Обман (СИ) - Страница 5

— Ты должна мне за то, что этот день отразится на моем душевном равновесии неизлечимой психологической травмой: я жал руку улитке и палочнику. Могу я уже валить? Понимаю, что ты потеряла голову от такой удачи, но на застолье мы не договаривались.

Вот зря я это сказал, потому что в ответ Моль врубает «Верочку» на максимум, и беспощадно проходится по мне безразлично-брезгливым взглядом. Искра в ее глазах намекает, что надо не спрашивать, а тупо уходить, потому что сейчас меня ждет еще одно глумление над начавшим выпочковываться мужским естеством, но я все равно не успеваю. «Верочка» хватает меня за щеку, оттягивает и треплет, словно паренька.

Она меня, типа, только что кастрировала?!

— Прости, Марик, но чтобы я потеряла от тебя голову, тебе придется минимум десять лет тренировать самую сложную мышцу.

— Трапециевидную что ли? — не въезжаю я. — Так у меня с ней порядок.

— Умственную, — сокрушенно бормочет Моль.

А потом разворачивает меня за плечи и буквально выпихивает за дверь. Даже обидно, елки-зеленые, я же не какой-то сетевой распространитель, чтобы выгонять меня взашей!

Я, между прочим, ей жизнь спас!

— Подожди! — кричит она, когда я нетерпеливо «насилую» кнопку лифта большим пальцем. Появляется через мгновение с несколькими купюрами в руках. Я снова жестко туплю, поэтому «Верочка» сначала грубо заталкивает деньги мне в карман, а потом, когда лифт распахивает двери, степенно «приминает» купюры шлепками поверх ткани.

— Если это за химчистку, то даже не смешно, — ядовито иронизирую я, но сразу же жалею об этом, потому что у «Верочки» снова то самое выражение лица. Его можно патентовать как инновационный метод безболезненной мгновенной кастрации. Владельцы собачек и неверных мужей выстроятся в бесконечную очередь!

— Это за спектакль, — грустно вздыхает Моль. — И это с чаевыми.

Я захожу в лифт и радуюсь, когда бледное лицо пропадет из фокуса моего внимания.

Хрен я теперь появлюсь в офисе Клеймана в ближайшие пару… тысячелетий.

Есть такая поговорка: не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь.

Она как нельзя лучше характеризует всю прошедшую с момента моей «публичной кастрации» неделю. Потому что «Верочка» является мне в страшных снах. И это не преувеличение, это сраная реальность, в которой я просыпаюсь не как положено мужику с нормальным либидо — со стояком, а в, блядь, холодном поту! То она лежит на соседней половине кровати и монотонно прочесывает мой пах тем_самым_взглядом, то я почему-то изображаю стриптизера-самоучку, которому она сует деньги в трусы, а потом по-отечески похлопывает по тому месту, где у меня когда-то были яйца. И от этого похлопывания мои орехи болят даже сквозь сон.

Но самое ужасное даже не в этом.

Я вижу ее везде, в любой женщине, которая появляется на моем пути. Вот даже сегодня, когда приехал в офис и моя любимая бойкая секретарша Люба выскочила, чтобы освятить меня лучами добра, немеркнущей любви и бесконечного обожания, у нее было лицо «Верочки». Я чуть было натурально не перекрестился, но на всякий случай сделал то, над чем сам всегда громко и зло ржал — распорядился вызвать в офис попа и освятить углы «потому что так сейчас модно».

— Марк Анатольевич, — Люба вторгается на мою территорию, и я не успеваю зажмуриться. — Что-то не так? — оторопело спрашивает она, начиная поправлять то юбку, то пиджак, то бант на воротнике блузки.

— Башка раскалывается, — ворчу я. Ну хоть на этот раз без «Верочки», а то я скоро начну здороваться, говорить «Давно не виделись» и интересоваться, как прошел ее день. — Что у тебя?

— В среду День рождения вашей сестры Валерии. Вы просили напомнить заранее.

— Спасибо, Люба. Принеси пару таблеток аспирина и кофе. И отмени все встречи на сегодня, кроме ужина с «Ла Траст».

— И с Ритой Викторовной тоже? — вкрадчиво интересуется она.

Рита Викторовна — это кто-то вроде подруги детства, на которой я должен жениться, потому что когда-то, когда мы сидели на соседних горшках, наши родители решили — а почему бы и нет? Раньше, когда мы с Ритой были моложе, мы смеялись над планами нас свести, и даже изображали жениха и невесту, потихоньку тролля родительский умилительный восторг. Потом Рита ушла в модельный бизнес, стала дизайнером собственной линии одежды, а я возглавил бизнес отца. Мы встречались пару раз в год, обменивались подарками, успехами — и снова уходили каждый в свой фарватер. Но все изменилось год назад, когда на очередном семейном торжестве Рита встала и толкнула речь. Долгую и красноречивую, с душой, в общих чертах примерно такого содержания: я уже не молодею, а ты, Марик, вообще старый пердун, поэтому мы подумали и я решила, что из нас получится прекрасная семья. Когда через минуту до меня дошло, что над шуткой ржу я один, смех встал поперек горла.

И хоть в тот раз мне чудом удалось все свести к шутке, уже в следующую нашу встречу стало ясно — Рита взялась за меня всерьез. А женщина, которая научилась командовать стаей моделей, точно знает, где у человека самые эффективные болевые точки.

— И Риту Викторовну тоже отмени, — говорю я, жестом «вышвыривая» Любу из кабинета.

И только сейчас осознаю, что кроме кошмаров, бессонницы и навязчивой фобии, «Верочка» принесла в мою жизнь еще кое-что «прекрасное и неповторимое».

Я не думал о женщинах целую неделю. Ни разу. Вообще.

Я думал только о «Верочке», и украдкой щупал мошонку.

На всякий случай.

В общем, если бы неделю назад мне сказали, что из беззаботного бабника и знатока женщин я превращусь в монаха, ведущего жесткий аскетический образ жизни, я бы предложил этому умнику засунуть в задницу свои догадки и не смешить людей. А сегодня я сижу в своем любимом кресле и чувствую, как под моей задницей подгорает невидимый костер, сооруженный маленькими «Верочками». Не удивлюсь, если эти маленькие дьяволицы уже думают, с какого места начать свежевать тушу несчастного Марика. И мои несчастные полудохлые парни в штанах боязливо сморщиваются.

Во второй половине дня я все-таки беру себя в руки и практически как пионер отрабатываю полный рабочий день. Есть вещи, которыми я никогда не пренебрегаю, даже если с тяжелой попойки — что редкость при моем спортивном образе жизни — или после бурной ночи с парочкой красавиц. Как бы там ни было, но работа всегда будет для меня на первом месте. Всегда выше телочек. Такой уж я обязательный славный парень.

Дела отца легли на мои плечи только четыре года назад, но до этого я начал стажироваться в его офисе сразу же, как перешел на третий курс экономического.

Вспоминая те времена, я до сих пор не понимаю, как меня хватало сразу на все: и своим умом вырулить на красный диплом, и вникать в семейный бизнес без масштабных косяков, и практически раз в месяц менять девушек, при этом все время повышая их качество. У меня была даже парочка иностранных актрис, когда я ездил отдыхать в Монте-Карло на известный киношный фестиваль. Оказалось, даже среди них есть падкие на дорогие ухаживания малышки.

Из офиса я ухожу около шести, потому что перед ужином с потенциальными партнерами нужно успеть заехать в ювелирный салон и купить подарок сестре. Лера любит дорогие побрякушки, так что получив очередной кулон или браслет, точно не будет воротить нос.

А еще покупка украшения — почти беспроигрышный вариант подцепить малышку, которая, нацепив белые перчатки, будет вертеть бриллиант, который не может себе позволить, перед мужиком, которого тоже не может себе позволить, но если оооочень постарается… Но мне как-то катастрофиески не везет, потому что девица, активно бросающая мне многозначительные взгляды, совершенно не в моем вкусе: невысокая, бледная, невыразительная… Моль.

Я хватаю футляр с украшением, бросаю на витрину пару купюр чаевых и вылетаю на улицу.

Еще пара дней таких мучений, и я закажу обряд экзорцизма.

Деловой ужин проходит «на ура»: отец хоть и отошел от дел, но до сих пор принимает участие в подобных неформальных встречах, хоть обычно играет роль «свадебного генерала», своей репутацией добавляя солидности моему имиджу молодого хваткого дельца. За бутылкой хорошего вина и вкусным ужином, мы находим компромисс, и договариваемся о дате сделки. Все идеально, и почти без «Верочки».