Обезьяны - Страница 103

Буснер не отставал:

– И почему же, мистер Каршимп…

– Пожалуйста, ваше анальное премноговеликолепие, вы окажете мне большую честь, если будете обозначать меня просто Мик.

– «Трррннн» хорошо, Мик, так почему же вы показываете, что эта программа «весьма сомнительная»«хуууу»?

– Ну, как вам известно, – Каршимп принял непринужденную позу, было ясно, что он намерен изложить предмет подробно, – вся мировая антропологияначалась с программы, разработанной Луисом Лики. Он решил, что нужно наблюдать за людьми и другими шимпанзеобразными обезьянами непосредственно в дикой природе, и послал «гррннн» Джейн Гудолл на реку Гомбе, в Танзанию, изучать людей, Диану Фосси в Руанду возиться с горными гориллами, а Бируте Гальдикас [168]на Суматру, наблюдать за орангутанами. Относительно деятельности всех трех самок велись ожесточенные споры, однако они, вне всякого сомнения, внесли поистине огромный вклад в науку. Их работа останется в веках.

Переползая к нашему предмету, надо признать, что программами возвращения животных в дикую природу занимались многие, в том числе и сама гуру антропологии Джейн Гудолл, но программа, в которую попал наш номер девять тысяч двести тридцать четыре, отличается от других. У Гудолл когда-то работала одна полевая исследовательница из Германии, по обозначению Людмила Раушутц. Очень богатая самка, ее представления о месте людей и шимпанзе в природе и об их взаимоотношениях в высшей степени, как бы это показать, эксцентричны. Отколовшись от Гудолл, Раушутц сумела подкупить танзанийское правительство, и ей выделили для исследований отдельную территорию в бассейне Гомбе. Там она занимается двумя вещами – знакомит туристов с дикими людьми и пытается выпускать на волю содержавшихся в зоопарках и лабораториях людей…

– Мик, – Саймон взял себя в лапы и прервал смотрителя, – «хуууу» можете вы нам растолковать, почему Лики выбирал для своей программы Исключительно самок «хуууу»?

– Хороший вопрос, Саймон. Лики полагал, что самцы людей воспримут самок шимпанзе спокойнее, чем самцов. У людей, как вам известно, седалищные мозоли почти не набухают, так что шимпанзе-самец может привлечь к себе излишнее «хуууу» сексуальное внимание со стороны человека.

– Вот как, любопытно.

– Мы, как правило, не отсылаем людей к Раушутц, но иногда, как в случае вашего юного самца, такой путь представляется разумным. В конце концов, единственная альтернатива – кастрация.

И с этим жестом Каршимп погрузился в беззначие.

Вечером того же дня Саймон лежал, свернувшись клубком, в своем гнезде, в гостевой гнездальне Буснеров, и смотрел передачу «Вожак-повар для старших подростков». Саймон узнал ведущего, самца по обозначению Ллойд Гроссшимп, и гостя, известного повара по обозначению Антон Мозишимп. На мордах трех юных шимпанзе, старших подростков, сражавшихся за верхнюю позицию в иерархии на телевизионной кухне, читалась смесь тревоги с томлением – прямо на их глазах взрослые принялись оценивать их стряпню.

– «Уч-уч» Антон, – показалГроссшимп, махая лапами в характерном ритме уроженцев Бостона, – меня не удивляет, что вы невысокого мнения о суфле этой юной самки, не думаю, что вы «хуууу» вообще обращаете внимание на юных самок, не показывая уже об изготовленных ими суфле.

– На что это вы, «уч-уч» черт побери, намекаете «хууууу»? – отзначил франкозначный швейцарец.

– Ни на что «хуууу», ни на что, насколько мне известно, у вас у самого три детеныша-самки «хууу»?

Саймон не увидел, что отзначил Мозишимп, потому что дверь в гнездальню распахнулась и внутрь зачетверенькал именитый экс-психиатр. Глянув на экран, он показал:

– «Хуууу» кого я вижу, Мозишимп, у меня есть один знакомый, он его худо-бедно знает. По слухам, у его дочерей не жизнь, а сплошное надругательство – он почти с ними не спаривается «ввврраааа»!!!

– В самом деле, – жесты Саймона были столь же бесстрастны, сколь приветственные взмахи королевы, когда та в дни официальных торжеств проезжает по городу в карете.

– Что случилось, Саймон «хуууу»? Поход в зоопарк расстроил вас «хуууу»?

– А вы как думали?

– Вы до сих пор полагаете, что этот человеческий детеныш, номер девять тысяч двести тридцать четыре…

– Никакой он не сраный не номер «враааа»! Его обозначают Саймон «вврррааа»!

Буснер немедленно отреагировал на проявление непокорности. Он вскочил на край гнезда и хорошенько огрел Саймона по физиономии, несколько раз – иной наблюдатель решил бы, что в гнездальню заползла ветряная мельница. Спустя секунду-другую экс-художник запросил пощады, истошно скуля и кланяясь своему вожаку.

– Вот так, вот так, «гггруууннн» я знаю, вы расстроены, Саймон, но подобную наглость я не могу оставить безнаказанной, надеюсь, вы меня понимаете…

– Да-да, конечно, я вас понимаю, я «чапп-чапп» прошу прощения, ваша задница столько для меня значит…

– Знаю, знаю, но главное в другом: вы по-прежнему верите, что этот человеческий детеныш – ваш, ваш мордный детеныш, ваш Саймон «хуууу»?

– Не знаю почему, но я до сих пор в это верю.

– Отлично, – показал именитый натурфилософ, как он продолжал себя обозначать, и уселся на край гнезда, – в таком случае у меня для вас «гррннн» хорошие новости.

– И какие же «хуууу»?

– Я только что жестикулировал с Алексом Найтом, и он показал, что его компания заинтересовалась вашей историей и готова раскошелиться.

– Раскошелиться на что «хууу»?

– Как на что? На нашу поездку в Африку, на поиски этого человека.

– В Африку «хууу»? И когда мы отправляемся?

– Как только все будет готово, мы немедленно вылетаем.

Видавший виды джип «тойота-лендкрузер» прыгал по ухабам на залитой дождями дороге, выбрасывая из-под колес в небо струи жидкой грязи. Грязевой душ изливался прежде всего на сидевших в кузове машины шестерых шимпанзе, которым в результате приходилось постоянно чиститься. Саймон Дайкс, некогда художник, затем пациент психбольницы, а ныне искатель приключений, примостился на скамье, зажатый между звукорежиссером Джанет Хигсон и старшим подростком на побегушках Бобом.

Стой ночи, когда Зак Буснер помешал ему досмотреть передачу «Вожак-повар», Саймон все дни проводил в бешеной подготовке к поездке в Африку. Нужно было получить визы, проползти вакцинацию, закупить спецодежду и оборудование. Куда бы Зак и Саймон ни направлялись по означенным делам, за ними неотступно следовал Алекс Найт и его безотказная камера.

– Главное в таких фильмах – фон, – показывал телевизионщик-документалист, – мне нужны тысячи миль пленки, ведь я должен аккуратно и гладко подвести зрителя к кульминационному моменту, когда Саймон впервые встретится с дикими людьми в дикой природе и, быть может, найдет и своего номера девять тысяч двести тридцать четыре, детеныша-самца, своего, как он верит, пропавшего отпрыска.

Поначалу постоянное присутствие телегруппы выводило Саймона из себя. За время подготовки произошло с полдюжины весьма серьезных инцидентов, включая три кровавые драки между Найтом и Саймоном, из которых, правда, Саймон все три раза выполз победителем. Это было очень полезно: во-первых, у него наладились отношения с телепродюсером, во-вторых, экс-художник становился все увереннее и увереннее в себе. Буснер давно показывал про себя, что удивляться тут нечему, поскольку наилучшими лекарствами для экс-художника являются два самых характерных для шимпанзе вида деятельности – мордобой л секс.

Так что Саймон мало-помалу привык к телегруппе и в конце концов попросту перестал ее замечать, не задумываясь, каким образом всякий раз возгорается его очередная бактрианина – помощник Боб услужливо подносил огонек, а Саймон даже не оборачивался в его сторону.

Для Буснера путешествие в Африку было последним этапом пути, последней вехой в карьере, водоразделом, за которым – что? Буснер не знал. Не знал, чем займется по возвращении – если вообще чем-то займется. В тот день, когда в его дом приехала экс-группа Саймона, именитый экс-психиатр с глазу на глаз пережестикулировал с Энтони Бомом, и обмен знаками полностью подтвердил подозрения психоаналитика-радикала. Разумеется, Бом получил из ГСМ аналогичное Буснерову письмо и его деятельность тоже подлежала расследованию – Филипс постарался на славу и сообщил властям имена всех участников истории с «Крайборг фармасьютикалс».