Обезьяны - Страница 102
Естественно, именно они и привлекали к себе внимание тех немногих посетителей, что в этот час находились в зоопарке. Зрители были просто а восхищении от человеческих детенышей и непрестанно жестикулировали про их необыкновенное сходство с детенышами шимпанзе. Саймон схватил Буснера за бедро и настучал:
– Если я еще раз увижу, как какой-нибудь шимпанзе обозначает их «милыми», то, боюсь, не выдержку и начну орать как резаный.
– Успокойтесь «грррннн», – отзначил Буснер, – правила хорошего жеста требуют, чтобы сначала мы позволили Каршимпу как хозяину показать нам свои владения, а уж потом приступить к делу. Придется потерпеть.
Тут внимание окружающих стали привлекать и два взрослых человека, почти полностью скрытые за ворохом соломы у дальней стены вольера. Видны были только голые ягодицы одного из них, ритмично поднимавшиеся и опускавшиеся, и задние лапы другого, совершенно порнографически обвитые вокруг торса первого. Собравшиеся, как один, показывали на это пальцами, но никто не мог догадаться, что происходит.
– Очень редкий случай, – пояснил Мик Каршимп, заметив, что Саймон пристально смотрит на двух людей, – они почти никогда не спариваются днем.
– «Хуууу» спариваются?
– Именно так, вы ведь, конечно, знаете, что люди обычно спариваются, только когда их никто не видит. Думаю, именно поэтому парочка решила спрятаться за копной. Самец ложится на самку сверху, а самка обхватывает его задними лапами за пояс. Зрелище, что и показывать, не из приятных…!
– Они занимаются этим уже сто лет! – щелкнул пальцами Буснер.
– Верно, верно, как вам, вероятно, известно, людям требуется порой вплоть до получаса, чтобы довести спаривание до конца, – и есть сведения, что в дикой природе половой акт иногда длится гораздо дольше. Никто пока не смог объяснить, почему это так.
Саймон подумал, что уж он-то мог бы объяснить. Ягодицы самца поднимались и опускались, поднимались и опускались; дрыгающиеся животные вызвали из глубин памяти образ Сары, прекрасной человеческой самки. Саймон вспомнил, как ложится на нее, как ее ноги обнимают его за пояс, а он толкает, толкает, толкает…
– Пожалуйста «хуууу», я совсем не хочу показаться назойливым, мистер Каршимп…
– Пожалуйста, обозначайте меня Мик, – отзначил начальник отдела приматов.
– Мик, я не знаю, но, возможно, доктор Хамбл излагал нам основную причину нашего визита «хуууу»?
– Он показывал мне, что вас интересует какая-то особь.
Саймон достал очередную бактрианину, прикурил и глубоко затянулся, прежде чем отзначить:
– «Хууу» именно так. Видите ли, я помню, у вас вроде бы имелась программа, в рамках которой шимпанзе могли «уч-уч» удетенышевлять животных, так показать, спонсировать уход за ними «хууу»?
– Совершенно верно, вы показываете о программе «На страже жизни 2000». Человеческая особь, которая вас интересует, была среди удетенышевленных «хуууу»?
– Мы полагаем, да, – отзначил Буснер. – Мой союзник мистер Дайкс от морды своих детенышей спонсировал одну особь – молодого самца, лет семь, возможно, из этой вот группы. – Именитый психиатр показал пальцем на играющих детенышей.
– На данный момент в зоопарке нет детенышей человека нужного вам возраста, однако давайте прочетверенькаем ко мне в кабинет «хууу», у меня там хранится полный реестр всех зверей, участвовавших в программе «На страже жизни 2000», и другие учетные книги, думаю, мы сумеем найти там вашего приемного человека.
Хотя окна кабинета Каршимпа смотрели на задний двор здания администрации, а оно располагалось на относительном удалении от вольеров, в помещении все равно чувствовался резкий запах зверя. Мебели в кабинете почти не было – шкафы для книг и скоросшивателей да небольшой письменный стол. На стенах висели плакаты с деревьями эволюции, а также листовки с рекламой лекарств для животных.
Команда Найта набилась в эту небольшую комнату вместе с Буснером, Саймоном и Каршимпом. Директор куда-то ускакал, указав, что должен встретить еще одну телегруппу.
Минут пять все наслаждались взаимной чисткой, которая, как всегда у шимпанзе, призвана была установить временную иерархию. Закончив, Каршимп отполз от щетинистой компании и снял с нижней полки шкафа папку-скоросшиватель. Раскрыв ее на полу, он извлек с верхней полки куда более тонкую прозрачную папку, кинув ее к первой.
– Это, – показал он, – и есть реестр программы «На страже жизни». Вы не помните, мистер Дайкс какой номер был у вашего человека «хуууу»?
У Саймона отвисла челюсть.
– Номер «хууу»? Нет, знаете ли, я удетенышил этого человека для моего самца, малютки Магнуса, а он дал ему имя… обозначил его Саймоном.
– Саймоном «хуууу»? Вообще-то мы не даем нашим людям имен, – по крайней мере, в записях они фигурируют под номерами, – мы считаем, это слишком, они же, в конце концов, не шимпанзе, чтобы иметь имена, хотя, конечно, смотрители обозначают их теми или иными именами, так им удобнее работать. И некоторые листовки и книги, выпущенные в рамках программы «На страже жизни», конечно, «уч-уч» обобезьянивают людей. – Для примера Каршимп продемонстрировал листовку, которая призывала читателей подумать, как бы они стали «чиститься с человеком».
– Впрочем, скорее всего, мы сможем найти в реестре имя вашего человека, а по нему найдем и номер. Минуточку… – Каршимп погрузился в изучение реестра. – Дайкс, Дайкс – ага, вот мы и нашли, что искали. Вот он, ваш удетенышевленный человек, номер девять тысяч двести тридцать четыре, спонсорский взнос на пятьсот фунтов – призначусь, весьма щедрое пожертвование. Так, а теперь мне нужно заглянуть в книгу учета животных под этим номером, и мы выясним, что с ним стало. Например, его могли перевести в другой зоопарк или куда-то еще…
– Его ведь не могли «хуууу», – перебил Каршимпа Саймон, – передать как подопытного для какого-нибудь жуткого исследовательского проекта, правда «хууу»?
– В этом вы можете быть абсолютно уверены, мистер Дайкс, – показал начальник отдела приматов, подполз к Саймону и погладил его, успокаивая, – мы вообще не сторонники такого отношения к животным, а ваш-то вдобавок прочетверенькивал по спонсорской программе, так что отправить его в лабораторию было бы просто бесшимпанзечно. Только вообразите себе, что бы нам устроили защитники прав животных, попади в их лапы такая информация!
Каршимп закончил успокоительный массаж щипком и вернулся к книге учета.
– Так, вот он, номер девять тысяч двести тридцать четыре. Очень просто с этими номерами… да, он больше не у нас, боюсь, его перевели…
– Куда «хуууу», куда же «хууууу»? – заломил Саймон пальцы, каждый его жест выдавал жесточайшее беспокойство.
– Если вы позволите мне так показать, мистер Дайкс, номер девять тысяч двести тридцать четыре отправился домой.
– Домой «хуууу»?
– Именно так, он попал в то небольшое число людей, что покинули цивилизованный мир и вернулись обратно в Африку. Номер девять тысяч двести тридцать четыре был включен в весьма, я бы показал, сомнительную программу, в рамках которой зверей, содержавшихся в неволе, выпускают обратно в дикую природу. Если вы хотите снова его увидеть, вам надлежит отправиться вслед за ним.
Для Саймона знаки сотрудника зоопарка выглядели молнией среди ясного неба. Пришлось продолжать Буснеру:
– Мистер Каршимп, когда вы показываете, что номер девять тысяч двести тридцать четыре отправился домой, вы имеете в виду, что он и родился в Африке «хуууу»? Что это был дикий человек «хууу»?
– Это крайне маловероятно, доктор Буснер. На Западе в неволе живет столько людей, что отлов новых особей в дикой природе совершенно не нужен, потребность в них возникает крайне редко. Еслипосчитать все зоопарки, тоу наспросто огромное количество людей, их так много, что нам,как и другим, приходится кастрировать самцов, едва только они достигают половой зрелости.
Саймон очень внимательно следил за обменом знаками, и последний жест бросил его в холодный пот. Его землистого цвета морда побледнела, он схватил себяза яйца и замер, во всей позе читались неиззначенные муки.