Обман - Страница 54

— Подделка наших документов не доказана, — возразил ему Маккоун. — Есть лишь ряд замечаний экспертов, но сомнения, а вам как юристу это известно, трактуются в пользу обвиняемых. Я категорически возражаю против опроса приемной дочери моего клиента!

— Вот видите, Ваша честь? — громогласно воззвал больше к публике, чем к судье адвокат Смит. — Этот отказ — косвенное подтверждение правоты истца. Они просто боятся, что девочка признает своих родителей, и все станет ясно. Я настаиваю на ее вызове!

Настроение зала резко качнулось в его сторону. Раздались возмущенные выкрики:

— Привести свидетельницу! Они боятся показаний ребенка!

Хорошо проплаченный Фишером судья бросил растерянный взгляд на его адвоката, и Маккоун величественно поднявшись с места, остановил шум жестом руки:

— Прошу успокоиться, господа! Мы нисколько не боимся показаний нашей девочки, так как истина на нашей стороне. Мы просто всерьез опасаемся за ее здоровье. Очень жаль, что ваше любопытство сильнее чувства гуманности, — мягко укорил он зал и с достоинством сел, театрально махнув рукой.

— Теперь все будет в порядке, — обрадованно шепнул Смит, обернувшись к сидящим за его спиной Юсуповым. — Нам только этого было и надо!

Все взоры обратились на двери, в которых показался судебный пристав, держа за руку стройную девочку с золотоволосой головкой и яркими синими глазами. Он подвел ее к свидетельскому месту, и сидевшая в первых рядах, очень похожая на нее красивая дама, не выдержав, воскликнула:

— Доченька! Родная моя! Неужели ты не узнаешь свою маму?

Девочка повернула голову на крик, но никак не отреагировала.

— Итак, как тебя зовут? — не скрывая своей радости, торопливо спросил ее судья. — Назови имя и фамилию.

— Шереметева Лена, — глядя прямо перед собой, произнесла девочка так четко, что слышно было в дальнем углу зала.

Сразу поднялся невообразимый шум. Светлане Ивановне сделалось дурно, и Михаил Юрьевич бросился к ней, едва успев подхватить на руки теряющую сознание жену. А Петр, вскочив с места, отчаянно крикнул:

— Как же так, Оленька? Ты не узнаешь нас, своих родных?

Девочка лишь отрицательно покачала головой, и, когда судья навел порядок в зале, расстроенный Гордон Смит сделал последнюю попытку спасти дело.

— Ваша честь! — заявил он судье. — Произошло непонятное. Похоже на то, что ребенка чем-то опоили. Я требую медицинского обследования свидетельницы! А пока, чтобы проверить подозрения, прошу привести к ней сестру-близнеца. Она очень любит сестру и непременно вспомнит!

— Защита категорически возражает! — немедленно заявил протест Маккоун. — Хватит с нашего ребенка испытаний! Всем уже ясно, что она не дочь истца, а лишь похожая на нее девочка. Надо уметь проигрывать, мистер Смит, — с фальшивым пафосом воззвал он к своему сопернику.

В зале раздались жидкие аплодисменты, и судья, пользуясь благоприятно сложившейся обстановкой, поспешно объявил:

— Протест защиты удовлетворяется!

Совершенно деморализованный Смит пытался еще возражать и сбивчиво приводил какие-то доводы, но всем присутствующим на процессе и ему в том числе, было уже ясно, что в этой тяжбе победил ответчик.

Траурная обстановка царила в роскошном номере Юсуповых, когда, немного придя в себя после суда, они решили все же обсудить свои дела и решить, что им делать дальше. Само собой, настроение было пессимистическое, так как законная попытка вернуть Оленьку кончилась неудачей, а о том, чтобы отобрать ее у Фишеров силой, нечего было и думать.

У Светланы Ивановны врач обнаружил гипертонический криз и немедленно уложил в постель. Наденька, которая не была посвящена в происходящее и лишь понимала, что поиски сестры идут неудачно, помогала отцу и брату ухаживать за больной мамой, а они сидели около ее кровати в мрачном раздумье.

— Да, Петя, сегодня мы убедились, что все наши надежды на американскую Фемиду были напрасны, — наконец удрученно произнес Михаил Юрьевич, как бы подводя итог затраченным усилиям. — Мы ухлопали уйму денег, но ничего не добились.

— Одна видимость у них, а не демократия. Не народ правит, а толстосумы и те, кто у них на содержании, а держат они их на коротком поводке.

— Ты прав, папа, — согласился с ним Петр. — Судья был явно ангажирован. Скорее всего подкуплен. Заметил, как он сразу свернул заседание, когда у них прошел фокус с Олей? Он и не пытался выяснить истину!

— Бедная наша девочка! Что же они с ней сделали? — всхлипнув, подала голос Светлана Ивановна. — Как бы это не отразилось на ее здоровье!

— Все-таки не похоже, чтобы ее укололи или чем-то напичкали, — задумчиво произнес Михаил Юрьевич. — Не чувствовалось наркотического воздействия, и речь была четкой. Поведение Оленьки мне больше напоминало людей, находившихся под гипнозом. Наша дочь вела себя, скорее, как зомби.

Опыт расследований помог ему разгадать тайну происшедшего с дочерью, и чем больше об этом думал, тем сильнее верил в правильность своего вывода. Явно воспрянув духом, он добавил:

— Если так, то действие гипноза скоро кончится, и, если мерзавцы его не повторят, Оленька непременно нас узнает!

— Но как тогда, Мишенька, мы сможем ее у них отобрать? Подадим жалобу в высшую инстанцию? — сразу оживилась и Светлана Ивановна. — Ты думаешь, у нас что-то получится?

— Вряд ли, хотя апелляцию подадим, — не стал обнадеживать он жену. — У нас нет ни таких капиталов, как у Фишера, ни его связей.

— Что же тогда будем делать? — вновь упала духом Светлана Ивановна.

— Я, кажется, знаю, что следует делать, — как бы пробудившись, неуверенно произнес Петр. — Оленька сама нам поможет!

Зная, что у сына в критические моменты часто возникают конструктивные идеи, отец и мать молча устремили на него глаза, в которых светилась надежда.

— Ну и что? — в один голос спросили они.

— Путь к успеху у нас только один: воздействовать на этих Фишеров через Оленьку! — коротко изложил Петр суть своей идеи. — Вы знаете, что у нее не по возрасту твердый характер. Куда сильнее, чем у Наденьки.

— Это так, — нетерпеливо перебила его мать. — Но что ты предлагаешь?

— Найти возможность сообщить Оленьке всю правду, а еще лучше нам с ней повидаться, — пояснил свою мысль Петр. — Тогда моя сестричка устроит своим приемным родителям такую жизнь, что они сами от нее откажутся! После этого, — уверенно закончил он — с ними без суда можно будет договориться.

Его родители приглянулись, гордясь сыном, и Михаил Юрьевич как глава семьи благодарным тоном заключил:

— Ну что же, Петя, ты, как всегда, подал нам хорошую мысль. Предложенный тобой план осуществить непросто, но это, пожалуй, сейчас наиболее реальный способ вернуть Оленьку домой. А на худой конец будем добиваться проведения анализа ДНК!

— Какие же подлецы эти Фишеры! Низкие эгоисты! Это надо же: внаглую отобрать у родных отца и матери их дочь! Наверняка купили ваших продажных судей! А вы еще кичитесь своей демократией: мол, Америка — страна равных возможностей, — вне себя от возмущения, заявила Даша Роберту, развернув газету и узнав из нее о решении окружного суда.

Они ехали после работы в его машине, собираясь пойти на вечеринку к приятелям. У Даши последние два дня были насыщены показом новых моделей одежды, и она не была в курсе дел. Сообщение о фатальной неудаче Юсуповых ее просто сразило.

— Но, насколько я знаю, Фишеры утверждают, что их девочка вовсе не дочь твоих бывших, — подчеркнул, сделав паузу, Роберт, — родственников. И сумели доказать это на суде. Может, оно так и есть?

— А я, по-твоему, слепая? Разве не говорила тебе, что собственными глазами видела их приемную дочь? Это Оля Юсупова! — рассердилась на него Даша. — Нельзя быть таким бесчувственным, Бобби! Неужели ты тоже на стороне этих подлых людей?

— Конечно, нет! Но все же это не твоя проблема, а твоих бывших родственников, — с досадой ответил Роберт. — Не возьму в толк, чего ты так переживаешь? Не о проблемах Юсуповых надо сейчас думать, а о том, как ускорить развод!