Обнаженная модель - Страница 83
Я дозвонился до Джорогова, мы договорились встретиться на углу Малого проспекта и Ординарной улицы, недалеко от «Ленфильма». Он ждал нас в назначенном месте, и через пару минут мы оказались у высокого дореволюционного доходного дома. Массивная парадная дверь выходила прямо на тротуар. Поднявшись на один марш, Джорогов открыл дверь ключом:
— Прошу, заходите. Жена у меня отдыхает в Репино, так что я, можно сказать холостяк, — сказал Юрий Артемьевич, включая свет и помогая Светлане снять пальто. Он отошел на два шага, осмотрел ее с ног до головы и, обращаясь ко мне, заметил, — столько лет проработал директором фильмов, но, чтобы в ассистентки брали школьниц, впервые вижу.
Мы вошли в комнату с высоким потолком, украшенным лепниной, и двумя очень большими окнами, на письменном столе стояла пишущая машинка и пачки исписанных листков бумаги, на полках вперемешку с книгами лежали папки, туго перевязанные тесемкой, на креслах раскиданы журналы и рукописи.
— Не обращайте внимания на мой творческий беспорядок, я сейчас пишу книгу о том, что такое директор фильма и как творческим работникам бороться с администрацией. Удобнее будет посидеть на кухне, — перехватив мой взгляд, сказал Юрий Артемьевич.
— Да, Юра, зритель видит и знает актеров, реже режиссера, а директоров вообще никто не знает. Впрочем, у художника и оператора кино та же участь, — добавил я.
Джорогов открыл пузатую дверцу холодильника ЗИЛ, вынул оттуда колбасу, сыр, консервную банку кильки в томате, бутылку водки, а из шкафчика — батон хлеба.
Я вынул из кейса бутылку «Столичной», которую Юрий Артемьевич отправил в холодильник.
— Пускай охлаждается, а мы начнем с запотевшей ленинградской. Света, — скомандовал он, — похозяйничай на кухне, прибери со стола, помой посуду, возьми сковороду, на горячее пожарим яичницу с колбасой, а на холодное подадим кильку в томате, без нее никак нельзя, традиция. Света, извини, шампанское не держу.
— Не переживайте, Юрий Артемьевич, я пью водку, — ответила Света, ставя на стол сковороду с глазуньей и раскладывая ее по тарелкам.
Джорогов разлил холодную водку, поднял рюмку, чокнулся с нами:
— Артыков, как я рад тебя видеть! За встречу!
Мы начали вспоминать душанбинскую гостиницу, где наши номера были на одном этаже. Там же проживал и кинорежиссер Роман Тихомиров, у которого мы частенько собирались вечерами свободными от съемок. У Тихомирова в то время была идея снять фильм-балет на восточную тему, поэтому он специально прилетел в Душанбе для переговоров с республиканскими чиновниками Госкино. Не знаю, чем закончился его визит в Душанбе, и удалось ли ему снять задуманный фильм. Время было летнее, жара была невозможная. Только наглухо закрытые окна номера и тщательно задернутые шторы да беспрерывно льющаяся в душе ледяная вода, в какой-то степени охлаждали воздух в номере. Дежурные тщательно прислушивались, из каких номеров доносился беспрерывный шум воды. Они стучали в дверь и требовали закрыть воду, на что приходилось врать, что принимаешь душ, зная, что за такое расточительство воды администрация могла запросто выставить из гостиницы. В то время кондиционеров еще не было, и это был единственный способ создать относительную прохладу. Тихомиров, расхаживая по номеру в длинных семейных трусах, рассказывал истории из своей режиссерской жизни, больше всего о молодых актрисах, которым он дал путевку в большое кино. Вспоминая, он выразительно жестикулировал руками, отчего его дряблые провисшие мышцы покачивались в такт пластичным движениям бывшего дирижера-музыканта. Тихомиров подробно, в деталях, вспоминал о своей любимой работе «Пиковая дама», в которой снимались Олег Стриженов и Оля Красина. Когда он говорил о героине фильма Лизе, его глаза прикрывались от приятных воспоминаний, чувствовалось, что он все еще влюблен в актрису.
— Оля — мое открытие. Я долго искал девушку на роль Лизы и однажды увидел первокурсницу ВГИКа, ученицу Сергея Герасимова и был поражен ее красотой. Даже без грима ее лицо отвечало облику девушки пушкинского времени. Поговорил с Олей, пригласил приехать в Ленинград на кинопробы. И не ошибся! Оля Красина в паре с Олегом Стриженовым составили прекрасный ансамбль. Я полюбил ее, для меня как для режиссера это было очень важно, она вдохновляла меня. Опыта и школы у нее, естественно, не было, но был талант, и моя задача была развить его. Я учитывал, что Олиным партнером будет маэстро Олег Стриженов, и мне нужно было поднять ее актерское мастерство. На репетициях она отдавалась работе до изнеможения и быстро преодолела скованность перед камерой. Я сделал ее кинозвездой! В дальнейшем она снялась в нескольких фильмах, но уже у других режиссеров. Лично я не одобряю когда молодые актеры, снявшись в серьезной роли, начинают размениваться по мелочам.
Я внимательно слушал мэтра, а мысли витали в далеком 1959 году, когда группу студентов ВГИКа направили на сбор картофеля в один из колхозов Каширского района Московской области. Несколько студентов актерского факультета с курса профессора Сергея Герасимова, а также студенты операторского, художественного и режиссерского факультетов разбились по симпатиям в компании. Я оказался с Володей Прошкиным, Колей Губенко, Женей Жариковым, Ваней Тартыским, Жанной Болотовой и Олей Красиной.
Ночевали мы в огромном крытом сеновале. Вечером деревенские девушки привезли нам большую флягу парного молока и несколько буханок еще теплого ржаного хлеба, нарезанного крупными ломтями. Снявшись в очень популярном фильме режиссера Льва Кулиджанова «Дом, в котором я живу» Жанна Болотова к тому времени была уже кинозвездой. Естественно, что встреча с живой актрисой вызвало у деревенской молодежи чувство неподдельного восторга. Они только недавно видели этот фильм, и им было непонятно, почему такая известная артистка ходит в телогрейке и резиновых сапогах. Прижимая к груди ее фотографию, они робко подходили к Жанне в надежде получить автограф популярной артистки. К тому времени фотопортреты Болотовой печатались массовыми тиражами и продавались наравне с портретами известных актрис кино, такими как, Тамара Логинова, Людмила Гурченко, Тамара Сёмина.
Вечером местная девушка, подавая мне кружку с молоком и хлеб, тихонько спросила: