О причинах возникновения крепостничества в России - Страница 10

Примерно с середины XV в. в обстановке, когда «перезывы» стали перерастать в «отказы», т.е. в практику расчета с вотчичем по общему крестьянскому «ряду» и долгам за уходящего крестьянина новым вотчичем, резко проявилась тенденция к общему запрету переходов. На это обращали внимание почти все советские исследователи истории крепостного права (Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, И.И. Смирнов, А.Д. Горский и др.). В этой ситуации традиционная формула о «тутошних людях», «становых» или «волостных» или «тяглых» становится формулировкой, означающей общий запрет перехода великокняжеских крестьян, хотя поначалу эти запреты детализируются 100.

Говоря о развитии политики «перезывов» крестьян, следует отметить вообще особую специфичность позиции князя в отношений черных и даже собственно княжеских (будущих дворцовых) волостей. Проблема расшатывания и ослабления общины во имя укрепления статуса феодального земельного собственника не была столь актуальна, как в частновладельческом секторе, ибо княжеcкая собственность в эту эпоху все еще развивалась главным образом в русле государственного феодализма, для которого общинная организация крестьян была естественной и традиционной социально-экономической опорой. Это проявлялось, в частности, в отсутствии у княжеской власти (исключая какие-либо чрезвычайные обстоятельства) острой заинтересованности в перетасовке людских ресурсов путем крестьянских «перезывов». Отсюда проистекают и ранние проявления политики князей, препятствующей переходам черных и княжеских крестьян. Однако это отнюдь не было проявлением каких-либо закрепостительных тенденций.

С середины XV в. политика перемещения крестьянских масс на новые земли, видимо, начинает приходить в противоречие со своей конечной целью – появлением непосредственного производителя, сидящего на земле феодала и вырванного из среды общинного крестьянства личным экономическим закабалением сверх нормативных рентных платежей и повинностей.

С этого момента и даже несколько раньше появляются попытки полного отказа от практики переходов. О проявлении этой тенденции свидетельствуют запреты великого князя московского и некоторых других «перезывать» в равной мере так называемых «письменных» и «неписьменных» людей. В отдельных случаях и феодалы (в первую очередь, духовные) получают такие санкции от великого князя московского 101. Другая тенденция связана лишь с целью ограничения сроков переходов 102.

Упорядочение в юридических документах практики «перезыва» серебреников, а особенно трансформация «перезыва» в «отказ» крестьян-серебреников были принципиально важным шагом в укреплении феодальной собственности на землю и власти боярина и вотчина над крестьянством. Тем самым феодал приобретал возможность увеличения численности зависимых крестьян, находившихся к тому же в состоянии чрезвычайной экономической задолженности. «Отказ» крестьян-серебреников позволял феодалам путем уплаты за серебреника его долга и вывоза его на свои земли сразу же поставить бывшего серебреника перед неизбежностью выполнения (помимо обычного круга крестьянских повинностей) полевой земледельческой барщины в соотношении 1 : 5, т.е. господская запашка была «ростом» (процентами) за предоставленную бывшему серебренику новую землю. Ситуация с «посаженными серебрениками» и «окупленными людьми» как будто бы распространяется на новый круг крестьян.

Вместе с тем в грамотах, вводящих срок перехода в Юрьев день, почти сразу же появляется тенденция к ограничению этим сроком переходов и остального крестьянства 103.

Судебником 1497 г. было, как известно, установлено общее ограничение крестьянских переходов одним сроком – в Юрьев день (за неделю до 26 ноября и в течение недели после него). Таким образом, у господствующего класса и государства еще не было реальной силы и могущества, чтобы пойти на решительное наступление и на черную, и на Владельческую общину.

А субъективно осознанная классом феодалов необходимость дальнейшего ослабления, расшатывания или нейтрализации общины была вполне очевидной. Первая половина XVI столетия, сопровождавшаяся относительно благоприятными экономическими и внутриполитическими условиями развития страны, показала сравнительную слабость процесса социальной дифференциации крестьянства, ограниченные масштабы разложения общины. Для класса феодалов это оборачивалось слишком малыми возможностями вовлечения крестьянства в путы чрезвычайной кабальной (личной) зависимости, полновластного маневрирования любыми формами ренты. Больше того, начатая когда-то самим господствующим классом практика крестьянских переходов стала теперь еще более ощутимой угрозой подрыва основ взимания феодальной ренты.

Таким образом, все, так сказать, частные методы борьбы с владельческой общиной были исчерпаны. Для подавления активизации и сопротивления общинного крестьянства нужна была весьма сильная, реальная власть господствующего класса в целом. Иначе говоря, на первый план исторически выдвигались задачи укрепления и консолидации феодального класса.

В Западной Европе могучим рычагом консолидации класса феодалов была система сложной феодальной иерархии. К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «Иерархическая структура землевладения и связанная с ней система вооруженных дружин давали дворянству власть над крепостными. Эта феодальная структура была ассоциацией, направленной против порабощенного, производящего класса» 104.

В условиях Древней Руси ограниченный размер совокупного прибавочного продукта общества делал нереальным создание сколько-нибудь сложной многоступенчатой феодальной иерархии в качестве ассоциации, направленной против производящего класса. Однако исторически эквивалентом этому был путь консолидации господствующего класса посредством усиления центральной власти, путем резкого возрастания вассальной (служебной) зависимости от нее каждого феодала. По сути это разновидность феодальной иерархии.

Как известно, такая цель была достигнута созданием московской великокняжеской властью статуса служилой вотчины, а главное, учреждением широкой системы поместных держаний. Немалую роль сыграли при этом внешнеполитические и оборонные задачи складывающегося единого Русского государства.

Итак, развитие поместной системы и установление статуса служилой вотчины имели своей целью создание монолитного могущественного господствующего класса, способного в процессе повседневной эксплуатации крестьянства обескровить или нейтрализовать защитные механизмы общины.

В данной работе мы пытались показать, что глубинной основой закрепостительных тенденций был процесс развития и укрепления феодальной собственности на землю и на труд непосредственных производителей. В силу неблагоприятных природно-климатических условий социальным препятствием этого явилось существование сильной общинной организации крестьянства с ее землеустройством и землепользованием. Необходимость укрепления феодальной собственности на землю и эволюция рентных отношений уже к концу XV в. объективно толкали господствующий класс на меры закрепостительного характера. Однако реализация их стала фактом лишь после длительных усилий государства по укреплению своего могущества и консолидации господствующего класса.

Если стремление немецкого (прусского) дворянства изъять обширные земли у крестьян-чиншевиков с целью резкого расширения барского хозяйства можно было осуществить, по словам Ф. Энгельса, лишь превратив этих крестьян в крепостных 105, то стремление феодалов Древней Руси к полновластному распоряжению землей и трудом крестьян-общинников также привело к необходимости превратить их в крепостных.