О социализме и русской революции - Страница 123
Мы и здесь наталкиваемся на один из великих законов революции, о который вдребезги разбиваются мудрствования и всезнайство тех мелких «революционеров» из НСДП, которые в любом бою ищут лишь предлог для отступления.
Когда ясно поставлена основная проблема революции — а в данной революции это свержение правительства Эберта-Шейдемана, как первого препятствия для победы социализма, — эта проблема всплывает все снова во всей своей актуальности. Каждый отдельный эпизод борьбы с фатальностью закона природы развертывает эту проблему в полном объеме, даже когда революция еще совсем не подготовлена к ее решению, а ситуация совсем еще не назрела. Лозунг «Долой Эберта-Шейдемана!» неизбежно возникает вновь — в каждом кризисе революции, как единственная исчерпывающая формула всех частных конфликтов, и тем самым в силу внутренней объективной логики, хотят того или нет, предельно заостряет каждый боевой эпизод.
Из этого противоречия между заострением задачи и недостаточными предпосылками для ее решения в начальной фазе революционного развития вытекает то, что отдельные бои революции формально кончаются поражением. Но революция является единственной формой «войны» — в чем и состоит ее особенный жизненный закон, — в которой конечная победа может быть подготовлена только рядом «поражений»!
Что показывает нам вся история революций нового времени и социализма? Первая вспышка классовой борьбы в Европе, восстание лионских ткачей в 1831 г., кончилась тяжким поражением; чартистское движение в Англии — поражением. Восстание парижского пролетариата в июньские дни 1848 г. — сокрушительным поражением. Весь путь социализма — поскольку речь идет о революционных боях — усеян сплошными поражениями.
И все-таки сама история ведет нас неудержимо шаг за шагом к окончательной победе! Где были бы мы сегодня без тех «поражений», из которых мы черпали исторический опыт, познание, мощь, идеализм! Сегодня, когда мы непосредственно подошли к конечной битве пролетарской классовой борьбы, мы просто-таки опираемся на те поражения, ни одного из которых мы не могли избежать, ибо каждое из них — часть нашей силы и ясности цели.
Революционные бои в этом смысле — прямая противоположность боям парламентским. Мы в Германии за четыре десятилетия имели сплошь одни парламентские «победы», мы прямо-таки шагали от победы к победе. А результатом, когда 4 августа 1914 г. настал час великого исторического испытания, явились уничтожающее политическое и моральное поражение, неслыханный крах, беспримерное банкротство. Революции приносили нам до сих пор одни лишь поражения, но эти неизбежные поражения как раз и дают все новые гарантии будущей конечной победы.
При одном, однако, условии! Зададимся вопросом, какими обстоятельствами вызвано то или иное поражение, проистекало ли оно из того, что рвущаяся вперед боевая энергия масс натолкнулась на препятствие в виде недостаточной зрелости исторических предпосылок, или же оно объяснялось тем, что само революционное действие было парализовано половинчатостью, нерешительностью, внутренней слабостью.
Классические примеры обоих случаев это, с одной стороны, Февральская революция [1848 г. ] во Франции, с другой — Мартовская революция [1848 г. ] в Германии. Героическая акция парижского пролетариата стала живым источником классовой энергии для всего международного пролетариата. Жалкий исход германской Мартовской революции висит гирей на ногах всего современного развития в Германии. Пройдя через всю историю официальной немецкой социал-демократии, он продолжает оказывать воздействие и на недавние события германской революции, вплоть до только что пережитого драматического кризиса.
Как выглядит поражение этой так называемой «спартаковской недели» в свете поставленного выше исторического вопроса? Была ли она поражением, вытекающим из атакующей революционной энергии и недостаточной зрелости ситуации или же вызванным слабостью и половинчатостью акции?
И тем и другим! Двойственный характер этого кризиса, противоречие между энергичным, решительным, наступательным выступлением берлинских масс и нерешительностью, робостью, половинчатостью берлинского руководства — вот характерный признак этого недавнего эпизода.
Руководство оказалось негодным. Но руководство может и должно быть заново создано массами и из рядов самих масс. Массы — это самое решающее, та скала, на которой будет воздвигнута конечная победа революции. Массы были на высоте, они превратили это «поражение» в звено тех исторических поражений, которые являются гордостью и силой интернационального социализма. И потому из этих «поражений» вырастет грядущая победа.
«Порядок царит в Берлине!» Вы, тупые палачи! Ваш «порядок» построен на песке. Завтра революция, звеня оружием, воспрянет вновь и, к вашему ужасу, звуком боевой трубы возвестит:
«Была я, есмь и буду!»
Из последних писем
[Берлин], 20.12 [1918 г.]
Дорогой Владимир!
Пользуюсь поездкой дяди, чтобы переслать всем вам сердечный привет от нашей семьи, Карла [Либкнехта], Франца [Меринга] и других. Дай Бог, чтобы грядущий год Все наши желания исполнил. Всего хорошего!
О нашем житье-бытье расскажет дядя.
Пока вам рукопожатия и приветы.
Роза
[Берлин], 25 декабря [1918 г.]
Самая дорогая моя Клара, сегодня я в Первый раз со времени [освобождения из тюрьмы] Вреслау сижу за своим письменным столом и хочу послать тебе рождественский привет. Куда бы охотнее я сама приехала к тебе! Но об этом не может быть и речи, так как я прикована к редакции «Rote Fahne» и ежедневно до полуночи остаюсь в типографии, чтобы проследить также и за версткой.
Кроме того, в эти беспокойные времена только между 10 и 11 часами вечера поступают самые срочные известия и сообщения, на которые надо немедленно реагировать. К тому же почти каждый день с раннего утра — заседания и совещания, а в промежутках еще и собрания. А для разнообразия каждую пару дней — настойчивые предостережения «официальных органов», что Карла [Либкнехта] и меня выслеживают убийцы, так что нам не следует ночевать дома, а надо каждую ночь искать себе другое пристанище. Наконец мне все это показалось слишком глупым, и я просто-напросто вернулась снова в Зюдэнде. Так я и живу с первой минуты в водовороте и спешке и никак не могу прийти в себя. Вскоре ожидаем Юлека [Мархлевского], тогда, быть может, смогу на короткое время высвободиться и съездить к тебе. Все дело в том, когда ему удастся перейти границу.
Здесь отношения обостряются, как внешние — с людьми Эберта, так и внутренние — в НСДП. Ты, вероятно, получаешь теперь «Rote Fahne» регулярно и видишь, что мы не устаем призывать к [проведению] съезда партии. Вчера поступил формальный отказ. Партия [НСДПГ] находится в состоянии полного распада: Штрёбель, Гаазе, Бок (!), «Freiheit» открыто требуют «отмежеваться от левых», то есть от нас. С другой стороны, слияние НСДП с шейдемановцами идет в провинции полным ходом. Цитц держится теперь в высшей степени двусмысленно, это она придумала вместо съезда партии «общегерманскую конференцию» и сорвала съезд.
Вторник! Вчера, естественно, снова произошла «революционная помеха». У дворца состоялась грандиозная демонстрация, а затем часть демонстрантов спонтанно двинулась к зданию «Vorwarts» и заняла его! Там обнаружили спрятанными 18 пулеметов и броневик! Меня тогда срочно вызвали на совещание, и я вернулась домой лишь в половине двенадцатого ночи. Сегодня я должна тотчас ехать в город. Вот так каждый день. Так что ограничусь этим поспешным приветом.