Оборотень - Страница 5

– Человека убили, – ответил я, хмуря брови.

– Убили?! – Он выкатил глаза от изумления. – Да не может такого быть! Чтобы здесь – да убийство! Да никогда не поверю!

– Взгляните сами, – произнес я, жестом руки приглашая его к месту происшествия.

Впрочем, его слова показались мне не лишенными смысла: для убийства более подходил бы какой-нибудь фешенебельный отель, чем эта захолустная конура. Но убийство совершено – и это было непреложным фактом.

Мячиков вынырнул из толпы. Вид у него был донельзя расстроенный, он всерьез переживал, принимая трагедию слишком близко к сердцу.

– Не могу я смотреть на такие вещи, – чуть слышно произнес он, бледнея буквально на глазах. – С самого детства.

Появился директор. Он тоже был бледен и испуган.

– Товарищи, товарищи, соблюдайте спокойствие! Отойдите, пожалуйста, от тела, сейчас прибудет милиция и во всем разберется.

– И дернул меня черт приехать сюда, – в сердцах произнес кто-то рядом.

– И не говорите! – ответили ему в тон. – Сидели бы лучше дома.

– А главное – убийца где-то среди нас! – добавил третий.

Последние слова прозвучали зловеще. Люди разом смолкли и исподлобья уставились друг на друга. Какая-то женщина в спортивном костюме громко взвизгнула и собралась было грохнуться в обморок, но вовремя одумалась и судорожно закурила. В воздухе повисла настороженность.

– Кто этот несчастный? – шепотом спросил меня Мячиков.

Я пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Пойдемте спросим у директора, – предложил он и, не дожидаясь моего согласия, потащил меня в другой конец холла – туда, где директор пытался навести порядок.

– Товарищ директор, позвольте полюбопытствовать, – начал Мячиков, когда мы приблизились к директору, стоявшему к нам спиной.

– А? – дернулся тот и резко обернулся. – Вы что-то хотели спросить? – Он смотрел исключительно на меня и Мячикова, казалось, вообще не замечал.

– Кто этот несчастный? – повторил вопрос мой спутник.

Тусклый взгляд директора лишь коснулся Мячикова и снова вернулся ко мне.

– Передовик производства, с Алтая, – пояснил он, уткнувшись взглядом мне в переносицу и почему-то боясь смотреть в глаза, – с какого-то рудника. Их целая группа приехала, пять человек, в порядке поощрения за трудовые успехи.

«Вот так поощрение!» – удивился я. Да неужели на Алтае нет места, чтобы на лыжах покататься да по лесу побродить? Да никогда не поверю! Вот если бы их в Крым либо в Пицунду отправили, тогда другое дело, тогда еще можно как-то расценить это мероприятие как поощрение, а так… Впрочем, нам, москвичам, не понять психологии провинциалов: возможно, их притягивает близость Москвы, столицы нашей Родины – кто знает?

– Спасибо, – поблагодарил я директора, и мы с Мячиковым отошли.

– Что за нервный тип! – покачал головой Мячиков, косясь на сутулую спину директора. – Как только вы к нему подходите, дорогой Максим Леонидович, его в дрожь бросает. Заметили? И вчера, в его кабинете – помните?

Да, действительно, это казалось странным. Мой вид, похоже, вызывал у директора дома отдыха какое-то беспокойство, иначе не смотрел бы он на меня столь пристально и с какой-то патологической неприязнью.

Я пожал плечами.

– Возможно, я ему кого-то напоминаю. Хотя должен согласиться с вами – его поведение довольно-таки странно.

На завтрак никто не пошел, полагаю, аппетитом в то утро никто не отличался. Все сидели и ждали приезда милиции. К десяти часам кое-кто отправился собирать вещи. Еще минут через двадцать часть отдыхающих с чемоданами в руках столпилась в холле, требуя от директора немедленной отправки в Москву или хотя бы на станцию, но директор, загораживая своим торсом проход на лестницу, отвечал:

– Без паники, товарищи, без паники! Соблюдайте спокойствие. Без ведома органов правопорядка я не имею права отправить автобус на станцию – таково распоряжение местного УВД. Потерпите еще немного, с минуты на минуту появится милиция и решит вопрос о вашем пребывании здесь.

– А я, например, не собираюсь отсюда никуда уезжать, – шепнул Мячиков. – Вы ведь тоже останетесь, Максим Леонидович, не правда ли?

– Бесспорно, – твердо ответил я, уже почуяв возможность окунуться в новую детективную историю и не желая эту возможность терять. – Бесспорно, я остаюсь.

– Вот и ладненько, – пропел Мячиков, радостно потирая свои маленькие пухлые ручки. – Как только наши доблестные органы разберутся с этим делом, сразу же махнем на лыжах. Идет? Посмотрите, Максим Леонидович, какая чудесная стоит погода!

Я кивнул. Погода в это утро, безусловно, была прекрасной. Солнце слепило сквозь пыльные стекла окон, редкие легкие снежинки медленно кружились, купаясь в лучах дневного светила, ежеминутно переливаясь, вспыхивая отраженным светом. Полное безветрие – и ни облачка на чистом, прозрачно-голубом небе; морозный воздух парил над белоснежной землей, снег искрился и хрустел под множеством чьих-то ног… А, вот и они!

Прибытие милиции внесло в атмосферу дома отдыха некоторый порядок и спокойствие, люди с облегчением вздохнули, почувствовав себя под надежной защитой дюжины человек в серой форме. Нас всех попросили разойтись по номерам и ждать вызова с целью дачи показаний. Мы безропотно подчинились.

Когда очередь дошла до меня, Мячиков похлопал меня по плечу, пожелал удачи и посоветовал говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Я покинул номер со стесненным чувством. Опрос потенциальных свидетелей проводился в кабинете директора, который любезно согласился предоставить свои апартаменты под нужды уголовного розыска. Беседу вел розовощекий молодой человек в очках и со стрижкой «бобриком». Он был проникнут сознанием собственной значимости и больше всего на свете желал, как мне казалось, сам, лично, без чьей-либо помощи, найти убийцу, а если удастся – то и обезвредить его. Ему от силы было года двадцать три – двадцать четыре, но гонора ему было не занимать. Пытаясь казаться суровым, он неумело хмурил брови и отчаянно травился «Беломором», однако сквозь всю эту напускную важность и строгость отчетливо проглядывался неплохой в общем-то и неглупый парень, но при этом такой «зеленый», что я едва сдержал улыбку, совершенно неуместную в данных обстоятельствах. Помимо него в кабинете находилось еще три человека: один в штатском, и двое – в милицейской форме.

С самого начала я решил подробно рассказать следователю всю правду о моей ночной вылазке, не утаивая ничего и ничего не скрывая. Во-первых, мои правдивые показания могли принести пользу следствию, а во-вторых, причин что-либо скрывать у меня не было, так как никакой вины я за собой не чувствовал. Я выложил ему все, расписав свое ночное похождение буквально по минутам, опустив, однако, эпизод с ампулой: она казалась мне к делу совершенно непричастной. От усердия и охватившего его вдруг азарта молодой следователь нетерпеливо ерзал в директорском кресле, то и дело протирал очки, а когда я закончил, многозначительно переглянулся со своим коллегой в штатском. Без сомнения, мои слова произвели на него должное впечатление.

– М-да, ваш рассказ интересен, – произнес он, пристально глядя мне в глаза, – но, по-моему, в нем есть некоторые неточности.

– Неточности? – удивился я.

– Да, неточности. Вы уверены, что описываемые вами события произошли именно в три часа ночи, а не раньше и не позже?

– Абсолютно. За точность своих часов я ручаюсь. Вот, взгляните, идут секунда в секунду, по ним можно кремлевские ставить – и не ошибетесь.

Он сверил мои часы со своими и удовлетворенно кивнул. Но следующий его вопрос поверг меня в совершеннейшее недоумение.

– Что вы делали в холле в столь позднее время?

– В холле? – снова удивился я. – Но я не был в холле!

– Разве? – Он подозрительно посмотрел на мои ботинки.

– Клянусь! Я дошел лишь до середины коридора.

– Вот-вот, это-то и непонятно. Вы слышали стон, но дошли только до середины коридора и почему-то повернули обратно, даже не поинтересовавшись его источником. Неужели вы, гражданин Чудаков, настолько лишены любопытства?