Обаятельный деспот - Страница 29
Воскресенье молодые люди потратили на экскурсии по музеям. В понедельник, вторник и среду Эдвард возил Клер по разным юридическим конторам. Как правило, это происходило в первой половине дня. А во второй половине дня шофер Эдварда, тот самый, что привез Клер в Лондон, катал ее по городу и его окрестностям. Клер так хорошо изучила английскую столицу, что могла ориентироваться в городе без провожатых. Кроме того, Клер накупила много красочных альбомов с видами города, сделала огромное количество фотографий, да и Эдвард фотографировал ее, где только можно. Словом, время было потрачено с большой пользой, новых впечатлений – море.
В среду вечером Эдвард торжественно объявил Клер, что они едут в Ковент-Гарден слушать оперу Россини «Севильский цирюльник».
– Мне удалось достать очень хорошие места, – сказал он, посматривая на Клер задорно блестящими глазами, – мы будем сидеть в ложе бенуара, недалеко от сцены.
– Ну что ж, по-моему, это просто замечательно, – улыбнулась Клер. – Честно говоря, я уже сто лет не была в театре, а в опере – так и вообще ни разу не была, к моему огромному стыду.
– Значит, я тебе угодил?
– Вполне.
Эдвард заложил руки в карманы брюк, прошелся по гостиной, а затем посмотрел на Клер каким-то странным, неуверенным взглядом, совершенно не в его стиле.
– Ковент-Гарден – очень приличный театр, – медленно проговорил он, внимательно глядя на Клер, – к тому же там может оказаться много моих знакомых и знакомых твоего дедушки.
– И что из этого следует? – озадаченно спросила Клер.
– Из этого следует то, что… В общем, я купил тебе вечернее платье, – выпалил Эдвард, собравшись с духом.
Клер растерянно хлопнула ресницами.
– Купил мне вечернее платье? – переспросила она, не веря своим ушам. – Но…
– Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя в театре не очень комфортно, – пояснил Эдвард, и его глаза предостерегающе блеснули. – Рядом с тобой могут оказаться женщины в шикарных туалетах, и я решил, что ты должна быть одета не хуже, чем они. По-моему, я рассудил вполне логично и здраво. К тому же после театра я собираюсь поужинать с тобой в ресторане: ведь завтра ты собираешься возвращаться в Хелдман-парк, и когда еще доведется… Черт подери, Клер, почему ты все время молчишь? – спросил он. – Ты что, опять чем-то недовольна?
– Вовсе нет, с чего ты взял? – удивленно возразила она. – Напротив, я очень довольна, что ты так заботишься обо мне…
Клер замолчала, потому что в этот момент глаза Эдварда неистово полыхнули, словно тлевший огонь внезапно вырвался наружу из очага.
– Я мог бы заботиться о тебе еще лучше, – проговорил Эдвард слегка напряженным, глуховатым голосом, – если бы тебе это было нужно… Но давай собираться, Клер, до начала спектакля осталось меньше трех часов! Тебе надо прямо сейчас померить платье – вдруг оно не подойдет по размеру?
– Да-да, разумеется, – закивала Клер, радуясь возможности на какое-то время остаться одной, подальше от этих пронизывающих, ищущих глаз.
Эдвард волновался напрасно: платье сидело на Клер безукоризненно, будто шилось по заказу. И выглядела в нем Клер просто очаровательно. Насыщенный бордовый цвет прекрасно сочетался с ее смугловатой кожей, каштановыми волосами и карими глазами. Прилегающий силуэт подчеркивал стройность ее фигуры, рукава платья были длинными и узкими, вырез – в форме треугольника, спереди, вдоль среднего шва, шелковая ткань была собрана изящными складками, в которых и заключалась изюминка этого наряда.
Любуясь на свое отражение, Клер искренне порадовалась, что захватила с собой в Лондон золотую цепочку и рубиновые серьги. Эти вещи пролежали несколько дней в ее чемодане, но сегодня они пришлись очень кстати. Наверное, Эдвард запомнил, что у меня есть серьги с рубинами, подумала Клер, поэтому и купил мне платье темно-красного цвета.
Надо отдать ему должное, он весьма предусмотрительный человек, догадался купить и туфли, и заколку в виде цветка из коричневого шелка, чтобы Клер могла украсить прическу, и даже крохотную театральную сумочку на ажурной золотистой цепочке.
Пожалуй, из Эдварда мог бы получиться очень заботливый муж, мечтательно подумала Клер и тут же скорчила сердитую гримасу своему отражению. Заботливость Эдварда идет вовсе не от сердца, а от хороших манер, которые привили ему воспитатели частной школы для отпрысков аристократических семейств, и не следует принимать обычную вежливость за нечто большее.
Когда Клер вернулась в гостиную, Эдвард находился там. Он успел переодеться в элегантный вечерний костюм черного цвета. Шелковая рубашка сверкала ослепительной белизной, в золотой булавке для галстука краснел рубин, обрамленный крохотными бриллиантами. Подойдя ближе, Клер уловила легкий запах одеколона с нотками сандала, который показался ей весьма приятным.
И вообще он красавец, подумала она, ощутив прилив щемящей тоски. Такой милый, такой желанный…
Внезапно Клер так разозлилась на себя, что ей захотелось до боли ущипнуть свою руку. Наверное, она какая-то ненормальная мазохистка, только и знает, что растравлять себе душу. Она правильно сделала, отказавшись от заманчивой перспективы выйти за Эдварда. Став его женой, она бы извелась сама и извела бы его. Она была бы вечно всем недовольна, требовала бы от Эдварда того, чего он не в состоянии ей дать, и в итоге он проникся бы к ней отвращением. Оставалось удивляться, как Эдвард этого не понимает. Вероятно, он недостаточно знает женщин, не осознает того простого факта, что от своей жены нельзя отмахнуться так же легко, как от чужой, когда она становится в тягость.
– Кажется, мой выбор оказался удачным, – проговорил Эдвард, с восхищенной улыбкой оглядывая Клер. – Ты яркая женщина, и насыщенные, броские наряды очень тебе к лицу.
– Я думала, ты не любишь ярких цветов одежды, считаешь их безвкусными, – с легким удивлением заметила Клер. – Насколько я помню, мой прелестный розовый пеньюар, в котором ты в первый раз увидел меня, привел тебя в настоящий ужас.
– Да, честно говоря, твой розовый пеньюар показался мне несколько вульгарным, – смущенно признался Эдвард. – Но дело было не в нем. Мне не понравилась не твоя одежда, а ты сама. Я был настроен к тебе довольно враждебно из-за того, что ты не ответила на мое письмо, да еще и укатила на какую-то турбазу вместо того, чтобы ехать в Англию.
Клер грустно улыбнулась.
– Наверное, это было весьма невежливо с моей стороны. Но я повела себя так потому, что ненавидела всех Хелдманов, считала вас отвратительными людьми. Я ведь тогда не знала, что наши отношения прервались по вине моего отца и что ни дедушка, ни Джудит ни в чем передо мной не виноваты.
– Эй, только не надо настраиваться на меланхолический лад! – Эдвард ласково потрепал ее по волосам. – Мы едем слушать оперу, и вообще я не хочу, чтобы твой первый приезд в Лондон был чем-то омрачен. О'кей, малышка?
– О'кей, – улыбнулась Клер, – я не буду поддаваться грустным мыслям хотя бы ради того, чтобы они не передались тебе.
– В таком случае, в путь! – бодро скомандовал Эдвард.
11
Ковент-Гарден привел Клер в восторг, как и красочное представление, которое было отлично видно с того места, где она сидела. Клер была искренне благодарна Эдварду за то, что он привез ее сюда. К тому же он так мило и ненавязчиво ухаживал за ней, что она не могла не расчувствоваться. Все-таки Эдвард не такой ужасный эгоист, каким я считала его в начале нашего знакомства, думала Клер, поглядывая на него с затаенной любовью и грустью. Но, к сожалению, это ничего не меняло. Эдвард Хелдман не тот мужчина, рядом с которым Клер могла чувствовать себя надежно и спокойно.
В антрактах Эдвард и Клер прогуливались по театральному фойе, где к ним то и дело подходили знакомые Эдварда. Он с гордостью представлял им Клер, не забыв объявить, что она – внучка покойного Генри Хелдмана и его наследница. Иногда Клер становилось немного не по себе от любопытных, оценивающих взглядов, которые бросали на нее эти люди. Однако Эдвард тут же снимал ее напряжение, рассказав какой-нибудь остроумный анекдот или пикантную историю о ком-то из тех, кто вертелся вокруг них. Вообще, Клер было сегодня удивительно легко с Эдвардом, пожалуй, так, как еще никогда.