О мышах и о людях - Страница 10

Липкий в отчаянье смотрел на него — мнение Ловкача было законом.

— Наверно, ему будет больно, — предположил он. — А мне ничего не стоит заботиться о нём.

Карлсон сказал:

— Я правильно его пристрелю, он ничего не почувствует. Приставлю пушку ему прямо вот сюда, — он прикоснулся пальцем ноги к голове пса. — Прямо в затылок пальну. Он даже испугаться не успеет.

Липкий с мольбой переводил взгляд от лица к лицу. За окнами уже совсем стемнело. В барак вошёл молодой работник. Его покатые плечи были наклонены вперёд и он так грузно ступал на пятки, будто нёс на плечах тяжеленный мешок с зерном. Подойдя к своей кровати, он снял шляпу и положил на полку. Потом взял с полки какой–то бульварный журнальчик и переместился с ним за стол, поближе к свету.

— Я тебе показывал это, Ловкач? — спросил он.

— Показывал — что?

Молодой пролистал журнал до задней обложки, положил его на стол и ткнул пальцем.

— Вот здесь, читай.

Ловкач склонился над журналом.

— Давай, — сказал молодой, — прочти–ка вслух.

— Дорогой редактор, — медленно прочитал Ловкач, — я читаю ваш журнал уже где–то шесть годов. Думаю, что он лучший, какой можно купить за десять центов. Я люблю истории Питера Рэнда. Кажись, он чумовой парень. Давайте побольше вещей типа «Тёмного всадника». Я не мастак писать письма. Просто хотел сказать, что по мне ваш журнал самолучшее из того, за что не жалко отдать десятицентовик.

Ловкач вопросительно взглянул на молодого:

— Ну, и зачем я должен был это читать?

— Давай дальше, — сказал Уит. — Прочитай подпись внизу.

Ловкач прочитал:

— С пожеланием успехов, ваш Уильям Теннер.

Он снова бросил взгляд на Уита.

— Так зачем мне надо было это читать?

Уит в сердцах закрыл журнал.

— Ты чего, не помнишь Билла Червонца? Вкалывал здесь месяца три тому, неужто забыл?

Ловкач задумался.

— Такой невысокий парень? — спросил он. — Работал на культиваторе?

— Точно, — воскликнул Уит. — Он и есть.

— Ты думаешь, это он написал это письмо?

— Точно знаю, что он. Как–то мы с Биллом сидели здесь, и он как раз получил одну из этих книжек. Вот он и говорит: я, грит, им письмо написал, так интересно, вставили они его в этот номер? Но его тогда не оказалось. Билл говорит: может, грит, они его сберегли про запас. И точно, глянь, так они и сделали — вот оно, его письмецо.

— Похоже, так оно и есть, — согласился Ловкач. — Вот оно, прямо здесь.

— Можно взглянуть? — Джордж протянул руку к журналу.

Уит снова пролистал до нужного места, но не выпустил журнала из рук. Он ткнул указательным пальцем в письмо, а потом бережно вернул журнал на полку.

— Интересно, видел ли его Билл, — сказал он. — Мы с Биллом работали на горохе на одном участке. Оба водили культиваторы. Чертовски хороший парень был.

Карлсон не принимал участия в разговоре, он продолжал смотреть на пса. Липкий беспокойно следил за ним. Наконец, Карлсон сказал:

— Если хочешь, я избавлю старого чёрта от мучений прямо сейчас, и дело с концом. Ничего другого не остаётся, сам понимаешь. Есть не может, ничего не видит, ходить и то, поди, тошно.

Липкий с надеждой произнёс:

— У тебя пушки нет.

— Как же, нет. «Люгер». Ему вообще больно не будет.

— Может, завтра? — сказал Липкий. — Давай подождём до завтра.

— А чего ждать? — напирал Карлсон. Он подошёл к своей койке, вытащил из–под неё мешок и достал «Люгер». — Давай покончим с этим, — сказал он. — Невозможно же спать из–за его вони — она тут повсюду, — он сунул пистолет в набедренный карман.

Липкий упёрся в Ловкача долгим взглядом, ища поддержки. Но Ловкач словно не замечал его. Наконец, Липкий тихо и безнадёжно произнёс:

— Видать, ничего не поделаешь. Забирай его.

Он даже не взглянул на пса. Лег на спину, сложил руки за головой и уставился в потолок.

Из кармана Карлсон извлёк тонкий кожаный ремешок. Наклонился и завязал его вокруг шеи старого пса. Все, кроме Липкого, наблюдали за ним.

— Пойдём, старина, — сказал он мягко. — Ну, давай, пошли. — И добавил извиняющимся тоном, в сторону Липкого: — Он ничего не почувствует.

Липкий не шевельнулся и ничего не ответил.

— Ну, давай, старина, — Карлсон дёрнул ремешок. Пёс медленно, с трудом поднялся и последовал за натянутым ремешком.

— Эй, Карлсон, — позвал Ловкач.

— А?

— Ты ведь знаешь, что́ надо делать?

— Ты о чём, Ловкач?

— Лопату возьми, — коротко сказал погонщик.

— А, ну да, понял, — кивнул Карлсон и вывел пса во тьму.

Джордж закрыл за ними дверь, тихо опустил щеколду и вернулся на место. Липкий всё так же лежал в кровати, без движения, молча уставясь в потолок.

Ловкач громко сказал:

— У одного из моих коренных копыто треснуло. Смолой надо бы замазать.

Его голос смолк. Снаружи было не слышно ни звука. Шаги Карлсона замерли во тьме. В комнате повисла тишина. Неловкое молчание затягивалось.

Джордж тихонько рассмеялся:

— Бьюсь об заклад, Ленни в конюшне нянчится со своим щенком. Теперь его и арканом сюда не затащишь, коли появилась у него такая забава.

Ловкач сказал:

— Липкий, ты можешь взять любого щенка, какого захочешь.

Липкий не ответил. Молчание снова заволокло комнату, как дым.

— Сыграю с тобой разок, — поднялся Уит.

Он сел за стол напротив Джорджа, поближе к свету, но Джордж не торопился раздать. Он нервно прищёлкнул краем колоды, но чуть слышное потрескивание карт тут же привлекло все взгляды. Джордж замер.

И снова воцарилось тяжёлое молчание. Прошла минута. И ещё одна. Липкий по–прежнему неподвижно лежал и смотрел в потолок. Ловкач бросил на него быстрый пристальный взгляд и уставился на свои руки — ладонью одной руки он накрыл другую и держал их под столом. В тишине где–то под полом возник негромкий скребущий звук, и все взгляды с деланым оживлением устремились туда. И только Липкий продолжал смотреть в потолок.

— Такой звук — должно, там крыса завелась, — сказал Джордж. — Надо бы поставить мышеловку.

Уит не выдержал:

— Какого чёрта он там возится? Ну давай, сдавай карты, чего ты? Этак мы ни партейки в юкре[3] не сгоняем.

Джордж тщательно сложил карты и принялся изучать их рубашку. Комната снова погрузилась в омут тишины.

Вдалеке глухо прозвучал выстрел. Все быстро переглянулись и уставились на старика, все головы повернулись к нему. Мгновение Липкий продолжал смотреть в потолок. Потом меделенно повернулся лицом к стене.

Джордж перетасовал карты и раздал. Уит подвинул ему доску и поставил колышки на нулевую отметку[4].

— Кажись, парни, вы действительно пришли сюда работать, — сказал он, подмигнув Джорджу.

— Ты о чём? — спросил тот.

Уит рассмеялся.

— Ну, вы пришли в пятницу. У вас два дня работы до воскресенья.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — пожал плечами Джордж.

Уит снова рассмеялся.

— А должен бы понять, коли ты повидал большие ранчо типа этого. Парень, который хочет присмотреться к ранчо, приходит в субботу после полудня. Получает ужин в субботу, да ещё в воскресенье три раза похавает, а в понедельник утром — после завтрака, конечно, — тихонько сваливает, пальцем не шевельнув. А вы, парни, пришли в пятницу в полдень. Так что вам полтора дня пахать, как ни крути.

Джордж спокойно посмотрел на него.

— Мы собираемся тут побыть покуда, — сказал он. — Хотим подкопить деньжат.

Дверь тихонько приоткрылась и внутрь просунулась голова конюха — худое лицо негра в морщинах пережитых бед, с терпеливыми глазами.

— Мистер Ловкач, — позвал он.

Ловкач оторвал взгляд от старика Липкого.

— А? А–а, привет, Крючок. Чего тебе?

— Вы велели согреть смолу для копыта того мула. Ну так она тёплая.

— А, ну да, конечно, Крючок, иду.

— Я могу сам, если хотите, мистер Ловкач.