Обнаженная модель - Страница 85

— Анатолий давно на пенсии, — продолжал я рассказывать о Карпухине, — но я знаю, что он каждый день ходит на ашхабадскую киностудию, давно ставшую ему родной, ходит туда как на работу. Видимо скучает, и по инерции продолжает заглядывать в павильоны, многих ассистентов, будучи их наставником, он вывел в операторы.

Джорогов засмеялся, положил руку на плечо Шапиро и сказал:

— Женя, это твоя школа, ты ведь тоже на пенсии, а на «Ленфильм» каждый день как на работу ходишь.

— Привычка — вторая натура, — вздохнул Шапиро и, обращаясь ко мне, попросил:

— Володя, если встретите Анатолия, передайте ему привет и скажите, что я его помню и горжусь его успехами. Он, кажется, получил заслуженного, и даже стал лауреатом Госпремии. Только не говорите, что я отозвался о нем, как о скупердяе, это я любя.

— Что вы, Евгений Вениаминович, ваш поклон Анатолию будет приятен, он много о вас рассказывал хорошего и считает вас своим наставником. На съемках мы держались вместе, и хорошо понимая друг друга, отстаивали интересы изобразительного ряда в фильме, порой не совпадающие с режиссерскими интересами. Возможно, и дальше бы работали, но меня стали приглашать на другие студии, и наши встречи стали очень редкими. Я уверен, что теперь он вернется в свой родной Ленинград. Все эти годы он не выписывался из своей ленинградской квартиры, где оставалась жить его мама. Теперь, когда ее не стало, а в Ашхабаде его уже ничто не удерживает, он вернется и постарается встретиться с вами и со своим «Ленфильмом», где после службы в авиации он начинал свою творческую деятельность под вашим крылом.

Распался великий Советский Союз, республики стали самостоятельными государствами и, естественно, все творческие союзы, в том числе и Союз художников СССР, перестали существовать. Всесоюзные художественные выставки, проводимые в московском Манеже и ЦДХ, также закончились. По старой привычке, будучи в Москве, я зашел на Гоголевский бульвар, 10, в Союз художников, чтобы заплатить членские взносы и повидать Игоря Обросова, Асю Зуйкову, зайти в редакцию журнала «Творчество», чтобы увидеться с Юрием Ивановичем Нехорошевым, а потом пообедать в любимом ресторане. Каково же было мое удивление, когда вместо уютного ресторана я увидел складское помещение, а перед входом в него небольшой ларек, в котором продавались товары для художников. На прилавке лежали тюбики с красками, колонковые кисти, разбавители, лаки, но теперь уже по фантастически бешеным ценам. Я поднялся на второй этаж по мраморной лестнице, некогда застеленной красным ковром, вошел в бывшую приемную секретариата Союза, где сидела незнакомая симпатичная девушка, я поздоровался и представился. Она вопросительно посмотрела на меня и спросила:

— Вы к Дробицкому?

— Простите, а Дробицкий это кто?

— Эдуард Николаевич Президент нового Союза художников с официальным названием Творческий союз художников России.

В этот момент из кабинета вышел высокий худой мужчина средних лет.

Он острым взглядом окинул меня и сказал:

— Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Я вошел в столь знакомый мне кабинет, где раньше сидел секретарь Союза художников СССР, Владимир Иванович Володин.

— Присаживайтесь, — предложил мне Дробицкий, — я понял, что вы художник, так ведь?

— Да, Артыков Владимир Аннакулиевич, член Союза с 1973 года. Хочу узнать, кому платить членские взносы, если Союз еще существует.

— Прежний Союз художников СССР распался, как и вся наша страна, — усмехнулся он.

— А как быть нам, теперь уже бывшим членам?

Лицо Дробицкого приняло официальный вид, и он серьезно сказал:

— Я хорошо знаком с вашими работами не только по выставкам, но и публикациям. Теперь будем знакомы и лично. Вы как известный художник, имеющий почетное звание и награды, с большим стажем в прежнем Союзе можете вступить к нам в Творческий союз художников России без рекомендаций и обсуждения приемной комиссией.

Он широко улыбнулся и предложил:

— Напишите заявление на мое имя о вашем желании вступить в Союз и приложите к нему две свои фотокарточки. Все отдадите референту. Она же примет и членские взносы и вручит вам новое удостоверение.

Эдуард Николаевич встал:

— Заранее поздравляю, вы приняты в члены Творческого союза художников России и одновременно вы становитесь членом Международной Федерации художников.

С Гоголевского я поехал на киностудию им. М. Горького, где мне хотелось повидать знакомых — актрису Нину Иванову, сменившую свою профессию на второго режиссера, и своих друзей, операторов Володю Архангельского иЛешу Чардынина. Пройдя по коридору второго этажа, увидел своего старшего коллегу известного художника киноПетра Исидоровича Пашкевича, он был бледен и худ. Мы обнялись.

— Володя, какими судьбами ты на студии? Тебя пригласили на картину? Впрочем, что я говорю, какие сейчас картины?

— Петр Исидорович, как вы? Как здоровье?

— Здоровье, Володя, сам видишь. Перенес несколько тяжелых операций, долго провалялся на больничных койках. Сейчас пригласили на работу, запускают новую картину, в наше время — это событие. Но ты знаешь, все пытаются снимать новые картины, но, насколько мне известно, ни одна не доходит до финала из-за отсутствия денег. Инфляция, одним словом. При моем теперешнем здоровье, а вернее, при отсутствии его, и этом бардаке, который сейчас на студии, сомневаюсь, стоит ли мне возвращаться на работу. Не дай Бог случится что со мной, подведу съемочную группу. А помнишь, как хорошо мы проводили время в Доме творчества «Дзинтари». Компания подобралась хорошая, из Киева — театральный художник Анатолий Пархоменко и кино-художникВолодя Агранов.

Я добавил:

— Мосфильмовцы Абрам Фрейдин, Толя Кузнецов и Боря Немечек. С Ленфильма помню Марксена Гаухман-Свердлова. Позже, из Парижа в группу приехал и влился в наш круг Николай Двигубский. Петр Исидорович, вы помните кино-художника из Баку Маиса Агабекова?

— Ну, как же, конечно помню, твой приятель, у него, кажется, был роман с театральной художницей из Германии.

— Да, она из Потсдамского театра, красивая немочка, — добавил я. — И как не вспомнить моего большого грузинского друга Георгия Гуния. У этого театрального художника интересная судьба. Мама у него русская, а отец грузин. После развода родителей Георгий остался в Тбилиси с мамой, а когда бывает в Москве, навещает своего грузинского папу.