Обман - Страница 48

— Нам с супругой стоило немалых переживаний решение об усыновлении ребенка и весь процесс удочерения Лолиты. Жена и сейчас сильно нервничает из-за возникших осложнений, будет переживать их и впредь, что не может не отразиться на ее самочувствии и психическом состоянии. Я уже не говорю об огромных материальных потерях.

— Короче, какая сумма вас удовлетворит, чтобы мы кончили это дело миром? — прервал его излияния Михаил Юрьевич, которому уже было ясно, о чем идет речь. — Я все отлично понимаю, Генри, и еще прошлый раз сказал вам, что мы готовы компенсировать понесенный, хоть и не по нашей вине, ущерб.

— А ты не слишком торопыжничай, Майкл! В делах это противопоказанно, — с циничной развязностью бросил Фишер. — Ведь речь пойдет об очень большой сумме. Наш материальный и моральный урон слишком велик, чтобы мы с женой так просто смирились со своей неудачей.

К его удивлению, Юсупов отреагировал на это вполне спокойно.

— Я ожидал нечто в таком роде, Генри, — ответил он хмуро и лишь добавил: — Однако считаю, что вы должны получить компенсацию также от посредников этой противозаконной сделки.

— Ничего не получится, Майкл! — ждавший этого вопроса, возразил Фишер. — В том-то вся беда, что к ним не придерешься, так как их самих надули русские. Да теперь и не к кому предъявить претензии, — взглянул на Юсупова с циничной ухмылкой. — Ты сам знаешь это.

— Ладно, ваша взяла, — угрюмо согласился Михаил Юрьевич. — Пригласите сюда моего сына, Генри! Он ожидает в приемной. Это ему предстоит оплатить ваши счета.

Очевидно, Фишер был об этом осведомлен, потому что отдал распоряжение Мэрилин, и в кабинет тут же вошел Петр. Представившись хозяину на вполне приличном английском, он сел, и Михаил Юрьевич объяснил ему по-русски:

— Я без тебя, Петя, не стал обсуждать финансовые вопросы. Похоже, сукин сын собирается содрать с нас три шкуры! Итак, обратился он к Фишеру, — мы готовы выслушать ваши требования.

— Ну и отлично, — ехидно глядя на них, произнес Генри. — Мои расчеты очень просты. Я угрохал только на посредников, доставку и содержание Лолиты около полутора миллионов своего капитала. Но моральные издержки, мои и жены, я ценю намного выше. Думаю, вам известно, сколько я стою?

— Нам это известно. Назовите сумму, — спокойно отозвался Петр.

— Пять миллионов, и ни центом меньше! — прищурившись, выпалил Фишер, с удовольствием наблюдая растерянность на враз вытянувшихся лицах русских.

Чувствовалось, что готовясь к худшему, такого наглого рвачества они все-таки не ожидали.

Возникла тягостная пауза. Михаил Юрьевич молчал, с убитым видом повесив голову. Петр мрачно размышлял и в конце концов решительно произнес:

— Так дело не пойдет! Не хочу спорить о справедливости ваших расчетов, мистер Фишер. Вам лучше знать, — дипломатично заметил он, — свои денежные и моральные издержки. Но совершенно необоснованно так жестко требовать с нас оплаты всей суммы. Допустим, вы не можете ничего получить с виновников, однако это не значит, что за них должны платить мы. Короче, — твердо заключил он, — я согласен выплатить только половину названной вами суммы.

«Ну вот наш разговор и подошел к финалу, — удовлетворенно подумал Генри Фишер. — Конечно, я могу заартачиться, но что это даст? Уверен, что два с половиной миллиона тоже непосильная для них сумма. Просто интересно: неужели сумеют ее набрать? С другой стороны, — заговорил в нем делец, — если наберут, это будет совсем неплохая компенсация!»

— Ну что с вами поделаешь, — решившись, согласился он. — Пусть будет по-вашему. Только нам надо будет оформить письменное соглашение, — добавил, вспомнив рекомендацию юристов. — В одном экземпляре, который я оставлю у себя в качестве гарантии.

— Нет, Генри! Ты совершил ошибку, — заявил Фишеру приятель, маститый и дорогостоящий адвокат Дэвид Маккоун, когда он рассказал о договоре, который заключил с отцом своей приемной дочери. — Если они не достанут денег, то этот документ поможет оттягать у тебя ребенка.

Они стояли на поле гольфклуба, закончив очередную партию. Был чудный тихий солнечный день, и лишь с океана долетал легкий освежающий ветерок. Вокруг широко простирался безукоризненно подстриженный газон. Мальчики-грумы подали им полотенца и, утирая пот, друзья уселись отдыхать в услужливо пододвинутые кресла.

— Так почему ты считаешь, Дэйв, что мне может повредить этот договор? — с озабоченным видом спросил Фишер, зная, что его приятель зря слов на ветер не бросает. — Ведь по нему они обязались выплатить очень неплохую компенсацию.

— Да потому, что, подписав этот документ, ты сам признал факт незаконности твоей сделки по удочерению русской девчонки, — посмотрел на него Маккоун, как взрослый на ребенка. — Неужели тебе это непонятно, Генри?

Видя, что его друг все еще не осознал смысла сказанного, он объяснил:

— Ты ведь сам мне признался, что по документам твоя приемная дочь носит совсем другую фамилию, чем эти русские, с которыми у тебя проблемы. Разве не так?

Фишер молча кивнул, и, хотя было видно, что до него уже дошла мысль адвоката, тот все же наставительно продолжал:

— Имея на руках этот договор, они легко могут отказаться от его выполнения. Поскольку их похищенную дочь вывезли по фальшивым документам, подадут иск о признании твоей сделки с преступниками незаконной, и выиграют это дело! Даже я, Генри, не смогу тебе помочь.

К его вящему удивлению, Фишер весело рассмеялся: так позабавил ушлого дельца нравоучительный тон адвоката и написанное на его холеном лице чувство собственного превосходства.

— Да ты, видно, за простака меня держишь, Дэв? Напрасно! — отсмеявшись, небрежно бросил он приятелю. — Все, что ты сказал, мне было ясно с самого начала, и я это учел.

— Каким же образом, если, как говоришь, уже подписал с ними договор? — на этот раз не понял его адвокат.

— А я составил договор только в одном экземпляре и оставил его у себя! — гордясь своей предусмотрительностью, объяснил ему Фишер. — Как раз для того, чтобы они не могли использовать этот документ против меня. Если что-то пойдет не так, уничтожу его, и дело с концом!

— Вот это ты верно сделал, Генри, — бросив уважительный взгляд, одобрил приятеля маэстро. — Нельзя предоставлять противнику такие сильные козыри!

Ему стало неловко перед Фишером за свой менторский тон и, чтобы сохранить престиж более искушенного в юридических процедурах специалиста, на этот раз по-приятельски посоветовал:

— Все же, Генри, будь бдителен, во время дальнейших встреч и переговоров с ними по этой сделке! Они ведь не раз могут затеять споры по толкованию тех или иных пунктов договора.

— Ну и что? Это привычное для меня дело, — не понял его Фишер. — Ты хочешь участвовать в переговорах?

— Я не то имел в виду, — вновь тоном, в котором звучали нотки превосходства, пояснил Маккоун. — Этот русский детектив может быть очень хитер. Боюсь, что он сумеет либо тайно сфотографировать, либо каким-то другим способом раздобыть копию нужного ему документа.

— Не беспокойся, Дэйв! Уж я позабочусь, чтобы этого никогда не случилось, — самоуверенно бросил Фишер. — Но за добрый совет спасибо.

— И все же, Генри, я на твоем месте не был так спокоен, — с сомнением произнес Маккоун. — Еще и еще раз подумай, дружище: стоит ли тебе идти с ними на эту сделку. Тем более что Сара хочет девочку оставить у себя.

«А что? Скорее всего Дэйв прав, — подумал Фишер, отнюдь не уверенный в том, что поступает верно. — Надо будет еще раз все взвесить».

— А ты убежден, что выиграешь процесс, если русский подаст на меня в суд при нынешних обстоятельствах? — напрямую спросил Фишер, проницательно глядя в глаза своего именитого приятеля. — Ведь эта тяжба будет стоить мне кучу денег!

— Процесс обойдется тебе недешево и будет трудным. Но я его непременно выиграю, Генри! — уверенно заявил Маккоун. — Я об этом уже думал, и у меня есть секретное оружие, которое обеспечит нам победу.