Обьект - Страница 28

Пальцы Мэрианны проскользнули Эвану в трусы, одновременно её лицо оказалось рядом с его лицом, и она, мягко целуя его в губы, приговаривала:

— Это все очень глупо, что ты сейчас говоришь, мой миленький… Ведь всё равно, все о чём ты говоришь сведётся вот к этому, что сейчас между нами происходит. Разве не ради этого блаженства ты стремился ко мне?..

— Нет, — чувствуя возбуждение, простонал Эван.

— Тише, молчи, — закрыла ему рот поцелуем Мэрианна. — Вот этой своей наивностью ты мне и нравишься. Расслабься, расслабься… вот… хорошо… Увидишь, я тебя плохому не научу…

И она ловким движением стянула с Эвана трусы. Не в силах совладать с животной страстью, юноша набросился на неё.

Спустя несколько часов на смятой кровати лежал обнажённый Эван. Глаза его были открытыми, он неотрывно глядел на потолок, почти не моргал. Рядом, облокотившись на подушки, сидела Мэрианна. Она курила, ноги её покоились на животе Эвана.

Мэрианна первой нарушила тишину. Она, выдохнув густое облако дыма, спросила:

— Ну что — понравилось?

— Нормально, — усталым голосом ответил Эван. — Но этим я мог заняться и с Фидрой.

— Что ещё за Фидра?

— На моём родном мире жила такая дурочка. Давала, всем, кому ни поподя. У неё было красивое тело…

— Фи-и-и, какая-то дурочка. Но ты ж в меня влюблён. Это другое.

— Я не чувствовал твоей души, когда мы занимались этим. Сейчас ты дальше от меня, чем когда-либо, — в голосе Эвана чувствовалось настоящее отчаянье.

Мэрианна легонько ударила ногами по животу Эвана и сказала:

— Опять глупости говоришь. Ты мне понравился, но это вовсе не значит, что ты для меня какой-то единственный и неповторимый.

— Вот и я про то же. Нет между нами настоящей близости. Ты играешь со мною, используешь меня. Но ведь я хотел бы изменить и твою и свою жизнь.

Мэрианна положила сигарету в пепельницу и легла на Эвана. Глядя в его глаза, она спросила:

— А кто ты, собственно, такой?

— Я Эван, я прилетел…

— Да знаю я твою историю. Собрали тут на тебя документы, я читала… Ну жил ты на каком-то задрипанном мире, ну нашёл аэроцикл, ну полетел на Нокт, ну застрял на водном мире. Что дальше? Увидел мою широкополую шляпу?..

— Да, её унёс ветер. Я слишком резко слишком резко крутанул телескоп, и потерял тебя.

— А вот я не помню такого эпизода в моей жизни, чтобы ветер уносил мою шляпу на улице… Это не меня ты тогда увидел. Но это не важно. Что дальше — на птичках полетел? Потом на шахты попал? Там погрузчиком научился управлять? Третье место на гонке получил? И это всё? Вся твоя жизнь? Все твои достижения? Ха-ха-ха! — Мэрианна приподнялась и снова плюхнулась на Эвана. — И почему я тебя должна любить как-то особенно? Да — мне нравится твоё молодое тело, мне нравится твоя романтическая тупость, и именно поэтому ты сейчас здесь, в моих объятиях. Но огромной, небывалой любви я к тебе не испытываю. Понимаешь, мой красавчик — не-ис-пы-ты-ваю. Не заслужил. И не заслужишь… Ну что ты так дышишь, что ты мне хочешь предложить?..

— Давай сбежим с Нокта, поселимся на отдалённом мире, где чисто и спокойно.

— А-ха-ха-ха! — засмеялась, елозя по Эвану, Мэрианна. — Опять этот романтический, детский бред. Ну с чего ты взял, что мне плохо живётся в Аркополисе? Да я просто счастлива здесь! У меня всё есть, я богата, сыта, меня все любят. Я успешная киноактриса. А что там, на твоём чистом мире делать? Бродить по лесу, собирать ягоды и грибы, тебя слушать? Вот уж увольте — скучное это занятие.

— Нет-нет, все не так, — упрямился Эван. — Ведь если бы ты была счастлива здесь, то не стала бы развлекаться на стороне. Ведь у тебя есть муж…

— Люций Керг? Ты слышал о нём? Думаешь, я его не люблю?

— Думаю, не любишь.

— Плохо думаешь. На самом деле, я его люблю. Он иногда развлекается с девчонками, я — с мальчиками. Мы оба про это знаем, но это не мешает нашим любовным отношениям. Главное, чтобы все это не попало в жёлтую прессу. Вот от этого и все предосторожности с чёрным входом гостиницы. Почему, по-твоему, я должна не любить Люция Керга? Потому что тебе этого не хочется? Но ведь он гораздо больше твоего достиг в этой жизни. Мало того, что он член правительства, так он ещё и мой кинопродюсер. Он очень многое сделал для меня… Да, я люблю его силу, его властность. И не переживай ты так из-за этого. Ты мне понравился, у нас ещё будут встречи, я обеспечу тебе хорошую жизнь… О-о, я чувствую, ты опять возбудился…

Через пять часов Эван вышел с чёрного хода гостиницы "Столп Аркополиса". Жемчужная машина ждала его на прежнем месте. Ему хотелось пройтись по улицам пешком, но он с покорностью приговорённого сел в эту машину и поехал обратно в сто двадцать седьмой район.

После визита к Мэрианне, Эван спал долго, тяжело, снились ему кошмары. И проснулся он совершенно разбитым, ещё более усталым, чем перед сном.

Медленно прошёл в квартирку к Шоколу Эзу. Старик сидел на месте, читал книгу, пил чай. Когда Эван вошёл, Шокол Эз сказал:

— Я знал, что ты вчера вернулся… Судя по твоему внешнему виду, визит к возлюбленной был не из удачных…

— Не говори мне о ней! — вскрикнул Эван и ударил кулаком об стену.

— Ну тише-тише, — примирительно молвил Шокол Эз. — Не надо буянить. Первое разочарование, не так ли? Она оказалась совсем не такой, какой ты ожидал…

— Не говорите о ней больше! — голос Эвана дрожал. — Она грязная шлюха, ничтожество, дрянь…

И это были ещё самые мягкие слова, которыми Эван одаривал Мэрианну. Его словно бы прорвало — из него сыпались страшные ругательства, которых он наслушался от работников бойни, и которые он никогда прежде не употреблял.

Шокол Эз отложил книгу, и с печальным, задумчивым выражением смотрел в окно, на стену противоположного дома…

Наконец, поток ругательств иссяк. Эван лицом упал на кровать, и, судя по тому, как вздрагивают его плечи, можно было понять, что он плачет. Но вот и это вздрагивание плеч прекратилось. Не поднимая головы, Эван спросил:

— Что же мне теперь делать?

— Ну а ты сам что думаешь? — по-прежнему глядя в окно, молвил Шокол Эз.

— Не знаю… Мне кажется, что сейчас я стою на краю обрыва, а под обрывом — тёмная бездна. Ведь всё, к чему я стремился, оказалось ложью. Увидел издали Аркополис, и он представился мне прекрасной, живой драгоценностью, лежащей на границе света и тьмы. Потом увидел эту сволочь в широкополой шляпе… ах, извините, я слишком много ругаюсь.

— Ничего-ничего, говори, всё, что думаешь…

— Но город Аркополис оказался гнилым, злобным, смрадным. И она, эта Мэрианна — тьфу! — Ангел — оказалась такой же гнилой, злобной, смрадной! Только изнутри… Вот так и получилось, что все мои мечты пошли прахом. Во что теперь верить, к чему стремиться?

И тогда Шокол Эз ответил:

— Стремиться к полётам. К небу. К свободе.

— О, да — это хорошие мечты, — ответил Эван, и присел на кровать. — По-крайней мере, полёты меня не обманули. Забуду ли, как мчался на "Быстром драконе" — какой это был восторг. Да даже и полёт в корзине на чайках был хоть и трудным, но таким захватывающим… Только ведь это мечты — мечтами они и останутся. Мне ведь уже довелось изучить кое-какие из местных законов. Аэроцикл, без особого разрешения, иметь нельзя, с Нокта улетать запрещено под страхом пожизненного заключения на шахтах.

— Ну а зря я что ли давал тебе книги, газеты? — повернулся, и пытливо посмотрел на Эвана Шокол Эз. — Ведь это все запрещённые книги и газеты. Есть те, кто сопротивляется.

— Да, я знаю такое слово, как «революция», но до революции-то далеко. Силушек маловато. А вот у законников — и оружие, и защита, и летающие патрули…

— Но ведь ты уже понял, что я связан с Сопротивлением? — тихо спросил Шокол Эз.

— Не сложно догадаться, — также тихо ответил Эван.

— Так я тебе скажу, что у Сопротивления большие силы, и силы эти постоянно растут. Слишком много недовольных нынешней жизнью, и особенно здесь, в Трущобах. Они видят, что они живут плохо, даже ужасно, в то время, как богатеи из центральных районов купаются в роскоши. Почему такая несправедливость? Почему те, богатые, почти ничего не делают, и имеют всё, а здесь — грязь, голод, нищета? Правительственная пропаганда пытается ответить им что-то: работайте мол, стройте свою жизнь, но вот они работают — выполняют грязную, тяжёлую работу, а жизнь их не улучшается. И они, в конце-концов, умирают в грязи, в нищете, также, как умирали и их отцы, и деды, и прадеды. У этих жителей трущоб много невыпущенной злой силы, и они сплачиваются в банды. Иногда эти банды вступают в настоящие схватки с законниками. Но законников слишком много, а банды разобщены, враждуют друг с другом. Так что победа без особого труда всегда остаётся на стороне законников. Да и что за цели у этих банд: грабежи, убийства — опять-таки с целью грабежа; в общем — личная нажива. Банды эти ничем не лучше правительства… Но ведь можно направить энергию этих людей в нужное русло.