Обратная сторона земли - Страница 2

При этих словах экран погас.

Кореец, весь разговор с невозмутимым видом стоявший около машины, протянул руку за аппаратом. Но я не торопился его отдавать, разглядывая чудо техники.

– А мне говорили, что в Израиле он не будет работать, – наконец сказал я.

– Обычный не будет, – кореец и руки не опускал, но и признаков нетерпения не проявлял. – Это спутниковый вариант, очень дорогой.

– И сколько же он стоит? Может, я себе возьму, на платежи, – я положил аппарат в протянутую руку, как милостыню подал.

– Три с половиной тысячи долларов, – шутки кореец не понял, у него наверняка была хорошая зарплата. – Но пока говорить по нему мало с кем можно – только с обладателями таких же аппаратов.

– С твоим хозяином, например?

– С НАШИМ хозяином, – он голосом подчеркнул слово «нашим». – Но он вряд ли вам даст свой личный номер.

С этими словами адъютант Муна полез в машину. Я спросил вдогонку:

– А что это за гора Мао? Ее так назвали в честь Мао Дзе Дуна?

– Почему-то европейцы думают, что в Азии все построено и названо в честь Великого Кормчего. Хотя до него наша цивилизация развивалась четыре тысячи лет.

В его голосе прозвучало легкое – легчайшее – раздражение. Собственно, чего я и добивался своей шуткой. Я могу вывести из себя кого угодно, даже нашего редактора Давида, хотя невозмутимостью он может поспорить с китайскими отшельниками. Да что там говорить – любой китайский отшельник после первого же дня работы в израильской газете стал бы биться головой об компьютер, а после второго дня ушел бы обратно в горы. Как Алитет.

Добравшись до автостанции, я сел там в маршрутное такси и сразу же вытащил из конверта подготовленный для меня дайджест китайской прессы. Начало первой же статьи гласило:

«Гора Мао – традиционное место обиталища даосских магов. Считалось, что им ведом секрет бессмертия».

Дальше в подготовленном для меня дайджесте следовали не менее интересные сведения.

«Пропала группа из четырех американских туристов…» Ну, это мелочь. Небось, занимались шпионажем, их арестовали, а теперь действуют по принципу «НЛО и Бермудский треугольник все спишут».

«Группой местных крестьян было поймано животное, которое назвало себя „ба“. К сожалению, животному удалось бежать из амбара, где его заперли».

Что за бредятина? Как это «животное назвало себя»? А документы, интересно, у него были?

«На вспаханном поле утром видели необычные следы, которые не удалось идентифицировать». Не «ба» ли это наследило, часом?

«Местные жители несколько раз наблюдали издалека процессию людей, одетых в ярко-красные одежды и бредущих куда-то с корзинами. При приближении люди исчезали».

Ясное дело, украли что-то в колхозе, и несли это на рынок. Мне вспомнился стишок из моего детства:

Последнее сообщение в довольно длинном списке (там приводились факты и похлестче) меня потрясло. Как потрясло бы оно любого (бывшего) советского человека.

«Согласно сообщению специальных источников, в Центральном Комитете КПК рассматривалась жалоба крестьян на второго секретаря уездного комитета партии. Они обвиняли его в том, что под личиной коммуниста скрывается тысячелетний лис-оборотень»!

«Вот ведь перерожденец!» – усмехнулся я про себя. Всякое повидал я на своем журналистском веку, однако коммунисты-оборотни мне еще не попадались. То есть были среди них, конечно, хитрые, как лисы, но до тысячелетнего возраста они, слава Богу, не доживали.

Я начал припоминать известные мне даты китайской истории. Так, этот лис должен был вступить в коммунистическую партию еще при императорской династии Тан. Или тогда он был рьяным монархистом?

Среди всего этого бреда я, наконец, нашел какую-то конкретную информацию – мне предстояло отправиться в район Гуан-синь провинции Цзянси. Так прозаически теперь называлась местность, где некогда орудовали даосские маги.

Выскочив из маршрутки в своем родном Реховоте, я решил зайти в какой-нибудь книжный магазин и обзавестись хотя бы простейшим русско-китайским разговорником. Таковой нашелся быстро – напечатанная на грубой бумаге книжка, где простые русские фразы превращались в малопонятное китайское мяуканье, записанное кириллицей.

Конечно, раз я овладел ивритом, мне и китайский был бы по плечу, но не за два же дня, в конце концов! Привет – «нинь хао»…

Повторив эту фразу несколько раз, я почти уже добился акцента, слышанного мною в китайских боевиках, но тут мне пришла в голову жуткая мысль.

Дело в том, что китайский язык представляют собою несколько совершенно различных диалектов. В центре страны говорят на «мандарине», а ближе к югу властвует кантонский диалект, совершенно непохожий, так что одни и те же иероглифы они произносят по-разному, а уж общаться могут только в письменной форме (поскольку иероглифы имеют одно и то же значение по всему Китаю). На каком же диалекте говорят в провинции Цзянси?

Тут я вспомнил, что неподалеку от моего дома недавно открыли новый китайский ресторан – кошерный, кстати говоря. Интересно, имеется ли у них в наличии хотя бы один живой китаец, или все изыски восточной кухни производятся израильскими поварами? Поскольку время уже давно перевалило за обеденное, я решил посмотреть на живого китайца (надо привыкать), а заодно встретиться вплотную с подобием той пищи, которую мне придется потреблять в ближайшие несколько недель.

Ресторан назывался стандартно: «Битва дракона с тигром». По слухам, на исторической родине китайских ресторанов так называют рагу, изготовленное из мяса змеи и дикой кошки.

Я зашел внутрь. Обстановка ничем не напоминала ту роскошь, среди которой я сегодня наблюдал Муна – несколько деревянных, покрытых белыми скатертями столиков, стойка, в конце которой находился открытый с одной стороны стеклянный ящик. В центре ящика полыхал адский огонь. Присмотревшись, я увидел колдовавшего за стеной огня китайца с большой сковородой в руках.

– Что будете кушать? – неожиданно обратился ко мне китаец на иврите (хотя и с сильным акцентом).

– Кисло-сладкое мясо и рисовую лапшу, – заказал я знакомые блюда.

Китаец, как и подобает истинному сыну Востока, не изменился в лице, хотя я почувствовал, что мой простецкий заказ он не одобряет. Мне же эти блюда были знакомы по одному псевдокитайскому заведению, расположенному на тель-авивской автобусной станции. Я имел привычку заказывать себе пакет такого блюда и уплетать его в маршрутке по дороге до Реховота, пока, наконец, не понял, что не все пассажиры могут вынести ароматы китайской кухни.

Я сел за столик. Пламя в стеклянном ящике страшно зашипело, грозя превратиться в пожар, который в минуту пожрет это заведение… но так же внезапно оно и стихло, и китаец очутился передо мной с аппетитно пахнущей тарелкой.

– Нинь хао, – сказал я ему, демонстрируя только что приобретенные познания.

Китаец улыбнулся, но мне пришлось все же перейти на иврит.

– Извините, мне предстоит ехать в провинцию Цзянси, поймут ли там меня? – с этими словами я вытащил разговорник.

– Он написан на русском! – изумился китаец.

– Вы знаете русский? – тут уже пришла очередь изумиться мне.

– Я – нет, но мой отец был учителем русского языка.

Я зачитал несколько фраз из разговорника. Китаец послушал их, кивая головой, потом сказал:

– Да, этот разговорник составлен на «мандарине». В провинции Цзянси, насколько мне известно, разговаривают на этом диалекте. А почему, разрешите спросить, вы туда едете?

Я прикинул, что если бы этот китаец был сотрудником спецслужб, то вряд ли бы работал в захудалом ресторане, поэтому ответил:

– Меня направляет редакция одной газеты, чтобы расследовать кое-какие загадочные происшествия. Вот, например…

Я вытащил из кармана листок бумаги. Наш осторожный редактор не одобрил бы такое поведение… но где я могу найти настоящего китайца? Обратиться в китайское посольство? … животное по имени «ба»… потом процессия людей в красных одеждах, пропавших неведомо куда.