Обратная сторона Луны - Страница 1

Ветер завывая гнал поземку. Низко, едва ли не задевая за крыши, ползли по небу тяжелые серые тучи. Город казался мертвым, но это было не так. Где-то там, в сердце ледяного, каменного лабиринта еще теплилась жизнь.

Григорий Арсеньевич Фредерикс поморщился — после путешествия в Антарктиду барон не любил холода. Он проверил пистолет и перейдя улицу, нырнул в темную подворотню. Еще несколько широких шагов, и он оказался перед большой деревянной дверью, рядом с которой висела табличка:

Григорий Арсеньевич огляделся, подтащил поближе санки, на которых покоился здоровенный тюк. Несколько взмахов ножа, и он освободил большой тюк, аккуратно сгрузил его с санок, поставил в снег, прислонив к стене. Потом, закинув санки за спину, Григорий Арсеньевич громко постучал и быстро вернулся назад в темную подворотню.

Через минуту дверь открылась. На пороге стояла девчушка лет четырнадцати, точнее сказать тень девчушки. Валенки, демисезонное пальто, поверх обвязанное дранным платком, впалые щеки, блестящие глаза. Она с удивлением оглядела двор, а потом уставилась на тюк, оставленный Григорием Арсеньевичем. Осторожно шагнув к тюку, она чуть приподняла край тонкой ткани, и увидев, что внутри, громко ойкнула, прижав руки к груди.

— Ваня, Клим, идите сюда! — позвала она, повернувшись к приоткрытой двери, а потом стала оглядываться, пытаясь понять, откуда взялся нежданный, драгоценный подарок. Григорий Арсеньевич тут же подался назад, вглубь переплетения теней. В его планы не входило быть обнаруженным.

Из дверей выскочило два мальчика лет по пять, такие же тощие как и их «воспитательница».

— Посмотрите!.. — девушка ткнула пальцем в тюк, у нее не было сил говорить, в глазах стояли слезы. — Посмотрите!

Один из пацанов подошел к тюку, заглянул внутрь, запустил туда руку и выудил консервную банку. Какое-то время он смотрел на нее, не понимая, что это. А потом прищурившись по слогам прочитал:

— «Говядина тушеная»… — и с недоумением повернулся к воспитательнице. — Что это, Татьяна Яковлевна?

Девушка ничего не ответила, лишь покачала головой. Наконец взяв себя в руки, она взялась, за угол тюка и попыталась затащить его в дверь. Мальчики тут же бросились ей помогать, и через пару минут, дверь захлопнулась. Еще минута, и ветер занес все следы.

Григорий Арсеньевич еще какое-то время выждал, потом повернувшись побрел назад. Это — последняя ходка. Теперь продуктовый склад в Убежище был пуст. Он выполнил просьбу Катерины, как говориться: помогли, чем могли. Теперь пора было покинуть осажденный Ленинград. Сделать то, ради чего они явились сюда. Только вот для начала нужно добраться до Убежища.

То, что за ним следят, он обнаружил три ходки назад. Эти люди никакого отношения к законной власти не имели. НКВД или СМЕРШ действовали совершенно иначе. Так что, скорее всего это были бандиты. Обычные уголовники, которые ныне сбились в группы, превратившись в мародеров, грабивших полуразрушенный, но не сдающийся город. Причем Григорий Арсеньевич предпочитал столкнуться с законной властью, и надеялся избежать засады, но это ему не удалось.

Слежки за ним не было, это уж точно, но когда он свернул в проходной двор, между третьей и четвертой линией, дорогу ему заступил мужчина в ватнике. Внимательно глядя на Григория Арсеньевича он поинтересовался:

— Куда спешим отец? — и, видя, что его «жертва» не собирается с ним разговаривать, добавил традиционное. — Закурить не найдется?

Григорий Арсеньевич остановился, внимательно разглядывая молодчика. Здоровый, огромный он на голову возвышался над Григорием Арсеньевичем. Борода и грязное, изможденное лицо сильно старили его, рваный ватник и потертая ушанка превращали в нищего истинного пролетария. Увидев, что жертва даже не пытается бежать, лицо бандита расплылось в широкой неприятной улыбке, выставляя на показ отсутствие правого переднего резца.

— Так как, насчет закурить? Пожадись махорочкой, выйдет туз пятерочкой…

Покосившись назад Григорий Арсеньевич увидел еще двух «героев». На мгновение он замер.

— Чего молчишь отец? Покажи, что в карманах?

В руках у верзилы, стоявшего перед ним, словно из воздуха появился нож. Поигрывая им он шагнул вперед.

— Трясись, отец, а то порежем на ленточки для бескозырок…

Григорий Арсеньевич решил не рисковать. Бах! Он выстрелил прямо из кармана шинели. Грохот выстрела эхом пронесся по пустым дворам. Маленькая красная дырочка появилась во лбу верзилы, чуть пониже шапки. На мгновение он остановился, словно не понял, что произошло, потом покачиваясь отступил на один шаг, и со стонам начал опускаться на снег. Но Григорий Арсеньевич не стал ждать, резко повернувшись, он выстрелил еще дважды. Один из бандитов упал в снег, схватившись за ногу, третий повернулся и побежал, но четвертая пуля догнала его.

Мгновение стрелок простоял на месте вслушиваясь в гул эха, а потом, повернувшись широким шагом направился к выходу из проходного, и тут в спину ему прозвучало:

— Стой! Стрелять будем! — а потом этому крику вторил грохот сапог.

С дальнего конца проходного к нему бежал патруль.

Григорий Арсеньевич скривился. «Повезло, так повезло!» И надо же, чтобы патруль проходил мимо, как раз в это время. Молодой лейтенант и два солдата, они бежали на ходу щелкая затворами винтовок. Но прежде чем кто-то из них успел выстрелить, Григорий Арсеньевич отпрыгнул в сторону, одновременно вытащив из кармана руку с пистолетом.

Три выстрела и один из патрульных схватившись за ногу покатился по заснеженной брусчатке. Григорий Арсеньевич перекувырнувшись словно заправский атлет отскочил за угол, и тут же в стену дома в нескольких сантиметров от его головой ударили пули патрульных.

Щелчок и использованная обойма полетела в снег, еще мгновение и на ее место встала новая. Движение руки — и пуля дослана в затвор. И вот из-за угла выскочил молоденький лейтенант. Григорий Арсеньевич всего лишь выставил ногу, и лейтенант споткнувшись покатился по снегу, а барон делав шаг вперед резко дернул рукой вверх, выбив винтовку из рук солдата, бежавшего следом за своим командиром, и когда тот попытался сопротивляться, ткнул пистолет ему в живот и покачал головой.

— Успокойся!

А потом одним ударом по шее вырубил красноармейца. Тот охнув осел в снег, а Григорий Арсеньевич повернулся к лейтенантику, который лежал на мостовой, шаря рукой, чтобы дотянуться до выскользнувшего из руки пистолету. Лицо у него было глупое, словно он никак не мог поверить в то, что проиграл.

— Остановись!

Григорий Арсеньевич выстрелом отбросил пистолет патрульного подальше и замер над офицером.

— Значит так, если хочешь жить, слушай меня внимательно и запоминай. Там, — Григорий Арсеньевич махнул рукой в сторону лежащих в снегу мародеров, — лежат три бандита. Считай, что это твоя добыча, а меня ты не видел.

И повернувшись, Григорий Арсеньевич быстрым шагом пошел дальше. По его расчетом у него было где-то минут десять. За это время лейтенант должен был придти в себя, отправиться и вызвать подкрепление. Но десяти минут должно хватить, вполне хватить, чтобы добраться до Убежища, и, подняв воротник, он прибавил шаг.