории компании Infosys дороги такие хорошие, а вокруг – такие плохие, объясняется, конечно, не отсутствием ресурсов, технологии или опыта. Такие противоречия были в Индии всегда. Наши контрасты превратились в клише: здесь, в самой быстрорастущей демократической стране, вторые по масштабам трущобы в Азии. В стране, где хорошо понимают важность знаний, – самый большой в мире процент учеников, бросающих школы. Наши крупнейшие компании создают глобальные бренды, однако бюрократы по-прежнему душат молодых предпринимателей и чинят препятствия владельцам малого бизнеса.

За годы предпринимательской деятельности я отчетливо увидел, сколько в Индии серьезных проблем и как они мешают развитию нашей страны. Сегодня мы – нация, которая только начала реализовывать свой потенциал. С начала либерализации экономики прошло почти 20 лет, но за это время не было проведено ни одной радикальной реформы. Для большинства индийцев это означает, что их повседневная жизнь так и остается борьбой за существование. Для миллионов бедных фермеров это – нищая беспросветная жизнь, для жителей трущоб это – невозможность найти дешевое жилье, для семей это – необходимость копить деньги, чтобы отдать детей в частную школу, поскольку государственные никуда не годятся.

Мы топчемся на месте из-за того, что не можем протолкнуть и реализовать критически важные идеи. Время от времени я выполняю функции консультанта в различных комитетах в Дели и выступаю в роли государственного эксперта. У меня была возможность откровенно поговорить с нашими министрами. Так вот, индийскому политику приходится поддерживать сложный баланс в правительстве, где все еще доминирует дух социализма. Быть законодателем в такой системе – значит договариваться с центральным и местными правительствами о финансировании, добиваться действий от инертной бюрократии, проводить рабочие планы через разные, часто не связанные между собой государственные ведомства, удовлетворять требования избирателей и каким-то образом удерживать власть на протяжении наших непредсказуемых избирательных циклов. Все эти разнонаправленные силы и давление ведут к тому, что в политике сиюминутная потребность берет верх над важностью, тактика преобладает над стратегией, а покровительство имеет приоритет перед общественным благом. Результатом становится цинизм. Он явно прозвучал в словах одного выдающегося политика, который в ответ на мои идеи сказал: «Я не вижу особого смысла разговаривать с вами. Вы не приносите ни денег, ни голосов».

Во время таких разговоров я чувствовал себя страшно далеким от нового национального оптимизма и быстро растущих индийских рынков. Когда приоритеты и побудительные мотивы так сильно различаются, непросто найти общие позиции между правительствами, предпринимателями, средним классом и бедными. В действительности наши экономические идеи в последние годы находят еще меньше поддержки, чем когда-либо.

Мне посчастливилось занять уникальную наблюдательную позицию. В индийской политике я, конечно, аутсайдер, но то же самое можно сказать и о бизнесе. Как соучредитель компании Infosys и человек, проработавший в ней 26 лет, я могу называть себя предпринимателем. Однако Infosys занимается информационными технологиями, поэтому ее проблемы сильно отличаются от тех, что выпали на долю индийской промышленности. Мы работаем на международных рынках, и неразвитость инфраструктуры нас не затрагивает, все, что нам нужно, – это провода и компьютеры. Проблемы с рабочей силой и забастовки, от которых страдают традиционные отрасли в Индии, нас почти не касались. Государство долгое время не видело в нас «традиционного» бизнеса, поэтому регулирование на нашу сферу не распространялось, и мы не чувствовали ограничений, душивших предприятия в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве. Нам не нужно сырье – железо или уголь, – а следовательно, нет необходимости вступать в контакт с государственными компаниями, контролировавшими эти ресурсы. Мы не нуждались в выстраивании взаимоотношений с бюрократами и периодических визитах в Дели, а потому не входили в круг «своих» предприятий, чьи связи с правительством давали преимущества и одновременно налагали ограничения.