О войне и победе - Страница 42
«…В боях под д. Пиудузи, на окраинах Старого Петергофа, батальон был разбит. Остатки батальона, в том числе и я, вышли в гор. Новый Петергоф.
В гор. Ораниенбаум батальон был вновь укомплектован. По приказанию командования батальон занял оборону в гор. Старый Петергоф. Участок обороны нашей роты проходил по деревням, расположенным на окраине города.
В течение 2-х дней мы вели беспрерывный бой с численно превосходящим противником. Я лично работал на пулемете. 24 сентября в полдень я был ранен в предплечье левой руки.
До 18 ноября 1941 года я находился на излечении в ленинградских госпиталях.
С 18 ноября по 28 ноября 1941 года снова участвовал в боях с немцами на том же Ленинградском фронте рядовым 1 ударного батальона 225 стрелкового полка 70 стрелковой дивизии (командир дивизии – полковник Виноградов).
28 ноября утром при наступлении полка (названия роты не знаю, ибо в бой вступили перед утром прямо с марша) я был вторично тяжело ранен. Разрывной пулей у меня пробило обе ноги в верхней области бедер.
В связи с этим ранением до 1 половины февраля 1942 года я находился на излечении в госпиталях Ленинграда (№ последнего госпиталя – 161-а, помещался в здании исторического факультета ЛГУ), после чего был эвакуирован в тыл».
Лечение продолжалось в эвакогоспитале г. Сокола Вологодской области. 10 апреля 1942 года Ф. Абрамов вышел в отпуск по ранению. Три месяца он работал преподавателем в своей родной школе (с. Карпогоры), вместе с земляками трудился на колхозных полях, делил лишения и невзгоды самого тяжелого второго военного лета. Однако уже 27 июля Ф. Абрамов возвращается на военную службу. Полученные ранения не позволяют ему вернуться на фронт. С 27 июля 1942 по 1 февраля 1943 года в должности заместителя политрука роты Абрамов служит в 33-м запасном стрелковом полку Архангельского военного округа. С 1 февраля 1943 года старший сержант Ф. А. Абрамов – помощник командира взвода Архангельского военно-пулеметного училища.
В 1942 году Абрамов был награжден медалью «За оборону Ленинграда». Он имел боевой опыт пулеметчика и начало высшего классического образования. Наличие таких достоинств делало его заметным человеком в училище. Из комсомольской характеристики Ф. Абрамова того периода:
«Абрамов Ф. А., находясь в А. В. П. училище, показал себя только с лучшей стороны. С первых же дней пребывания в роте Абрамов проводил большую политико-воспитательную работу. Он, как комсомолец, был выделен взводным агитатором. Его беседы и лекции пользовались большим авторитетом среди личного состава роты как одного из лучших мастеров слова (выделено мною. – А. К.)… Дисциплинирован, выдержан, комсомольские поручения выполняет аккуратно и добросовестно. Взысканий не имел. Являлся одним из лучших командиров. Морально выдержан, политически устойчив».
Стоит ли говорить, что органы контрразведки, стоящие перед проблемой острого кадрового голода, не могли не заметить молодого перспективного командира, имеющего пусть незаконченное, но классическое образование ЛГУ и опыт участия в боевых действиях. Еще одним безусловным достоинством кандидата на службу в контрразведке являлось знание им иностранных языков. Заполняя «Анкету специального назначения работника НКВД», в графе «Какие знаете иностранные языки» Абрамов указал: «Читаю, пишу, говорю недостаточно свободно по-немецки. Пишу и читаю по-польски».
17 апреля 1943 года старший сержант Ф. А. Абрамов принимает военную присягу и поступает на службу в Отдел контрразведки НКО «Смерш» Архангельского военного округа (г. Архангельск). Начинает он с должности помощника оперативного оперуполномоченного резерва. Наличие способностей и хорошего образования позволяет ему в короткий срок подняться на несколько ступенек служебной лестницы: уже в августе 1943 года Абрамов становится следователем, а в июне 1944 – старшим следователем Следственного отделения Отдела контрразведки НКО «Смерш» Архангельского военного округа.
Служебные и партийные документы, имеющиеся в личном деле Федора Александровича, отличаются типичностью и не могут отразить свойств характера молодого Абрамова. Не раскрывается в них и содержание его работы в контрразведке. Приведем выдержку из служебной характеристики на старшего следователя Отдела контрразведки «Смерш» Беломорского военного округа лейтенанта Ф. А. Абрамова от 11 июля 1945 года:
«Тов. Абрамов всесторонне развит, достаточно грамотен, следственно-оперативную работу любит, вкладывает в нее много ума и изобретательности.
Усидчив и настойчив. В работе объективен и требователен. Систематически работает над повышением общеобразовательного уровня и своей квалификации.
В морально-бытовом отношении выдержан. Среди оперативного состава пользуется авторитетом. Физически здоров».
Приведенный документ составлен уже на последнем этапе службы Абрамова в контрразведке. Однако есть в личном деле документ, подготовленный меньше чем через месяц после зачисления Абрамова на службу, раскрывающий человеческие качества молодого контрразведчика. История его такова: в одной из бесед с сослуживцами в самом начале своей службы в органах «Смерш» Абрамов высказал сомнения в целесообразности конспектирования приказов главнокомандующего И. В. Сталина, поскольку это отнимало много времени и сил при ежедневном напряженном, изматывающем режиме работы. В те годы замечание Абрамова не могло остаться без внимания. В объяснении, подготовленном Абрамовым при проведении разбирательства, угадывается смелая, живая, творческая натура:
«…приказ тов. Сталина является квинтэссенцией мысли, каждое предложение, каждое слово его заключает в себе столь много смысла, что в силу этого необходимость конспектирования приказа в принятом значении сама собой отпадает.
Я сказал далее, что приказ тов. Сталина представляет собой совокупность тезисов, дающих ключ к пониманию основных моментов текущей политики, и что каждый тезис может быть разработан в авторитетную публицистическую статью. В том же разговоре я обратил внимание собеседника на изумительную логику сталинских трудов вообще, что не всегда можно найти в речах Черчилля и Рузвельта, на сталинский язык, обладающий всеми качествами языка народного.
Что касается изучения приказа тов. Сталина лично мною, то я внимательно прочел его 4 раза и, по совету тов. Р., тщательно законспектировал.
Приказ тов. Сталина внес ясность в мое понимание международной обстановки».
Трудно сказать, как воспринимались эти слова без малого 60 лет назад, однако сегодня их нельзя читать без улыбки. Полагаю, что и в 1943 году руководство отдела, выполнив необходимые формальности по проведению краткого разбирательства, прекрасно понимало надуманность и нелепость выдвинутых против Абрамова обвинений и оценило находчивость молодого помощника оперуполномоченного. Именно такие люди, незашоренные идеологическими догмами, не боящиеся пойти против авторитетов, «вкладывающие в дело много ума и изобретательности» были и остаются необходимыми на службе в контрразведке.
Далее в указанном документе Абрамов сетует: «Поручаемая мне работа большей частью была механическая. Понятно, что я, будучи по своему характеру сангвиником, не всегда находил в ней удовлетворение … и думаю, что в ближайшем будущем мне предоставят более живую работу, соответствующую моему характеру…» Уточним лишь, что при этом не прошло и месяца после поступления Абрамова на службу в органы «Смерш», ему 23 года. По результатам проверки непосредственным начальником Абрамова капитаном К. были высказаны пожелания руководству отдела: «Перевести т. Абрамова на более живую оперативную работу. На это у него достаточно личных качеств».
Полагаю, не будет ошибкой сказать, что важным событием в жизни Абрамова стало его принятие в кандидаты, а затем и в члены ВКП(б) парторганизацией ОК НКО «Смерш» АрхВО. В марте 1944 года он становится кандидатом в члены партии, а в марте 1945 года – членом ВКП(б).
Одним из штрихов биографии Абрамова тех лет является встреча в Архангельске и сопровождение на родину, в Верколу, в августе 1943 года брата Василия, направляющегося домой в долгосрочный отпуск после тяжелого ранения. 20 августа 1943 года в адрес Абрамова, по месту службы: «АРХСК П ВИНОГР 55», приходит краткая телеграмма: «ВЫЕХАЛ КОТЛАСА ПАРОХОДЕ ДОБРОЛЮБОВ ВСТРЕЧАЙ ВАСЯ». На рапорте с просьбой о предоставлении краткосрочного отпуска с 23 августа 1943 года для сопровождения тяжело раненного брата стоит резолюция: «Разрешаю на 18 дней». Срок обусловлен дальней и непростой дорогой до Верколы, на что указывает сам Абрамов: «Минимальный срок, необходимый для поездки на мою родину (д. Веркола Карпогорского района Арх. обл.) и обратно – 18 дней (из расчета, что передний рейс заберет минимум 7–8 дней: расстояние от Архангельска до Верколы – 500 км, из них 200 км водой – 2–3 дня, 300 км лошадьми – 4,5–5 дней)». Сведения о том, состоялась ли эта поездка в действительности, в деле отсутствуют.