Облик книги - Страница 7

Так как левая половина центрированного титула или только одной центрированной строки не является зеркальным отражением правой, то вся композиция не симметрична в строгом смысле слова. Итак, нет никакой симметричной типографики, и нечего о ней говорить, но есть центрированная, когда строчки выключены по центру. Попутно замечу, что нет и никакой «средней оси», а поэтому нет и типографики, построенной на принципе средней оси. Выражение «средняя ось» – тавтология. Ось всегда расположена посредине того, что вокруг нее вращается, это что-то может быть и асимметричным.

Рамка вокруг набора, конечно, как правило, симметрична, но это дополнительный элемент, который мы здесь не будем обсуждать.

Бесчисленные природные формы симметричны, по крайней мере внешне: фигура человека, тело животного, семя растения, яйцо. Или они стремятся к определенной симметрии, вроде свободно растущего дерева. Симметричный облик человека, с двумя глазами и двумя руками, отражается в симметричном облике книги и книжного титула, строки которого выключены по центру. Симметричная архитектура эпохи Возрождения таким же образом отвечала симметрии стоящего перед ней человека. Симметричный порядок – не признак стиля и тем более не отражение общественного устройства, это только форма, развивающаяся практически сама по себе, которая существует во все времена и при самых разных общественных строях. Правда, симметричный порядок отличается тем, что он явно тяготеет к равновесию, к середине.

Почему же многие симметричные и почти симметричные формы нам кажутся красивыми?

Строгий, регулярный парк в стиле рококо, когда он пуст, кажется нам скучным и невыносимо напыщенным. Но идущий человек или гуляющая парочка создают в нашем сознании контраст между геометрической строгостью и живым движением, и всё вместе доставляет наслаждение.

Хотя человек внешне симметричен, но одна половина лица отличается от другой, часто даже сильно отличается, и это различие по меньшей мере делает лицо выразительным, а иногда именно эта неправильность делает его прекрасным. Морская галька радует нас больше, чем шар. Выразительность и жизнь – это движение. Неподвижная симметрия лишена напряжения и оставляет нас равнодушными.

Возможно, роскошная барочная рама или любая другая симметричная рама с орнаментом кажется нам красивой только потому, что движение орнамента нарушает общую статику.

Действительно, красота требует нарушения идеальной симметрии. То, что не совсем симметрично, гораздо красивее безупречной симметрии. Никогда в искусстве не изображают обнаженные фигуры, стоящие по стойке «смирно», но всегда в чуть асимметричной позе: нарушение симметрии необходимо.

Так и кажущийся симметричным книжный титул прекрасен и полон выразительности благодаря тому, что подсознательно мы воспринимаем противостояние асимметрии слов и строк и стремимся увязать эти элементы в плотный, «симметричный» порядок: порядок в свободном окружении. И наоборот, когда мы встречаем в типографически динамичном тексте симметричные статичные буквы (A, H, M, T, V), мы на мгновение останавливаемся, и это приятно.

Иногда (чаще всего в журналах) само чередование мнимосимметричного и динамичного порядков, спроектированное с мастерской точностью, доставляет удовольствие; но в искусстве рецептов не бывает. По новейшим образцам акцидентной типографики видно, что даже изначально простой центрированный набор можно сделать перегруженным и придать ему бесполезно напыщенный вид, не соответствующий задаче. В результате получается безвкусица.

Типографика не хозяйка, а только прислуга, и поэтому что правильно, а что нет определяется утилитарностью, так что вполне уместно, если книгу открывает центрированный титул, заголовки глав выключены по центру, а заголовки разделов внутри глав выключены влево: это удобно и так часто делают.

Итак, никакого противоречия между псевдосимметричной и асимметричной типографикой нет, а есть только стремление к более центрированной или более динамичной композиции, проявляющееся на разных уровнях. Причем любой вариант может подойти, а может и не подойти – зависит от цели работы. Будем надеяться, что получится еще и красиво.

Пропорции хорошо сделанной книги определяются двумя постоянными: это рука и глаз. Здоровый глаз всегда отдален на две пяди от книжной страницы (приблизительно 30 см). Все люди держат книгу примерно одинаково.

Формат книги зависит от назначения. Обычно книги бывают среднего формата и рассчитаны на руку взрослого. Детские книжки не должны печататься форматом ин-фолио, потому что детям неудобно их держать в руках. Книга должна быть очень удобной или хотя бы достаточно удобной: книга огромная, как стол, – абсурд, а размером с почтовую марку – забавная игрушка. Нехорошо, когда книга слишком тяжелая: пожилые люди, возможно, не смогут ее поднять без посторонней помощи. У великанов книги и газеты были бы огромных размеров, а для карликов многие наши книги оказались бы слишком большими.

Книги можно поделить на две основные группы: те, что мы кладем на стол, чтобы их изучать, и те, которые мы читаем сидя, откинувшись на стуле, в кресле или в поезде. Настольные книги нужно бы ставить наклонно перед собой. Но на это хватает духу у очень немногих. Склоняться над книгой так же вредно для здоровья, как и писать, сидя за плоским столом. Средневековый писец писал на пюпитре, который и пюпитром-то трудно назвать, настолько он был отвесный (крепился под углом, доходящим до 65 градусов). Пергамент прикреплялся поперечной лентой, и его постепенно протягивали наверх. Линия письма, строго горизонтальная, всегда находилась на уровне глаз, и писец сидел почти прямо перед пергаментом. Еще на рубеже веков священники и чиновники писали стоя за конторкой: здоровая, разумная поза для письма и чтения, которая, к сожалению, сейчас почти не встречается.

Но поза читателя не имеет отношения к форматам и толщине настольных книг. Их форматы охватывают размеры от большого ин-октаво до большого ин-кварто; бóльшие форматы – уже исключение. Книги для изучения лежат на столе, их нельзя читать, держа в руке.

Книги, которые удобно читать, держа в руках, бывают всех видов формата ин-октаво. К сожалению, книги еще меньшего формата сейчас редкость. Они узкие, и их без усилий можно часами держать в руках. Вертикально стоящую книгу читают только во время богослужения: глаза чтеца могут находиться на расстоянии вытянутой руки от текста. Обычно книжная страница удалена от глаз читателя на расстояние локтя. Речь пойдет только о светских книгах: не все соображения и правила, о которых мы будем говорить, годятся для религиозных книг.

Существует множество пропорций страницы, то есть соотношений ее ширины и высоты. Каждый знает хотя бы понаслышке о пропорции «золотого сечения»: ровно 1:1,618. Пропорция 5:8 приближается к «золотому сечению». Чуть дальше от него отстоит пропорция 2:3. Кроме пропорций 1:1,618, 5:8, 2:3, для книг чаще всего используют 1:1,732 (1: √3) и 1:1,414 (1: √2). См. рис. 18.

На рис. 1 показан прекрасный, но не очень известный прямоугольник, построенный на основе пятиугольника; пропорция 1:1,538.

Рис. 1. Прямоугольник, выстроенный из пятиугольника. Пропорция 1:1,538 (иррациональная)

Геометрически определяемые иррациональные пропорции сторон 1:1,618 («золотое сечение»), 1: √2, 1: √3, 1: √5, 1:1,538 (рис. 1) и простые рациональные пропорции 1:2, 2:3, 3:4, 5:8, 5:9 я называю ясными, продуманными, определенными. Все остальное – произвольные, случайные соотношения. Разница между ясной и случайной пропорцией заметна, хотя часто и незначительна.

Но многие книги не соответствуют этим ясным пропорциям, у них пропорции случайные. Хоть это и трудно объяснить, однако доказано, что человеку кажутся приятней или красивее геометрически ясные, продуманные пропорции, а не произвольные, непродуманные соотношения. Уродливый формат делает книгу уродливой. Польза и красота любого типографского изделия, книги или пачки бумаги для записей, определяется пропорцией бумажного листа после обрезки, поэтому для того, чтобы сделать красивую и удобную книгу, нужно сперва выбрать пропорции.