Обмани меня еще раз (СИ) - Страница 2

Ева

‒ Ева Александровна, к вам опять та женщина, ‒ ординатор Оля просунула голову через приоткрытую дверь и смотрела на меня пытливо и немного виновато, ожидая моего ответа.

Рабочий день давно закончился, только на моем столе копилось и покрывалось пылью столько дел, на которые нужно было написать отчет, но мне катастрофически не хватало времени. Нам всем приходилось засиживаться вот так допоздна, чтобы удовлетворить требования чиновников из министерства, которые были весьма далеки от реального положения дел в больницах на самом деле. Они присылали нам свои указы всё с новыми и новыми требованиями, которые мы должны были выполнять неукоснительно. Взглянула на часы, которые я носила с тех самых пор, как отец застегнул их на моей руке в честь значимой только для меня даты. «Смотри на них и знай одно, что они всегда идут только вперед» ‒ сказал он потом.

Стрелки показывали почти десять минут девятого. Засиделась я, однако.

‒ Оля, ты знаешь мои правила. Надеюсь, не нужно их тебе повторно напоминать? Не первый же день работаешь. Я не общаюсь с родителями своих пациентов, ни бывших, ни настоящих, ни будущих, если нет на то особых причин и срочной надобности, ‒ отчеканила я свою позицию. Вот закончу начатый отчет по этому пациенту и домой.

‒ Просто она приходит уже почти месяц, каждый день, ни один не пропустила. Сегодня вообще расплакалась и отказалась уходить, пока вы не выйдете и не поговорите с ней. Даже старшая медсестра не понимает, как поступить в данной ситуации. Выгнать рука у них не поднимается, все-таки, пожилая женщина. Меня саму так вообще совесть потом замучает, ‒ девушка виновато опустила голову, ожидая от меня словесной трепки.

Я обреченно вздохнула. Вот из-за таких вот случаев я и отказалась встречаться с родителями своих подопечных. Без надобности. Они сперва нагло добивались моего согласия на осмотр или лечение, пренебрегая всеми правилами, которые существовали. Затем начинали отмалчиваться и врать. Родители всегда не договаривали правду, обманывали. Смотрели в глаза врачу, которому доверяли жизнь своего ребенка, и врали, ни капельки не краснея, не понимая до конца, что это может привести к фатальной ошибке. Когда их ловили на лжи, то они нападали первыми, обвиняя нас во всех грехах. Ведь виноваты все вокруг, кроме самих…

Я больше верила ребенку, его анализам, а также анамнезу, который собирала сама или поручала интерну. Поэтому каждый год в отделении детской хирургии появлялся молодой ординатор, или молодая, как попадется, мозолящий глаза мне и всем остальным. Ему или ей я доверяла общение с родителями. Мне их хватало и за глаза…

Задумалась и потеряла драгоценные минуты, которые могла потратить на написание отчета о проведенной операции. Давно бы закончила уже. Интерн до сих пор находился в кабинете, терпеливо ожидая моего вердикта.

‒ Пусть ждет или обращается в приемный покой. Я не собираюсь идти у них на поводу, ‒ Сколько их таких, которым всегда что-то от меня надо? Я нахмурилась, вспоминая особо отличившихся «больных».

Мне уже «немного» за тридцать, практикуюсь несколько лет и считаюсь одним из лучших детских хирургов, пусть наша больница и не находится в главной столице. Это не мешает и столичным приезжать в наш город. Я сама решила работать в этом тихом и спокойном городке после многих лет учебы, прохождения интернатуры и ординатуры, пару лет попрактиковавшись у лучших хирургов нашей страны. Начиная с того времени, когда я выбрала специализацию детская хирургия, мне пророчили неплохое будущее. Красотой я не блистала, но и уродиной не была, мозги мои были на месте, хотя в одно время я их чуть было не потеряла, на свидания не бегала, а упорства у меня хватало лихвой. После окончания школы учеба для меня была на первом месте. Я не вылезала из библиотеки, бегала по многочисленным семинарам, выписывала кучу медицинских журналов. Свою будущую специализацию я выбрала сразу, как только узнала о поступлении в медицинский институт. После окончания первого курса устроилась ночной медсестрой в отделение детской хирургии в одну из лучших клиник, спасибо папе, помогал во всем, подключая все свои имеющиеся связи. Не высыпала, не доедала, но к своей цели шла упорно, не используя фамилию отца. Всем говорила, что просто однофамильцы. Правда, в общежитии жить отказалась, да и папа был против. В своей группе нашлась еще одна девушка, интересовавшаяся только учебой. Она приехала из какой-то глубинки, золотая медалистка. Познакомилась с ней поближе и предложила ей жить в квартире вместе, в обмен на еду, точнее за ее готовку. Я плачу за съем жилья, покупаю продукты, благо в деньгах я не испытывала стеснения. К моему предложению она отнеслась настороженно, чуть ли повертев пальцем у виска. Но мои доводы ее убедили, да и отец помог в переговорах.

В общежитии жили по три, даже по четыре человека. Шум и гам были постоянными сопровождающими, многие даже имели время на редкие вечеринки. Учиться в такой атмосфере можно, но и свихнуться недалеко. Многие девушки не отказывались от свиданий, от многочасовых подготовок к нему. Я еще исключила и постоянную болтовню между соседками, пустая трата времени на обсуждение парней и прочей чепухи. Лена ломалась недолго, а знакомство с моим отцом отмело все ее сомнения. Папа военный мог охмурить кого угодно.

Отодвинула от себя клавиатуру компьютера и помассировала виски. Голова разболелась, словно глухие удары молотка отбивали в ней свой собственный ритм. К черту всю эту писанину! Завтра с утра приеду пораньше и допишу.

В кабинете врачей интерна уже не было. И все остальные хирурги либо были на операции, либо уже уехали домой, либо распивали чаи с молоденькими медсестрами или интернами. Холостых мужиков в нашей профессии было навалом. И не только мужчин. Даже если взять в пример меня. Я не собиралась связывать свою жизнь с кем-то. Мне хватало и работы. Поклонники были, но я отказывала всем, не желая рушить налаженный режим, который я строила годами. Работа для меня была всем, приносила мне удовольствие. Правда, с трудом выносила бумажную волокиту, ведь каждый год к имеющемуся списку документов добавлялась еще пару строк. Врачам клиник, кроме как заполнением бумажек, заниматься же больше нечем.

Переоделась в привычную одежду, закинула на плечи пальто и вышла в коридор. К ночи в отделении наступало умиротворение. Время ужина уже прошло, пациенты дружно сидели в своих палатах, да и посетителей уже не пускали. Попрощалась с медсестрами за стойкой и нажала на кнопку лифта. Кто только придумал устроить отделение детской хирургии на четвертом этаже?

На первом этаже двери лифта бесшумно распахнулись, и я окунулась в мир хаоса. Приемный покой только на словах назывался покоем. На самом деле тут всегда было шумно, слезно, все это сопровождалось руганью врачей скорой помощи и громким командирским голосом старшей сестры, которая принимала детей, ставших пациентами нашего отделения. Подписалась в журнале у охранника и заглянула к медсестрам.

‒ В нашем полку прибавление ожидается?

‒ Добрый вечер, Ева Александровна. Сплюньте, пока только в травматологию и в инфекционку. Езжайте домой со спокойной душой.

Я улыбнулась и вышла на прохладный осенний воздух.

Ева

Я кивнула медсестре и вышла на прохладный осенний воздух. Вокруг витал запах предстоящего снега, который все никак не хотел обелить землю. Зашагала по тротуару усыпанными листьями, делая круг вокруг больницы, чтобы дойти до парковки. Такие прогулки, хоть и донельзя короткие, успокаивали и прибавляли сил.

Я любила зиму, она не умела врать, все ее огрехи видны были сразу, хоть она и пыталась их спрятать. Она смела «обманывать» во благо, пряча всю грязь осени под своим белоснежным ковром.

‒ Стойте! Ева Александровна, стойте! ‒ от любования природой меня отвлек отчаянный женский крик. ‒ Подождите ради бога!

Я обернулась, ко мне не то бежала, не то ковыляла пожилая женщина. Вспомнила слова интерна Оли про посетителя. Нашла, все-таки. Как они все не поймут, что я не могу поставить диагноз и назначить лечение, не увидев пациента. Женщина едва успела дойти до меня, как я выложила ей все, как есть.